Я представился и поинтересовался, где находится легат Нексо. Оказалось, что он в городе, навещает друзей.
Я оставил сообщение без комментариев, но подумал, что это самый светский полк, который мне когда-либо приходилось видеть. Где люди из моего эскадрона? Некоторые в наряде, несколько человек на конюшнях, но большинство в городе, поскольку Эскадрон В на этой неделе находится «в состоянии готовности».
– «В состоянии готовности»? К чему же мы должны быть готовы?
– Ну... к неожиданным случаям, сэр. К срочному вызову.
– Как же я могу собрать своих людей, если сейчас они шляются по тавернам?
Уоррент-офицер озадаченно наморщил лоб.
– Видите ли, сэр, за те шесть лет, что я служу в полку, таких случаев не было. Но полагаю, нам придется ждать, пока они не доложат о своем прибытии. Можно, правда, послать вестовых в таверны, где обычно пьют люди из нашего эскадрона.
Я открыл было рот, чтобы высказать свое мнение по этому поводу, но вовремя сдержался. В армии нет большего дурака, чем тот, кто, поступая на службу в новое подразделение, сразу же знает, что и как следует изменить. Я вежливо поблагодарил сержанта и попросил его отвести меня в помещение, предназначенное для эскадронного командира.
Получив капитанский чин, я мог рассчитывать на личную квартиру, и остался весьма доволен ее размерами. Она включала в себя не только спальню и отдельный кабинет, но также ванную и небольшую комнатку для ординарца. Я приказал Карьяну отвести Лукана и Кролика на конюшню. Он отсалютовал и повернулся к выходу, но помедлил на пороге.
– В чем проблема, улан? Можешь говорить совершенно свободно.
– Прошу прощения, лег... капитан, сэр, но что это за тараканье гнездо, черт его побери?
Это был хороший вопрос, и в следующие несколько дней я убедился, что Карьян задал этот вопрос не из праздного любопытства. Сначала появился легат Нексо, молодой человек изнуренного вида, сильно шепелявивший при разговоре. Нет, он не останется в Эскадроне В, а подаст рапорт о переводе туда, где у него есть друзья и э-э-э... единомышленники. По уставу мне следовало на месяц лишить его увольнительной и запереть в казарме за дерзость, но я бы предпочел отвести его на задний двор, снять мундир и обсудить наши дела в более откровенной манере. Однако я знал, что офицер такого пошиба, как Нексо, никогда не снизойдет до выяснения отношений на кулаках и немедленно пожалуется начальству.
Теперь несколько слов о ста двадцати уланах, поступивших под мое начало. С первого взгляда казалось, что я командую подразделением, о котором любой офицер может только мечтать. Мне не хватало лишь пяти человек до полного эскадрона, что само по себе было почти чудом. Почти все мои подчиненные служили как минимум год, и половину из них составляли профессиональные солдаты. Ростом все вышли как на подбор: самый низкорослый не дотягивал лишь пару дюймов до шести футов, а некоторые были даже выше меня. Они находились в отличной физической форме: никто не мог пожаловаться ни на качество рационов, ни на обслуживание в солдатской столовой.
Наших лошадей чистили скребницами дважды в день, выгуливали и хорошо кормили. Упряжь всегда была новой и начищенной, пряжки сверкали, как маленькие зеркала.
Экипировка моих подчиненных тоже производила впечатление. Я провел серию инспекций, и самой крупной оплошностью, которую я смог обнаружить, было тусклое пятнышко с внутренней стороны шлема, там, где прикреплялся ремешок. Я не стал накладывать дисциплинарное взыскание.
Они великолепно маршировали, и любое построение на плацу проделывалась с безупречной четкостью – от «эскадрон, стройся!» до «обратным шагом марш!» Они могли проскакать в строю на параде, салютуя на ходу и не сбивая ряды больше чем на несколько дюймов.
Они могли... достаточно!
Это были самые дерьмовые солдаты, которыми мне когда-либо выпадало несчастье командовать. Даже теперь, столько лет спустя, я не нахожу в себе сил называть их «мои солдаты» или «мы», но только «они». Если, не дай бог, им когда-нибудь пришлось бы сойтись в бою с одним отделением моих небритых, полуголодных и разношерстных уланов из 17-го полка, то они бы не выстояли и десяти минут.
Эти Серебряные Кентавры понятия не имели, как сражаться своим оружием, хотя проделывали с его помощью удивительно красивые пируэты, когда маршировали по улицам Никеи. Сабли предназначались для роскошных ножен, пики – для кистей и бунчуков, а кинжалы – для украшения.
Они несли караульную службу перед правительственными зданиями Никеи, но в случае нападения разъяренной толпы завопили бы и в ужасе разбежались, не имея ни малейшего представления о том, что делать дальше.
Что касается тактики... если бы я вдруг приказал им спешиться и отработать маневр наступления с использованием прикрытия на местности, то они бы решили, будто я говорю на одном из кейтских наречий. Камуфляж, разведка, засада, курьерская служба, фланговое охранение – все настоящие обязанности кавалеристов были им неведомы. Единственным полковым маневром, который они могли выполнить, было прохождение в парадном строю по мостовой, на радость праздным зевакам.
В этих людях не было ничего изначально дурного: почти все солдаты одинаковы. Все зло заключалось в их командирах. Те же самые уланы, надлежащим образом обученные и испытанные в настоящем бою, могли бы служить не хуже, или даже лучше солдат из моего эскадрона Пантеры.
Но Золотые Шлемы прогнили точно так же, как и Совет Десяти. Домициус Лехар больше интересовался своими особняками и рисовыми плантациями, расположенными в полутора днях пути к западу от Никеи, в дельте Латаны. Остальные офицеры были такими же попугаями, идиотами или праздными джентльменами, каких я видел в лицее – разного возраста, звания и степени расхлябанности. Во всем полку не было ни одного командира, который мог бы вернуть их к действительности.
До меня доходили слухи о том, что в некоторых парадных полках запрещено обсуждать «дела» – то есть солдатскую службу – в офицерской столовой. У Золотых Шлемов не имелось такого запрета, да в нем и не было нужды. Если бы мы разговаривали о повседневных делах, то стали бы похожими на домохозяек, обсуждающих, какой сорт чистящего порошка лучше всего годится для полировки серебра, или на торговцев лошадьми, расхваливающих свой товар.
Единственным исключением был один взъерошенный легат немного старше меня, который совершенно не интересовался последними сплетнями и достоинствами лошадей, не пил, не играл в азартные игры и не проявлял заметного интереса к женскому полу. Вместо этого он с головой уходил в историю – в основном, военную историю. Он от корки до корки штудировал те немногочисленные листки новостей, которые специализировались на армейских вопросах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160