Там,
где ожоги скрывались под волосами, выросла грива серебристого цвета.
Я подумала о пластической хирургии и сразу после этого о потерянной
руке Рурик. Это пробудило в моем сознании осознание того факта, что мы
нужны Орте. Будем ли мы сталкиваться с культурным шоком или нет. Тут
следовало проявлять практичность.
Застолье кончилось, скамьи и столы были отодвинуты к стенам, а
посреди комнаты в большой чаше были разложены угли. Аширен уселись
группами на полу, они разговаривали, некоторые играли в один из вариантов
распространенной в Южной земле игры, называемой охмир. Я видела, как Риавн
сдвинула рядом с огнем две скамьи и положила на них свернутое шерстяное
одеяло, на которое легла беременная женщина. Люди рядом с нею выглядели
вульгарными и распущенными.
- Она себя хорошо чувствует? - спросила я Браник.
- Она пришла в Дом-источник, чтобы рожать здесь, - сказала ортеанка,
так, как будто этого было достаточно для объяснения. - Богиня всегда
держит дверь открытой. И для этих, - добавила она, когда один из аширен
принес вино, - большинство которых сбежало из дому.
- И вы не отправляете их обратно домой?
- У матери нельзя забрать ни одного ребенка, - сказала она с таким
ударением, которое превращало слово "мать" в слово "богиня". - Земля
бедна. Мы здесь работаем более напряженно, чем другие в большинстве
окрестных телестре. Ленивый знает, что если прибежит сюда, то это ему не
поможет. У других детей есть свои причины.
Но ведь они были детьми! Я хотела протестовать, но не стала. Здешние
дети мало походили на детей в нашем понимании.
Немного позже я пошла с Мариком и Рурик, чтобы проконтролировать, как
наши вещи переносили в комнаты. Этими комнатами были построены в стороне
большие кельи с жесткими кроватями, чашами для умывания и ночным горшком.
Все обитатели дома довольствовались тем же скудным комфортом. Он был
прост, примитивен и, (как я думала, глядя на вытоптанный каменный пол)
может быть, именно потому так долго просуществовал.
- Мне нужно еще завтра рано утром коротко посовещаться с Кемом, -
сказала Рурик, и мы пошли обратно в круглый зал, попав в настоящий хаос.
Большинство присутствовавших оставили свои различные занятия,
болтовню, еду и игру в охмир и все свое внимание обратили на женщину,
лежавшую на скамьях. Она вскрикнула, хрюкнула и часто задышала. Они
кричали ей слова ободрения и толпились вокруг. Стоявшие к ней ближе
остальных дышали в том же такте, что и она.
- О, Иисус, разве здесь нет ничего, что остается личным?
Голова Рурик повернулась ко мне. Я поняла, что говорила слишком
громко.
- Ничто в телестре не является личным, - по-дружески и с пониманием
ответила она. - И все мы в доме Богини - одна телестре.
- Но они даже не вывели отсюда детей!
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую, и я больше ничего не
сказала. Если даже это и шокировало меня, то это был культурный шок или,
возможно, шок, связанный с различием рас.
- Держите ее повыше...
- Готово!
- ...будьте осторожны...
Женщина не кричала, но похрюкивала, как будто ее давили. Я видела ее
откинутую назад голову. Мужчина с темной кожей держал ее руки. Браник,
стоявшая на коленях у скамьи, бросила в чан окровавленные обрывки ткани.
Женщина закричала. Молодая женщина, сидевшая рядом с нею, встала; она
держала в руках какую-то окровавленную массу. Я прикусила себе губы. Это
был ребенок и он находился в твердой оболочке.
Молодая женщина согнула привычным жестом свой шестой палец и вскрыла
оболочку длинным ногтем. Ребенок захлебывался и издавал тонкий писк. Горло
мое сжалось. Он был крошечным, гораздо меньше, чем человеческий ребенок.
Тем временем женщина вымыла его - я подумала, что она является
повивальной бабкой, - а затем родились и были освобождены от
тюрем-оболочек второй и третий ребенок.
Я чувствовала себя отвратительно. Какая жалость, что здесь нет
Адаира; уж он-то оценил бы все это.
- Трехкратные роды. - Рядом со мной сидел Риавн и указывал на молодую
женщину. - Каир будет их кормить, пока у Габрил не появится молоко.
Адаир говорил, что молоко у ортеанок всегда появлялось с запозданием.
Я мгновенно поняла, как они были связаны взаимной зависимостью: тут должны
были существовать большие семейные общности, кормилицы и приемные матери.
Я ожидала как чего-то совершенно естественного, что мать после этого
уложат в постель, однако вскоре она сидела возле огня, завернувшись в
одеяла. Она, отец и кормилица держали в руках по ребенку и время от
времени обменивались ими. Вернулась Браник с вином, и все собравшиеся
произнесли добрые пожелания на будущее. Вскоре праздник был в полном
разгаре.
- Как вы себя чувствуете? - нетерпеливо спросила меня Рурик.
Мне подумалось, что они представляли собой поразительно
жизнеспособную и закаленную расу. Я кивнула и приняла кувшин с вином,
пущенный по кругу.
Окно можно было различить лишь как темно-серую щель. Комнату заполнял
сумрак. Я не могла уснуть и спрашивала себя, как долго еще до утреннего
звона. Постель была жесткой, а я к этому не привыкла. Я подумала, что мне
следовало бы радоваться, если доберусь до Ремонде. Поездки здесь были
связаны с грязью, укусами насекомых и разного рода неудобствами.
Послышался скрип древесины.
Прошло несколько секунд. Одновременно с пониманием того, что это
должна была быть дверь, поскольку пол был каменным, я услышала другой
звук. Острое, скользящее шипение.
Я задержала дыхание и подумала, что кровь у меня в ушах м висках
стучит слишком громко. Это был звук от меча "харур", извлекаемого из
ножен.
Тишина.
Не могла ли я ошибиться? Конечно, я должна была ошибиться, потому что
здесь не могло произойти ничего подобного.
Парализатор был в кобуре; вчера вечером я бросила его в дальний угол
комнаты к моим вещам. Мой поясной нож был там же. Теперь я больше не могла
убеждать себя, что ничего не слышу. В комнате кто-то был.
Я заметила движение. Затем потемнело в окне.
Сделав единственное резкое усилие, я выскользнула из постели,
швырнула грубое одеяло в сторону окна и бросилась бежать.
Что-то нанесло мне сильный удар по ногам. я споткнулась, уперлась
выставленными вперед руками в пол, и опять что-то просвистело мимо моей
головы, с треском вонзившись в дверной косяк.
Я вскинула руку вверх, и ее обожгла изнутри раскаленная железная
полоса. я отдернула руку назад и резко вскрикнула.
Теперь тишина была ужасной для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
где ожоги скрывались под волосами, выросла грива серебристого цвета.
Я подумала о пластической хирургии и сразу после этого о потерянной
руке Рурик. Это пробудило в моем сознании осознание того факта, что мы
нужны Орте. Будем ли мы сталкиваться с культурным шоком или нет. Тут
следовало проявлять практичность.
Застолье кончилось, скамьи и столы были отодвинуты к стенам, а
посреди комнаты в большой чаше были разложены угли. Аширен уселись
группами на полу, они разговаривали, некоторые играли в один из вариантов
распространенной в Южной земле игры, называемой охмир. Я видела, как Риавн
сдвинула рядом с огнем две скамьи и положила на них свернутое шерстяное
одеяло, на которое легла беременная женщина. Люди рядом с нею выглядели
вульгарными и распущенными.
- Она себя хорошо чувствует? - спросила я Браник.
- Она пришла в Дом-источник, чтобы рожать здесь, - сказала ортеанка,
так, как будто этого было достаточно для объяснения. - Богиня всегда
держит дверь открытой. И для этих, - добавила она, когда один из аширен
принес вино, - большинство которых сбежало из дому.
- И вы не отправляете их обратно домой?
- У матери нельзя забрать ни одного ребенка, - сказала она с таким
ударением, которое превращало слово "мать" в слово "богиня". - Земля
бедна. Мы здесь работаем более напряженно, чем другие в большинстве
окрестных телестре. Ленивый знает, что если прибежит сюда, то это ему не
поможет. У других детей есть свои причины.
Но ведь они были детьми! Я хотела протестовать, но не стала. Здешние
дети мало походили на детей в нашем понимании.
Немного позже я пошла с Мариком и Рурик, чтобы проконтролировать, как
наши вещи переносили в комнаты. Этими комнатами были построены в стороне
большие кельи с жесткими кроватями, чашами для умывания и ночным горшком.
Все обитатели дома довольствовались тем же скудным комфортом. Он был
прост, примитивен и, (как я думала, глядя на вытоптанный каменный пол)
может быть, именно потому так долго просуществовал.
- Мне нужно еще завтра рано утром коротко посовещаться с Кемом, -
сказала Рурик, и мы пошли обратно в круглый зал, попав в настоящий хаос.
Большинство присутствовавших оставили свои различные занятия,
болтовню, еду и игру в охмир и все свое внимание обратили на женщину,
лежавшую на скамьях. Она вскрикнула, хрюкнула и часто задышала. Они
кричали ей слова ободрения и толпились вокруг. Стоявшие к ней ближе
остальных дышали в том же такте, что и она.
- О, Иисус, разве здесь нет ничего, что остается личным?
Голова Рурик повернулась ко мне. Я поняла, что говорила слишком
громко.
- Ничто в телестре не является личным, - по-дружески и с пониманием
ответила она. - И все мы в доме Богини - одна телестре.
- Но они даже не вывели отсюда детей!
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую, и я больше ничего не
сказала. Если даже это и шокировало меня, то это был культурный шок или,
возможно, шок, связанный с различием рас.
- Держите ее повыше...
- Готово!
- ...будьте осторожны...
Женщина не кричала, но похрюкивала, как будто ее давили. Я видела ее
откинутую назад голову. Мужчина с темной кожей держал ее руки. Браник,
стоявшая на коленях у скамьи, бросила в чан окровавленные обрывки ткани.
Женщина закричала. Молодая женщина, сидевшая рядом с нею, встала; она
держала в руках какую-то окровавленную массу. Я прикусила себе губы. Это
был ребенок и он находился в твердой оболочке.
Молодая женщина согнула привычным жестом свой шестой палец и вскрыла
оболочку длинным ногтем. Ребенок захлебывался и издавал тонкий писк. Горло
мое сжалось. Он был крошечным, гораздо меньше, чем человеческий ребенок.
Тем временем женщина вымыла его - я подумала, что она является
повивальной бабкой, - а затем родились и были освобождены от
тюрем-оболочек второй и третий ребенок.
Я чувствовала себя отвратительно. Какая жалость, что здесь нет
Адаира; уж он-то оценил бы все это.
- Трехкратные роды. - Рядом со мной сидел Риавн и указывал на молодую
женщину. - Каир будет их кормить, пока у Габрил не появится молоко.
Адаир говорил, что молоко у ортеанок всегда появлялось с запозданием.
Я мгновенно поняла, как они были связаны взаимной зависимостью: тут должны
были существовать большие семейные общности, кормилицы и приемные матери.
Я ожидала как чего-то совершенно естественного, что мать после этого
уложат в постель, однако вскоре она сидела возле огня, завернувшись в
одеяла. Она, отец и кормилица держали в руках по ребенку и время от
времени обменивались ими. Вернулась Браник с вином, и все собравшиеся
произнесли добрые пожелания на будущее. Вскоре праздник был в полном
разгаре.
- Как вы себя чувствуете? - нетерпеливо спросила меня Рурик.
Мне подумалось, что они представляли собой поразительно
жизнеспособную и закаленную расу. Я кивнула и приняла кувшин с вином,
пущенный по кругу.
Окно можно было различить лишь как темно-серую щель. Комнату заполнял
сумрак. Я не могла уснуть и спрашивала себя, как долго еще до утреннего
звона. Постель была жесткой, а я к этому не привыкла. Я подумала, что мне
следовало бы радоваться, если доберусь до Ремонде. Поездки здесь были
связаны с грязью, укусами насекомых и разного рода неудобствами.
Послышался скрип древесины.
Прошло несколько секунд. Одновременно с пониманием того, что это
должна была быть дверь, поскольку пол был каменным, я услышала другой
звук. Острое, скользящее шипение.
Я задержала дыхание и подумала, что кровь у меня в ушах м висках
стучит слишком громко. Это был звук от меча "харур", извлекаемого из
ножен.
Тишина.
Не могла ли я ошибиться? Конечно, я должна была ошибиться, потому что
здесь не могло произойти ничего подобного.
Парализатор был в кобуре; вчера вечером я бросила его в дальний угол
комнаты к моим вещам. Мой поясной нож был там же. Теперь я больше не могла
убеждать себя, что ничего не слышу. В комнате кто-то был.
Я заметила движение. Затем потемнело в окне.
Сделав единственное резкое усилие, я выскользнула из постели,
швырнула грубое одеяло в сторону окна и бросилась бежать.
Что-то нанесло мне сильный удар по ногам. я споткнулась, уперлась
выставленными вперед руками в пол, и опять что-то просвистело мимо моей
головы, с треском вонзившись в дверной косяк.
Я вскинула руку вверх, и ее обожгла изнутри раскаленная железная
полоса. я отдернула руку назад и резко вскрикнула.
Теперь тишина была ужасной для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166