Рядом с возницей ехала одна из служанок Тенедоса, помощница кондитера по имени Жакоба. Я не раз замечал ее раньше – невысокая, исключительно красивая молодая женщина на год-другой старше меня, с длинными темными волосами, которые она обычно завязывала в узел на затылке. Но я ни разу не разговаривал с ней.
Должно быть, она была одной из красавиц, удостоенных внимания Мемлинка в магическом видении. С торжествующим воплем хиллмен наклонился, схватил Жакобу, перебросил ее через седло и пришпорил своего скакуна. Я развернулся на ходу и помчался за ним через остановившуюся колонну. Один из солдат Меллета возился с метательным копьем. Я вырвал его из рук опешившего пехотинца и поскакал дальше.
Мемлинк держал курс на извилистую лощину справа от дороги, явно рассчитывая на то, что там никто не осмелится преследовать его. Он пригнулся в седле, почти касаясь лицом гривы своей лошади.
Я привстал в стременах... уравновесил копье... и метнул его.
Возможно, Мемлинк рассчитывал на военное благородство нумантийцев, или просто считал нас дураками. Я целился не в него, но в гораздо лучшую мишень. Копье вонзилось в круп его лошади. Животное дико заржало и свалилось, а женщина и ее похититель покатились по сухой земле. Я резко натянул поводья, остановив Лукана, и спрыгнул с седла в тот момент, когда Мемлинк поднялся на ноги. Его сабля при падении отстегнулась, однако он побежал ко мне, выхватив из-под своего плаща длинный кинжал. Одновременно с этим он наклонился, чтобы поднять с земли увесистый камень. Когда его пальцы крепко сжали камень для коварного броска снизу вверх, мой меч метнулся вперед, словно атакующая гадюка, и кисть руки вместе с камнем упала на землю. Секунду-другую он недоверчиво смотрел, как кровь хлещет на землю из обрубка, а затем мой клинок глубоко врезался ему в грудь на возвратном движении, рассекая ребра и сердце.
За моей спиной раздавались боевые кличи, но я не обращал на них внимания. Я подбежал к оглушенной Жакобе, поднял ее на руки и повернулся, ища взглядом Лукана. Верный конь уже стоял рядом со мной, словно почувствовав, что у нас остается мало времени. Я вскочил в седло, втащил Жакобу, перекинув ее через луку перед собой, и мы поскакали под прикрытие каравана.
Горсточка всадников Мемлинка попыталась прорваться на помощь к своему вожаку, но мои лучники сразили их стрелами. Перед колонной валялось несколько трупов людей и лошадей, а остальные бандиты удирали, рассыпавшись широким полукругом.
Я помахал Тенедосу, подавая ему знак, что можно возобновить движение, а затем вернул Жакобу в ее повозку. Она только-только начала приходить в себя. Из носа у нее текла кровь, платье перепачкалось при падении, и я подозревал, что завтра под глазом у нее будет солидный синяк. Она пыталась найти силы, чтобы выразить свою благодарность в словах, но дар речи еще не вернулся к ней. Я прикоснулся к своему шлему и поскакал в начало каравана.
Проезжая мимо Второй колонны, я услышал тихий свист – шутливый сигнал, выказывающий преувеличенное благоговение перед актом выдающейся доблести. Я с трудом подавил желание улыбнуться и сделал серьезное лицо, но про себя решил, что на следующий день уланы из Второй колонны будут зачислены в списки для несения самых тяжелых нарядов.
Я остановил Лукана рядом с Тенедосом.
– Интересно, – без обиняков начал он, – это с самого начала входило в планы Мемлинка, или он просто импровизировал?
– Скорее всего, последнее, сэр. Похоже, он нуждался в таком представлении перед своими бандитами – иначе они бы решили, что он недостоин быть их вожаком.
– Кстати, о позерстве, – задумчиво продолжал Тенедос. – Легат Дамастес а'Симабу, что вам говорили в лицее о солдате, который покидает место в строю ради благородного, но совершенно бессмысленного поступка?
– Обычно, сэр, такого солдата хвалят перед строем, а затем отводят за казармы, где один из самых здоровых уоррентов дает ему взбучку и приказывает, чтобы этого больше не повторялось, – ответил я, понимая, что вел себя как последний дурак, но ничуть не сожалея о случившемся.
– В таком случае, прими мои поздравления. Когда мы вернемся в Юрей, мне придется на пару часов позаимствовать эскадронного проводника Биканера. До тех пор, однако, окажи мне услугу и воздержись от отчаянных выходок, за которые ты можешь поплатиться головой. Я в самом деле не хочу командовать кавалерийским эскадроном, в придачу к остальным моим обязанностям.
– Да, сэр. И если уж зашла речь об ответственности, сэр, могу ли я заметить, что меня поразили некоторые выражения, которыми иногда пользуются профессиональные дипломаты?
– Та-та-та, мой дорогой легат, – насмешливо-покровительственным тоном отозвался Тенедос. – Подумай вот о чем. Наш противник разбит, не так ли? Его войско в беспорядке отступило, верно? Путь впереди свободен, и мы потратили совсем немного времени на дискуссию, правильно? Возможно, – добавил он обманчиво-печальным тоном, – возможно, мне следовало бы применить такую же тактику с нашим добрым ахимом Ферганой.
Я засмеялся от души – в первый раз за очень долгое время.
На следующий день налетчики вернулись – а может быть, это был другой отряд бандитов. Они лежали в засаде на противоположном берегу реки, пока не прошла кавалерия. Затем около тридцати лучников выпрямились в полный рост и принялись осыпать стрелами первые два взвода пехотинцев. Те немедленно их атаковали: лучший способ выйти живым из засады – это напасть на врага с неожиданной стороны. Лучники повернулись и побежали через мелководье, не приняв боя.
С другой стороны дороги из укрытий выскочили еще горцы и с воинственными воплями побежали к повозкам. Они прорвали тонкую цепь охраны, в считанные секунды похватали из повозок то, что им подвернулось под руку, и исчезли. Одновременно третья группа хиллменов ударила по скоплению штатских. Они похитили десять нумантийцев: пятерых женщин, включая двух шлюх из обоза КЛП, десятилетнюю девочку, младенца и троих мужчин.
Потом не осталось ничего, кроме завывания ветра в утесах, криков раненых и умирающих. Семь солдат – шестеро пехотинцев и один из моих хиллменов – погибли в этой стычке. Еще шестеро получили ранения.
Мы перестроились и двинулись дальше.
Через час мы услышали душераздирающие крики, доносившиеся из-за скал, виднеющихся впереди нас. Хиллмены приступили к своим обычным развлечениям.
За следующим поворотом дороги мы обнаружили тело младенца. Ему размозжили голову о придорожный валун и оставили крошечный труп на видном месте.
Мы шли вперед, и мало-помалу крики затихли в отдалении.
Через час мы приблизились к деревне, где на пути в Сайану мальчишка пытался убить меня стрелой, выпущенной из дедовского лука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Должно быть, она была одной из красавиц, удостоенных внимания Мемлинка в магическом видении. С торжествующим воплем хиллмен наклонился, схватил Жакобу, перебросил ее через седло и пришпорил своего скакуна. Я развернулся на ходу и помчался за ним через остановившуюся колонну. Один из солдат Меллета возился с метательным копьем. Я вырвал его из рук опешившего пехотинца и поскакал дальше.
Мемлинк держал курс на извилистую лощину справа от дороги, явно рассчитывая на то, что там никто не осмелится преследовать его. Он пригнулся в седле, почти касаясь лицом гривы своей лошади.
Я привстал в стременах... уравновесил копье... и метнул его.
Возможно, Мемлинк рассчитывал на военное благородство нумантийцев, или просто считал нас дураками. Я целился не в него, но в гораздо лучшую мишень. Копье вонзилось в круп его лошади. Животное дико заржало и свалилось, а женщина и ее похититель покатились по сухой земле. Я резко натянул поводья, остановив Лукана, и спрыгнул с седла в тот момент, когда Мемлинк поднялся на ноги. Его сабля при падении отстегнулась, однако он побежал ко мне, выхватив из-под своего плаща длинный кинжал. Одновременно с этим он наклонился, чтобы поднять с земли увесистый камень. Когда его пальцы крепко сжали камень для коварного броска снизу вверх, мой меч метнулся вперед, словно атакующая гадюка, и кисть руки вместе с камнем упала на землю. Секунду-другую он недоверчиво смотрел, как кровь хлещет на землю из обрубка, а затем мой клинок глубоко врезался ему в грудь на возвратном движении, рассекая ребра и сердце.
За моей спиной раздавались боевые кличи, но я не обращал на них внимания. Я подбежал к оглушенной Жакобе, поднял ее на руки и повернулся, ища взглядом Лукана. Верный конь уже стоял рядом со мной, словно почувствовав, что у нас остается мало времени. Я вскочил в седло, втащил Жакобу, перекинув ее через луку перед собой, и мы поскакали под прикрытие каравана.
Горсточка всадников Мемлинка попыталась прорваться на помощь к своему вожаку, но мои лучники сразили их стрелами. Перед колонной валялось несколько трупов людей и лошадей, а остальные бандиты удирали, рассыпавшись широким полукругом.
Я помахал Тенедосу, подавая ему знак, что можно возобновить движение, а затем вернул Жакобу в ее повозку. Она только-только начала приходить в себя. Из носа у нее текла кровь, платье перепачкалось при падении, и я подозревал, что завтра под глазом у нее будет солидный синяк. Она пыталась найти силы, чтобы выразить свою благодарность в словах, но дар речи еще не вернулся к ней. Я прикоснулся к своему шлему и поскакал в начало каравана.
Проезжая мимо Второй колонны, я услышал тихий свист – шутливый сигнал, выказывающий преувеличенное благоговение перед актом выдающейся доблести. Я с трудом подавил желание улыбнуться и сделал серьезное лицо, но про себя решил, что на следующий день уланы из Второй колонны будут зачислены в списки для несения самых тяжелых нарядов.
Я остановил Лукана рядом с Тенедосом.
– Интересно, – без обиняков начал он, – это с самого начала входило в планы Мемлинка, или он просто импровизировал?
– Скорее всего, последнее, сэр. Похоже, он нуждался в таком представлении перед своими бандитами – иначе они бы решили, что он недостоин быть их вожаком.
– Кстати, о позерстве, – задумчиво продолжал Тенедос. – Легат Дамастес а'Симабу, что вам говорили в лицее о солдате, который покидает место в строю ради благородного, но совершенно бессмысленного поступка?
– Обычно, сэр, такого солдата хвалят перед строем, а затем отводят за казармы, где один из самых здоровых уоррентов дает ему взбучку и приказывает, чтобы этого больше не повторялось, – ответил я, понимая, что вел себя как последний дурак, но ничуть не сожалея о случившемся.
– В таком случае, прими мои поздравления. Когда мы вернемся в Юрей, мне придется на пару часов позаимствовать эскадронного проводника Биканера. До тех пор, однако, окажи мне услугу и воздержись от отчаянных выходок, за которые ты можешь поплатиться головой. Я в самом деле не хочу командовать кавалерийским эскадроном, в придачу к остальным моим обязанностям.
– Да, сэр. И если уж зашла речь об ответственности, сэр, могу ли я заметить, что меня поразили некоторые выражения, которыми иногда пользуются профессиональные дипломаты?
– Та-та-та, мой дорогой легат, – насмешливо-покровительственным тоном отозвался Тенедос. – Подумай вот о чем. Наш противник разбит, не так ли? Его войско в беспорядке отступило, верно? Путь впереди свободен, и мы потратили совсем немного времени на дискуссию, правильно? Возможно, – добавил он обманчиво-печальным тоном, – возможно, мне следовало бы применить такую же тактику с нашим добрым ахимом Ферганой.
Я засмеялся от души – в первый раз за очень долгое время.
На следующий день налетчики вернулись – а может быть, это был другой отряд бандитов. Они лежали в засаде на противоположном берегу реки, пока не прошла кавалерия. Затем около тридцати лучников выпрямились в полный рост и принялись осыпать стрелами первые два взвода пехотинцев. Те немедленно их атаковали: лучший способ выйти живым из засады – это напасть на врага с неожиданной стороны. Лучники повернулись и побежали через мелководье, не приняв боя.
С другой стороны дороги из укрытий выскочили еще горцы и с воинственными воплями побежали к повозкам. Они прорвали тонкую цепь охраны, в считанные секунды похватали из повозок то, что им подвернулось под руку, и исчезли. Одновременно третья группа хиллменов ударила по скоплению штатских. Они похитили десять нумантийцев: пятерых женщин, включая двух шлюх из обоза КЛП, десятилетнюю девочку, младенца и троих мужчин.
Потом не осталось ничего, кроме завывания ветра в утесах, криков раненых и умирающих. Семь солдат – шестеро пехотинцев и один из моих хиллменов – погибли в этой стычке. Еще шестеро получили ранения.
Мы перестроились и двинулись дальше.
Через час мы услышали душераздирающие крики, доносившиеся из-за скал, виднеющихся впереди нас. Хиллмены приступили к своим обычным развлечениям.
За следующим поворотом дороги мы обнаружили тело младенца. Ему размозжили голову о придорожный валун и оставили крошечный труп на видном месте.
Мы шли вперед, и мало-помалу крики затихли в отдалении.
Через час мы приблизились к деревне, где на пути в Сайану мальчишка пытался убить меня стрелой, выпущенной из дедовского лука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160