ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Не говоря уже о Шуре Плоткине!!! Бездарности!.. Буржуины проклятые! Устроить бы вам, гадам, наш семнадцатый год, чтобы вы потом лет семьдесят кровью харкали и сами себя истребляли!.. Мне Мой Шура Плоткин порассказал про то времечко…
Почему-то я представил себе этого Фридриха фон… – толстым, трясущимся, задыхающимся от жира, в окружении целой своры холуёв отвратительно и неопрятно обгладывающим огромную кость, с жадным хрипом отрывая от неё куски жил и мяса.
Понимал ведь, что я всё это себе нафантазировал, насмотревшись в своё время по нашему совковому телевидению разных детских мультяшек про «Мистера-Твистера» и «Мальчиша-Кибальчиша»! Но избавиться от ощущения незаслуженной обиды не мог никак…
Женским тонким чутьём… Ах, это прелестное качество! Хельга и Таня поняли моё состояние и одновременно ласково погладили меня – Таня слева, Хельга – справа. А Таня ещё и сказала, мысленно:
– Смири гордыню, Кот. Фон Тифенбах – далеко не худший вариант: Со своими тараканами, но… Сам увидишь.
Эрих тоже очень за меня обиделся. И уже на СВОЕЙ ВОЛНЕ, совершенно отличной от Таниной, неслышно сказал мне:
– Спокойно, Кыся! Это обойдётся ему в лишнюю пару тысяч марок…
Руджеро, обозванный «идиотом» (это он обеспечивал рекламными листовками районы Харлахинга и Грюнвальда), совсем осатанел и уже собирался было вскочить и что-то заявить, как Хельга рывком за джинсы вернула его на диванчик и негромко прошептала:
– Заткнись!
Профессор фон Дейн ощутил напряжёнку, повисшую над остывшим кофе и остатками пирожных, и быстро проговорил в трубку:
– Послушайте меня внимательно, Фридрих! Я звоню сейчас из дома, в котором живут люди, продающие этого кота. Мало того, этот кот сидит сейчас рядом со мной между двумя очаровательными женщинами. Одна – мой друг и ассистент, вторая – существо очень близкое этому коту. Я знаю про этого кота значительно больше, чем может сказать о нём любая реклама. Пока я сообщу вам всего лишь одну подробность. Помните, я рассказывал вам о том, как русские власти не дали мне прооперировать одного русского гангстера из международной наркомафии?
– Помню. И отлично помню весь этот скандал по газетам и телевидению… – хрипло ответил этот Фридрих.
– Так вот, этот кот принадлежал именно этому умирающему гангстеру. Этот кот участвовал в схватке на автобане, а потом, неясно каким способом, сохранял жизнь своему Хозяину тогда, когда тот уже раз пятнадцать должен был побывать на том сеете! Вот что это за кот, – жёстко сказал профессор, и я услышал в его голосе те металлические интонации, с которыми он разговаривал тогда на больничной автомобильной стоянке. – Вы меня слышите, Фридрих?! – через паузу раздражённо спросил профессор.
– Слышу.
– Так какого чёрта вы молчите?! – разозлился фон Дейн.
– Я не молчу. Я думаю.
– О чём?! О филиппинских проститутках?! – заорал фон Дейн.
– Нет, – совершенно спокойно ответил хриплый голос. – Я думаю, что мне взять с собой: чековую книжку или наличные? И есть ли в доме достаточная сумма?.. Ладно. Это уже мои проблемы. Фолькмар, пожалуйста, будьте любезны, извинитесь за меня перед котом и дамами и продиктуйте мне адрес вашего кота.
Профессор фон Дейн облегчённо вздохнул и стал диктовать наш адрес.
– Еду, – коротко сказал Фридрих фон Тифенбах.

* * *

«Еду» – это он сказал месяц тому назад. Теперь, спустя четыре недели, я могу очень чётко оценить и осмыслить все произошедшие тогда события.
…Через двадцать минут после того телефонного разговора к нашему дому в Оттобрунне подкатил громоздкий, старообразный, не идущий ни в какое сравнение с роскошным профессорским «ягуаром» белый автомобиль под названием «роллс-ройс».
То, что он называется «роллс-ройс», и то, что он стоит дороже фон Дейновского «ягуара» раз в пять – в шесть, я узнал значительно позже. Но если мне тогда на это было плевать, то теперь, когда я чуть ли не ежедневно езжу на этом баснословно дорогом рыдване – плевать и подавно…
Когда-то мы с Шурой мечтали хотя бы о «Запорожце», но Шурины заработки всё никак не могли угнаться за несущейся рысью инфляцией. Шура мне раз сто объяснял, что это такое, но я так ни черта и не понял. Сообразил только тогда, когда он перешёл на наш нормальный, домашний язык.
– Система поставила весь российский народ и нас с тобой, Мартын, в том числе, раком, – сказал тогда Шура. – И употребила… Или, если хочешь, оттрахала всех нас по первое число, как хотела!
– Наплевать, – ответил я ему тогда. – Нам с тобой и без автомобиля не так уж плохо.
– Верно, Мартышка… – помню, улыбнулся Шура. – Но с автомобилем нам было бы ещё лучше.
И ласково почесал меня за ухом. Люди почему-то считают, что нам, Котам, это доставляет неописуемое наслаждение! Ничего похожего. Почесать себя за ухом я могу и сам. И сделаю это гораздо лучшее. Но Шуре я прощал это заблуждение. Как, впрочем, и многое другое.
Теперь, когда я в автомобилях разбираюсь лучше любого российского Кота, – здесь их (не Котов, а автомобилей) такое количество, что порой, бывает, по часу торчишь в пробках на Миттлерер-ринге, или на Леопольдштрассе, на Эффнер-плац, на Принцрегентенштрассе, – я всё равно считаю, что нет лучше автомобиля, чем огромный грузовой «вольво» с длиннющим прицепом, с широкой кабиной, в которой могли бы поместиться и Шура Плоткин, и я, и, конечно же, Водила за рулём!
Но это, так сказать, моё личное, и я свои вкусы никому не навязываю. Вам нравится ездить на «роллс-ройсах» – нет проблем. Будьте любезны!…
…После этого своего «Еду…» Фридрих фон Тифен-бах ещё попросил встретить его на улице у дома, так как он едет один, без шофёра, а сам страдает топографическим идиотизмом и может заблудиться в ста метрах от собственного дома.
Вот мы все и выкатили на улицу. Я, честно говоря, упирался и не хотел ни в какую! С какой стати?! Он меня будет обзывать, а я его, видите ли, встречать должен…
Но тут за меня взялись Таня и Эрих, каждый на своей волне, и я сломался. В конце концов, пока этот блядский Фридрих был для меня единственной призрачной возможностью попасть в Петербург и почти реальной вероятностью заработать на ремонт дома Эриху, Хельге и Руджеро. А их я «заложить» не мог.
Я вспрыгнул на стойку ворот двухметровой высоты и уселся там наверху, демонстрируя, как мне казалось, полное пренебрежение к Человеку, которого все – даже Хельга!.. – ждали с таким трепетом и почтением. Кроме Тани Кох, к слову сказать.
До того как выйти из дому, только и разговоров было, что фон Тифенбах – знаменитый старейший германский род, потомки королей, принцев, баронов и ещё чёрт знает кого!..
И что этот самый Фридрих, страдающий, как сказал профессор фон Дейн, «некоторыми возрастными необратимыми недомоганиями», обладает какими-то несметными сокровищами и неисчислимым наследственным состоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161