Я вежливо вильнул хвостом, но промолчал.
– Серьёзный Котяра, – с уважением заметил Джек и оценивающе оглядел меня со всех сторон. – По версии профи-бокса – верный полутяж. Даже ближе к тяжу…
Я сразу почувствовал симпатию к этому Джеку. Уж чего-чего, а профессионального бокса, и именно американского, я в Германии по телику насмотрелся до одури! И что такое «тяж» или «полутяж», для меня не составляло загадки.
– Только он не любит, когда его гладят, – неожиданно сказал Тимур Джеку.
– Я его понимаю. Я тоже этого не люблю, – ответил Джек. – Вас покормить, ребята?
– Спасибо, Джек. Мы подождём маму.
– Олл райт! Тогда – привет! – И Джек пошёл по своим делам.
– Откуда ты знаешь, что я не люблю, когда меня гладят? – спросил я Тимура.
– Я это в порту понял.
Нет, я определённо везучий Котяра: пацан мне попался, сказал бы Водила, – просто зашибись! Классный пацан. Теперь бы ещё разыскать Шуру…
Но тут прибежала запыхавшаяся Рут, притиснула к себе Тимура, поцеловала меня в нос, бросила какие-то бумаги в стол и побежала за стеклянную загородку к своему начальнику.
Там она ему что-то рассказала – весело, со смехом, а потом указала на нас. Начальник посмотрел в нашу сторону, помахал Тимуру, и Тимур сделал ему ручкой в ответ. После чего Рут выскочила в общий зал, перебросилась несколькими словами с Джеком Пински и побежала к нам.
Честно говоря, направляясь в полицейский участок, я рассчитывал увидеть там Рут Истлейк в полной полицейской форме – вот как та ужасно толстожопая негритянка, которая только что остановила Рут и стала её о чём-то просить.
Вот толстуха была в порядке! Форма, пистолет, дубинка, полицейский значок буквально лежал на её фантастической груди, какие-то знаки на рукавах, небольшая рация типа «уоки-токи», которыми пользовались наши «академико-абрамовцы…» во время стоянки в портах и при разгрузке контейнеров.
А кроме всего, толстуха была обвешана ещё кучей всяких полицейских предметов, которых я в жизни не видел!..
В отношении же Рут Истлейк мои ожидания были обмануты самым симпатичным образом: она была в элегантной спортивной меховой «парке» с капюшоном, ярком джемперочке и джинсах. Через плечо болталась большая сумка на длинном ремешке.
Однако когда она закидывала эту сумку на плечо, джемпер у неё слегка задрался, и я увидел, что на поясе джинсов у Рут был пристёгнут большой металлический полицейский знак на кожаной подкладке.
Но уже в следующее мгновение Рут одёрнула джемпер – и значка как не бывало!
С трудом отвязавшись от толстухи в форме, Рут подхватила меня под мышку, скомандовала Тимуру: «Вперёд!», и мы помчались на выход мимо всех столов, мимо тоже прозрачной загородки дежурного по участку со всякими пультами и мониторами, мимо бледного долговязого типа в наручниках, которого под руки вели два ну абсолютно хиповых паренька! У одного из них были даже разноцветные волосы…
Помню, такие хипари в Мюнхене обычно кучковались на Мюнхенерфрайхайт, у Хауптбанхофа и на бульваре Герцог-Вильгельмштрассе. Задвигались наркотой и пили дешёвое вино с пивом.
Оба американских хипаря почтительно поздоровались с Рут.
– Это тоже полицейские?! – удивился я.
– Одни из лучших, – ответила Рут. – Ребята, я отпросилась пораньше, и мне совсем не хотелось бы сейчас же мчаться домой и становиться к плите. Есть предложение. Тим! Катим в Манхэттен, показываем нашему дорогому гостю деловую и роскошную часть Нью-Йорка и там лопаем в какой-нибудь симпатичной и недорогой забегаловке… Я лично хотела бы японское «суши».
– А с Кысей пустят? – резонно спросил Тимур.
– Попробуем договориться.

* * *

Договорились. Пустили с Кысей.
Мало того, даже приволокли для меня специальный высокий детский стул, с откидывающимся небольшим столиком. И всё это сооружение поставили вплотную к нашему столу.
И подали потрясающую жратву! Причём для меня – бесплатно.
Хозяин ресторанчика у Таймс-сквер, на углу Сорок шестой улицы и скрещения Бродвея с Седьмой авеню, пожилой японец вспомнил, как когда-то Рут с Фредом несколько раз бывали у него, а потом, уже недавно, кажется, в прошлом году, миссис была здесь со своим мальчиком. И с тех пор мальчик очень-очень вырос и стал очень-очень похож на свою очень-очень красивую маму!..
Мы все трое переглянулись, Рут поблагодарила хозяина за комплимент, после чего нам и стали метать на стол всякие японские вкусности.
– Вот видишь? – сказал Тимур, словно продолжая давно начавшийся разговор. – Мне и в школе говорили, что я на тебя похож! А однажды в спортзале, когда мы только что вернулись с тобой из Флориды и я был такой загорелый, один говнюк даже сказал мне, что я… Ма, ты не огорчайся… Слышишь, мама? Он сказал мне, что я – «черномазый»…
У меня даже в животе похолодело! Я перестал есть и боялся поднять глаза на Рут.
– Ну а ты? – спокойно спросила Рут и улыбнулась странной улыбкой.
– Отгадай!
– Уже, – сказала Рут. – Это было в тот день, когда ты вернулся домой с рассечённой бровью и разбитым ртом. А потом не очень талантливо сочинил историю про падение с турника.
– Откуда ты знаешь, мам?!
– У меня такая профессия – быть твоей «мам». Ешь! В порту были?
– Да.
– Нашёл то, что искал?
– Не темни, мам. Я Мартыну уже всё рассказал. Нет, не нашёл. Но получил вот это… – И Тимур протянул Рут визитную карточку того портового начальника. – Обещал что-то придумать.
Рут внимательно изучила визитку и уверенно сказала:
– Видимо, сильный мужик. Обязательно созвонись с ним.
Я свою изумительную японскую сырую рыбу прикончил в один присест. Рут и Тимур ещё макали её в какие-то соусы, чем-то сдабривали, посыпали, и на это у них уходила масса лишнего времени. Мне же все эти приправы были «до лампочки» – рыба есть рыба, и жрать её надо, с точки зрения нормального Кота, без всяких примесей и гарниров.
Поэтому Рут и Тимур ещё были заняты едой, а я уже умывался, прилизывался, приводил себя в порядок и думал: «Интересно, а про Шуру она что-нибудь узнала?..»
– Да, КЫ-ся… По Квинсу твой Шура Плоткин не числится, – тут же сказала Рут. – Мы запросили Бронкс и Бруклин. Бронкс обещал дать сведения завтра. А Бруклин – не раньше чем дня через четыре. У них там куча проблем с вашими новыми русскими евреями – одно убийство за другим, каждый вечер стрельба, всё под контролем вашей мафии, и наши ребята вкалывают там день и ночь и то зашиваются. Просили чуточку подождать. Ладно?
– Конечно, – сказал я, а сам подумал: «Надо что-то предпринимать самому. Это им кажется, что они за четыре дня покончат с русскими. Я-то знаю, что наши – неистребимы!»
Просто ни одна полиция в мире ни хрена ещё сто лет не сможет поделать с нашими ребятами, пока у них перед глазами есть такой замечательный пример, как наши родные русские правители, которые ограбили свой народ и разворовали собственную страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161