горы могли бы сбросить
свои оболочки, и мы сгинули бы навеки.
- Всадники! - сказал Марик и прислушался с повернутой в сторону
головой. Голос его звучал почему-то необычно высоко. - Они движутся в нашу
сторону.
Мы встали и спустились на несколько шагов по противоположной стороне
холма. Отсюда было видно, что на юг проходил старый след. Теперь топот
копыт слышала даже я.
Сквозь болото пробивались мархацы. Их рога сверкали, а шкуры
поблескивали. На всадниках были панцири поверх темных униформ с вырезом до
середины спины, раскачивались по сторонам их заплетенные гривы. Седла с
высокой спинкой, изготовленные из гладкой кожи. На солнце блестели
наконечники копий.
Первая всадница так резко осадила своего мархаца, что тот встал на
дыбы и завертелся на месте. Она прокричала какую-то непонятную команду. Мы
с Мариком непроизвольно прижались друг к другу.
Второй всадник спешился и вынул из ножен кривой меч. У него были
бархатисто-черная кожа, блестящая, цвета меди, грива, зачесанная назад и
перевязанная у темени, как лошадиный хвост.
Он явно боялся.
Мембраны его глаз были открыты так широко, что я смогла увидеть в них
белки. Он пристально посмотрел на меня и повторил слова, сказанные до него
женщиной, которые я теперь почти поняла.
Все это разрушило тишину: крики, топот копыт, запах мархацев. Пустошь
и Топи пропитали меня тишиной. Сейчас я чувствовала, как ломался мир и
формировался заново, уже измененный.
- Я - Линн де Лайл Кристи, посланница Доминиона. - Я повторила это
по-ремондски, с трудом по-мелкатийски и по-римонски, а затем снова
по-имириански.
Они смотрели на меня, ничего не понимая. Мужчина внимательно
присмотрелся к нам, а потом вдруг повернулся в другую сторону.
Женщина сказала что-то резким тоном, и он снова сел на своего
мархаца, ударив его пятками в бока. Животное пошло рысью по тропе в
направлении перевала Разрушенной Лестницы, из-под его копыт летели пучки
травы и комья грязи.
- Марик, ты знаешь, что это значит?
- Я житель Южной земли. - Он обескураженно помотал головой. - Но
думаю, она хочет, чтобы мы пошли с нею.
Она опустила свое копье и направила его сверкающий наконечник на
меня. Мы пошли впереди всадницы.
Когда идешь до изнеможения, а потом все еще должен идти, то впадаешь
в какое-то странное душевное состояние. Идешь автоматически. Это -
состояние транса: находишься в почти интимном контакте с землей, все
физические ощущения обострены, и все органы чувств проникают глубоко в
мир.
Такое произошло со мной, когда я шла по тропе, а за мной вплотную
ехала всадница на мархаце. Мне вспомнился наш путь в Кирриах. Бескрайний,
ровный горизонт. Необъятность бледного неба. Холодный ветер и искрящиеся
дневные звезды. Мох и скалы Пустоши были теперь частью моего внутреннего
ландшафта. Ослабшие мышцы, голова, кажущаяся невесомой от голода, ноги,
стертые до крови жесткой кожей сапог, один рукав рубашки оторван и повязан
на нос и рот для защиты от ледяного ветра... Все перед глазами сливается и
становится частью солнечного света и тишины.
Холмы уступили место ровному пространству. По земле тянулись прямые,
как нить, следы колес между сложенных без раствора стен, а клеточки
шахматной доски, которые мы видели с перевала, превратились в луга с
нежной травой и сжатые поля. Всюду виднелись равнина и прямые дороги; мне
казалось, что мы шли и шли, но все же не продвигались вперед ни на пять.
Равнина была обманчива.
Я стряхнула с себя оцепенение и заметила, что мы приближались к
возвышенности. На вершине ее поднималась извилистая кирпичная стена, за
которой находились кирпичные здания с плоскими крышами. Солнце освещало
поросшие лишайниками стены и железные изгороди.
Возле ворот разбирали торговые палатки, и купцы вместе с аширен,
повернувшись в нашу сторону, стали нас с интересом разглядывать. Мое лицо
казалось мне голым, у меня было такое чувство, будто каждый из них мог
читать мои мысли. Даже Марик был здесь чужим.
Площадь была не так велика, как показалось мне вначале, потому что я
только что пришла из Пустоши с ее огромными пространствами. Здесь была
крепость, а не телестре. Все цвета померкли. Блестела лишь сталь мечей и
топоров.
- У них найдется кто-нибудь, кто сможет переводить, - с надеждой
сказала я.
Марик не очень уверенно кивнул в ответ.
Всадница слезла со своего мархаца и долго говорила о чем-то с
женщиной, на поясе которой имелись командирские знаки отличия. На мой
взгляд, никто из всадников не был особенно чист, а к тому же они смазывали
свои гривы каким-то маслом с резким запахом. Когда Марик попытался
прервать их разговор, к нему немедленно приступили с обнаженными мечами
стоявшие у ворот стражники.
Я не могла на них за это обижаться, вспомнив о том, как же мы
выглядели. Худой аширен в забрызганной грязью одежде с гривой,
смотревшейся крысиными хвостами, с коричневой кожей, покрытой засохшей
грязью, и такая же грязная женщина с наполовину укороченными охотничьим
ножом волосами, в сапогах, лопнувших по швам. Мы были здесь неуместны; эта
земля - цвета охры и умбры, высоко высоко расположенная и
бесплодная-дышала известной чистотой. Возможно, это была даже
стерильность.
Через ворота проталкивались другие ортеанцы, чтобы лучше разглядеть
нас. Позади них, за стенами, я увидела двор, вокруг которого были
расположены оружейные и кладовые помещения, а так же кухни. Знакомая
картина.
Миновало несколько часов, в течении которых нас изучали,
рассматривали. Теперь нечто новое обещало им какое-то развлечение.
Всадники держали копья наперевес перед собой и защищали нас таким образом
от толпы. Торговцы, солдаты и замкнутые жители гор-все были в дорогой
одежде. На них я видела бекамиловые мантии и робы с вырезами на спине,
хирит-гойеновые шарфы, широкие брюки, короткие сапоги, узкие, кривые
клинки. Большинство мужчин носили свои гривы заплетенными по всей спине
или перевязанными у темени и спускавшимися в них подобно лошадиным
хвостам. Поблескивали жемчужины из горного хрусталя и браслеты. Я смотрела
в их светлые глаза, которые, однако не были земными; изумление и
нерасположение притемняли их так же, как иногда облака закрывают солнце.
Толпа стала рассеиваться, когда к нам подошел какой-то ортеанец и
произнес резкие команды. Кожа его имела рыжеватый цвет, он был толст, ему
было, судя по виду, уже за сорок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
свои оболочки, и мы сгинули бы навеки.
- Всадники! - сказал Марик и прислушался с повернутой в сторону
головой. Голос его звучал почему-то необычно высоко. - Они движутся в нашу
сторону.
Мы встали и спустились на несколько шагов по противоположной стороне
холма. Отсюда было видно, что на юг проходил старый след. Теперь топот
копыт слышала даже я.
Сквозь болото пробивались мархацы. Их рога сверкали, а шкуры
поблескивали. На всадниках были панцири поверх темных униформ с вырезом до
середины спины, раскачивались по сторонам их заплетенные гривы. Седла с
высокой спинкой, изготовленные из гладкой кожи. На солнце блестели
наконечники копий.
Первая всадница так резко осадила своего мархаца, что тот встал на
дыбы и завертелся на месте. Она прокричала какую-то непонятную команду. Мы
с Мариком непроизвольно прижались друг к другу.
Второй всадник спешился и вынул из ножен кривой меч. У него были
бархатисто-черная кожа, блестящая, цвета меди, грива, зачесанная назад и
перевязанная у темени, как лошадиный хвост.
Он явно боялся.
Мембраны его глаз были открыты так широко, что я смогла увидеть в них
белки. Он пристально посмотрел на меня и повторил слова, сказанные до него
женщиной, которые я теперь почти поняла.
Все это разрушило тишину: крики, топот копыт, запах мархацев. Пустошь
и Топи пропитали меня тишиной. Сейчас я чувствовала, как ломался мир и
формировался заново, уже измененный.
- Я - Линн де Лайл Кристи, посланница Доминиона. - Я повторила это
по-ремондски, с трудом по-мелкатийски и по-римонски, а затем снова
по-имириански.
Они смотрели на меня, ничего не понимая. Мужчина внимательно
присмотрелся к нам, а потом вдруг повернулся в другую сторону.
Женщина сказала что-то резким тоном, и он снова сел на своего
мархаца, ударив его пятками в бока. Животное пошло рысью по тропе в
направлении перевала Разрушенной Лестницы, из-под его копыт летели пучки
травы и комья грязи.
- Марик, ты знаешь, что это значит?
- Я житель Южной земли. - Он обескураженно помотал головой. - Но
думаю, она хочет, чтобы мы пошли с нею.
Она опустила свое копье и направила его сверкающий наконечник на
меня. Мы пошли впереди всадницы.
Когда идешь до изнеможения, а потом все еще должен идти, то впадаешь
в какое-то странное душевное состояние. Идешь автоматически. Это -
состояние транса: находишься в почти интимном контакте с землей, все
физические ощущения обострены, и все органы чувств проникают глубоко в
мир.
Такое произошло со мной, когда я шла по тропе, а за мной вплотную
ехала всадница на мархаце. Мне вспомнился наш путь в Кирриах. Бескрайний,
ровный горизонт. Необъятность бледного неба. Холодный ветер и искрящиеся
дневные звезды. Мох и скалы Пустоши были теперь частью моего внутреннего
ландшафта. Ослабшие мышцы, голова, кажущаяся невесомой от голода, ноги,
стертые до крови жесткой кожей сапог, один рукав рубашки оторван и повязан
на нос и рот для защиты от ледяного ветра... Все перед глазами сливается и
становится частью солнечного света и тишины.
Холмы уступили место ровному пространству. По земле тянулись прямые,
как нить, следы колес между сложенных без раствора стен, а клеточки
шахматной доски, которые мы видели с перевала, превратились в луга с
нежной травой и сжатые поля. Всюду виднелись равнина и прямые дороги; мне
казалось, что мы шли и шли, но все же не продвигались вперед ни на пять.
Равнина была обманчива.
Я стряхнула с себя оцепенение и заметила, что мы приближались к
возвышенности. На вершине ее поднималась извилистая кирпичная стена, за
которой находились кирпичные здания с плоскими крышами. Солнце освещало
поросшие лишайниками стены и железные изгороди.
Возле ворот разбирали торговые палатки, и купцы вместе с аширен,
повернувшись в нашу сторону, стали нас с интересом разглядывать. Мое лицо
казалось мне голым, у меня было такое чувство, будто каждый из них мог
читать мои мысли. Даже Марик был здесь чужим.
Площадь была не так велика, как показалось мне вначале, потому что я
только что пришла из Пустоши с ее огромными пространствами. Здесь была
крепость, а не телестре. Все цвета померкли. Блестела лишь сталь мечей и
топоров.
- У них найдется кто-нибудь, кто сможет переводить, - с надеждой
сказала я.
Марик не очень уверенно кивнул в ответ.
Всадница слезла со своего мархаца и долго говорила о чем-то с
женщиной, на поясе которой имелись командирские знаки отличия. На мой
взгляд, никто из всадников не был особенно чист, а к тому же они смазывали
свои гривы каким-то маслом с резким запахом. Когда Марик попытался
прервать их разговор, к нему немедленно приступили с обнаженными мечами
стоявшие у ворот стражники.
Я не могла на них за это обижаться, вспомнив о том, как же мы
выглядели. Худой аширен в забрызганной грязью одежде с гривой,
смотревшейся крысиными хвостами, с коричневой кожей, покрытой засохшей
грязью, и такая же грязная женщина с наполовину укороченными охотничьим
ножом волосами, в сапогах, лопнувших по швам. Мы были здесь неуместны; эта
земля - цвета охры и умбры, высоко высоко расположенная и
бесплодная-дышала известной чистотой. Возможно, это была даже
стерильность.
Через ворота проталкивались другие ортеанцы, чтобы лучше разглядеть
нас. Позади них, за стенами, я увидела двор, вокруг которого были
расположены оружейные и кладовые помещения, а так же кухни. Знакомая
картина.
Миновало несколько часов, в течении которых нас изучали,
рассматривали. Теперь нечто новое обещало им какое-то развлечение.
Всадники держали копья наперевес перед собой и защищали нас таким образом
от толпы. Торговцы, солдаты и замкнутые жители гор-все были в дорогой
одежде. На них я видела бекамиловые мантии и робы с вырезами на спине,
хирит-гойеновые шарфы, широкие брюки, короткие сапоги, узкие, кривые
клинки. Большинство мужчин носили свои гривы заплетенными по всей спине
или перевязанными у темени и спускавшимися в них подобно лошадиным
хвостам. Поблескивали жемчужины из горного хрусталя и браслеты. Я смотрела
в их светлые глаза, которые, однако не были земными; изумление и
нерасположение притемняли их так же, как иногда облака закрывают солнце.
Толпа стала рассеиваться, когда к нам подошел какой-то ортеанец и
произнес резкие команды. Кожа его имела рыжеватый цвет, он был толст, ему
было, судя по виду, уже за сорок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166