ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Посмотрите, во что он одет! Это при его-то миллионах! – говорили за другим столом. – Жалкий фигляр…
– Пусть это прозвучит кощунственно, но сегодняшние потомки наших древних германских аристократических родов – вырожденцы! Достаточно посмотреть на этого старого плейбоя – фон Тифенбаха! – злобствовали за третьим столом.
– Слушайте! Но ведь это же тот самый русский кот, которого ещё вчера рекламировали газеты и телевидение!..
Во время всех предыдущих перешептываний я сидел на своём стуле как изваяние – не шевельнув ни ухом, ни кончиком хвоста. Но последняя фраза Человека, говорившего обо мне, автоматически повернула меня в его сторону. Ещё Шура говорил, что испытание славой и популярностью – самое тяжкое испытание…
Я повернулся, чтобы рассмотреть Человека, узнавшего меня, а увидел входящих в зал «Тантриса»…
…ХОЗЯИНА И ХОЗЯЙКУ ДЖЕННИ – ОЧАРОВАТЕЛЬНОЙ СОБАЧКИ, КАРЛИКОВОГО ПИНЧЕРА, С КОТОРОЙ Я, ПОСЛАВ К ЧЕРТЯМ ВСЕ УТВЕРЖДЕНИЯ УЧЁНЫХ О НЕВЕРОЯТНОСТИ СМЕШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ РАЗНЫХ ВИДОВ, НЕЗАБЫВАЕМО НЕЖНО ПЕРЕСПАЛ В ЕЁ СЕРЕБРИСТОМ «МЕРСЕДЕСЕ», В ТРЮМЕ РУССКОГО КОРАБЛЯ, КОГДА МЫ ВМЕСТЕ ПЛЫЛИ ИЗ РОССИИ В ГЕРМАНИЮ!!!
Я тут же вспомнил ночной корабельный бар, злую рожу Хозяина Дженни, заплаканное лицо Хозяйки и тоненький, захлёбывающийся лай Дженни…
Мне даже сейчас показалось, что я слышу этот лай.
Фридрих тоже увидел входящих в зал и сказал Тане и фон Дейну:
– А вот и Моника с Гельмутом! Не помню случая, чтобы они не опоздали.
«Во, бля!.. – как говорил Водила, когда случалось что-то неожиданное. И в большинстве случаев потрясённо добавлял: – Ну, ёбть!!!»
Так, оказывается, Хозяйка Дженни – дочь Фридриха фон Тифенбаха? А её муж, этот жлобяра, у которого мы с Дженни золотую зажигалочку «Картье» скоммуниздили, – зять Фридриха?!
Мне снова послышался голосок Дженни. Не хватает ещё, чтобы у меня на нервной почве начались слуховые галлюцинации!.. Мало того, я даже почувствовал ЕЁ запах! Мамочки родные… Что творится на белом свете! Ну и ресторанчик!..
– Познакомьтесь, пожалуйста, – говорит Фридрих, и наши все встают из-за стола. Один я продолжаю сидеть в полном охренении, потому что всё сильнее и сильнее начинаю чувствовать запах Дженни! – Моя дочь – Моника фон Тифенбах-Хартманн и мой зять – Гельмут Хартманн. С Фолькмаром вы знакомы уже тысячу лет, а это его приятельница и ассистент, очень симпатичный мне человек – доктор Таня Кох, – улыбается Фридрих.
Все здороваются и знакомятся, а меня ну просто не покидает ощущение присутствия Дженни, и всё! Но тут Фридрих показывает на меня и говорит:
– А это мой друг – Кыся. И пригласил я вас, чтобы мы могли сегодня отпраздновать его появление в моём доме!
Моника и Гельмут незаметно для всех (кроме меня, конечно!) переглянулись, и Гельмут, усаживая Монику на стул, сказал:
– Я много раз бывал в «Тантрисе» и сидел за одним столом и с английскими промышленниками, и с американскими кинозвёздами, и с членами французского правительства, и с австралийскими скотоводами, не говоря уже о министрах и членах нашего бундестага…
«Но никогда сам не платил по счёту!» – МЫСЛЕННО сказал мне Фридрих фон Тифенбах.
– Однако я впервые сижу за одним столом с кошкой, ради которой мы все сюда собрались, – весело проговорил Гельмут и слегка брезгливо переспросил: – Как, вы сказали, её зовут, Фридрих?
– ЕГО зовут Кыся, – жёстко произнёс фон Тифенбах. – Или, если вам угодно, – Мартын.
От злости фон Тифенбах неожиданно правильно произнёс моё настоящее имя.
И тут происходит самое потрясающее событие всего вечера!
Не успевает Фридрих выговорить моё имя, как из большой модной сумки Моники фон Тифенбах-Хартманн раздаётся уже не кажущийся мне, а самый настоящий, истерически-торжествующий лай Дженни, в котором я слышу:
– Я знала!!! Я знала, что найду тебя!.. Мартынчик, любимый!.. Да выпустите меня, чёрт вас подери, из этой дурацкой сумки!..
Я уже собираюсь броситься вперёд на освобождение Дженни, как Моника сама открывает свою необъятную сумку, и оттуда, буквально птичкой, прямо на стол выпархивает перемазанная пудрой и губной помадой, тушью для ресниц и каким-то розовым кремом, вся в мельчайших обрывках бумажных салфеток, моя милая, умная и нежная подружка Дженни, с которой я провёл в море всего лишь двре суток, а уже месяца три вспоминаю о ней с такой благодарной теплотой, какой не чувствовал, пожалуй, ни к одной Кошке…
Дженни бросается ко мне, я бросаюсь к ней, Моника с криком «Спасите собачку!!!» бросается к нам, пять кельнеров бросаются к Монике, весь ресторан в шоке, а какой-то мудак уже порывается звонить в полицию!
Но вновь вспыхнувшее чувство бросает нас с Дженни в объятия, и на глазах всего «Тантриса», прямо на столе мы начинаем так неистово облизывать друг друга, что пятеро кельнеров застывают на полпути, как бетонные химеры у входа в ресторан, женщина, сидящая с мудаком, вызывающим полицию, вырывает у него из рук телефонную трубку, а Моника в растерянности шепчет:
– Боже… Что она наделала в моей сумке!..
Гельмут пытается извиняться за тот бордель, который мы с Дженни устроили в явно неподходящем для этого месте, и всё время трусливо посматривает по сторонам, пытаясь понять – не повредит ли это ему в дальнейшем? От нагромождения событий Фолькмар фон Дейн пребывает в несколько приторможенно-ошарашенном состоянии, а Таня и Фридрих – нормальные, я бы даже нахально сказал, наши Люди, – ржут как сумасшедшие!
– Прости меня, папочка, – чуть не плачет Моника. – Она с утра была так возбуждена… Так не хотела оставаться дома…
– Значит, она что-то предчувствовала, – смеясь, сказал ей Фридрих фон Тифенбах.
– Да, да!.. – кричит мне по-нашему, по-Животному, Дженни. – Я чувствовала!.. Я знала, что именно сегодня что-то должно произойти!.. С того момента, как Фридрих нам позвонил и пригласил Монику с её идиотом в «Тантрис», я места себе не находила!.. Мартын-чик! Я так счастлива…
Фридрих фон Тифенбах бережно пересаживает меня и Дженни со стола на мой высокий стул, а кельнеры наперегонки бросаются к нашему столу – сменить скатерть и приборы.
– Я прошу простить нас, Фридрих, – кисло улыбаясь, говорит Гельмут. – Честно говоря, когда я согласился взять Дженни с собой, я рассчитывал оставить её в вашей машине под присмотром вашего шофёра…
– Но, ты знаешь, папа, Дженни почему-то совершенно его не выносит!.. – удивлённо сказала Моника фон Тифенбах-Хартманн.
– Ещё бы! – по-нашему сказала мне Дженни. – Я тебе потом кое-что порасскажу про этого гнусного типа!.. Мартынчик, счастье моё, давай смотаемся лучше под стол? А то я чувствую себя, как на выставке…
– Подожди. В этом есть элемент некоторой неловкости. В конце концов, Фридрих пригласил сюда всех ради меня… – ответил я ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161