Когда Джорайн погиб, он унес с собой часть души Альбрека. Безлюбый
брак и двадцать лет правления народом, которого герцог никогда не любил
и не понимал, - вот на какую участь обрекла его гибель Джорайна. "Ты
правил бы гораздо лучше, чем я, - печально думал Альбрек. - Люди любили
тебя, брат".
Герцог перевел взгляд на вход в катакомбы. Лестница из белого
известняка, увенчанная двумя резными каменными колоннами, вела вниз, в
кварцевую пещеру. Джорайн как-то сказал Альбреку, что это - дорога в Ад,
и шестилетний мальчик с тех пор боялся даже подходить к запретному
месту.
Сегодня детская игра обернулась беспощадной реальностью. Эта лестница
и впрямь ведет в Ад.
"И я, - подумал Альбрек, - пришел сюда, чтобы умереть. - Эта мысль
отчего-то вызвала у него улыбку. - Ждешь ли ты меня, Джорайн?.." Герцог
не взял с собой ни меча, ни кинжала, и теперь стоял, скрестив руки на
груди, и терпеливо ждал исхода событий - каким бы он ни был. Он украдкой
глянул на Карис. Женщина-воин была сегодня в белом шелковом платье,
которое одолжила из гардероба жены герцога; ее тонкую талию стягивал
голубой кушак. Окруженная воинами, она выглядела сейчас на удивление
неуместно - точь-в-точь невеста, поджидающая жениха.
- Зачем тебе платье? - незадолго до того спросил ее герцог.
- Не спрашивай, государь, - отвечала она.
При свете факелов Карис распоряжалась размещением пяти баллист -
широким полукругом шагах в ста от входа в катакомбы. Между баллистами
были расставлены четыре сотни арбалетчиков: первая шеренга на коленях,
вторая стоит, третья на крышах поставленных полукругом фургонов.
Герцог увидел, как ветеран Неклен подошел к Карис и взял ее за руку.
Альбрек не мог расслышать их разговора, но ясно видел на лице старого
воина откровенную тревогу.
***
- Тебе незачем идти на смерть, - сказал Неклен, подойдя к Карис. -
Пусть лучше это буду я!
- Я и не собираюсь умирать, - ответила Карис, - но рискнуть придется,
и этого риска не избежать. Ты же сам спрашивал: как нам собрать даротов
посреди убойного круга? Это единственный способ, который пришел мне в
голову.
- Ну ладно, пусть так. Но почему рисковать должна именно ты? Почему
не я?
- Потому что ты, старый конь, рядовой, а не генерал, Дароты сразу
решат, что это ловушка.
- А разве это не так?
- Нет, не так. А теперь иди на свое место и действуй так, как я тебе
приказала.
- Карис, я не смогу убить тебя. Даже если б от этого зависела моя
собственная жизнь.
Карис положила ему на плечи свои обманчиво тонкие руки.
- От этого будут зависеть многие тысячи жизней. И если все же до
этого дойдет - обещай, Неклен, что выполнишь мой приказ. Обещай - во имя
нашей дружбы.
- Пускай это сделает кто-нибудь другой. А я останусь с тобой.
- Нет! Если ты не в силах исполнять свои обязанности - убирайся
прочь, а я найду тебе замену.
Эти резкие слова обожгли Неклена, как пощечина, и он отшатнулся.
Карис тотчас окликнула его и виновато прошептала:
- Я люблю тебя, старый конь. Не подведи меня! Неклен не мог вымолвить
ни единого слова, но все же кивнул и вернулся к своей баллисте. Проверив
заряд и спусковой крючок, он взял в руки молоток - и застыл в ожидании.
К нему подошел герцог Альбрек.
- Что она задумала? - шепотом спросил он.
- Умереть, - мрачно ответил ветеран.
- То есть как?
- Она хочет завести разговор с даротами, вынудить их собраться около
нее. Она предложит даротам мир. Если они откажутся - а они наверняка
откажутся, - она поднимет руку. А когда опустит ее - начнется бойня.
Герцог ничего не сказал на это. Молча смотрел он на женщину в белом
платье. Она казалась сейчас такой хрупкой, безмятежной, почти
призрачной... Герцог содрогнулся.
Солдат, стоявший у входа в катакомбы, крикнул:
- Идут! Я слышу крики! Идут! Карис шагнула вперед.
- Возвращайся на свое место, - велела она солдату. Юноша обрадованно
бросился к фургонам, вскарабкался на крышу одного из них и снова взял в
руки свой арбалет. Карис остановилась футах в тридцати от белокаменной
лестницы и ждала, страстно желая в душе, чтобы Форин вышел из катакомб
целым и невредимым. По лестнице взбежали наверх несколько арбалетчиков -
и остановились, моргая в непривычно ярком свете факелов; сотоварищи
окликнули их, и они помчались в укрытие. Потом появился Вент, лицо и
руки его были покрыты кровью. Он бросился к Карис, но она жестом велела
ему не подходить.
- Дароты совсем близко! - выдохнул он. - Ты должна уйти в укрытие.
- Убирайся! Ну?!
Вент заколебался, потом все же отбежал туда, где стоял Неклен,
бледный, с затравленным блеском в глазах.
Форин вышел последним, кираса его снова была расколота и смята, из
глубокой раны на лбу текла кровь. Шатаясь, он подошел к Карис, схватил
ее за руку и потащил прочь от входа в катакомбы. Карис ударила его по
лицу - звук вышел громкий, как щелчок кнута.
- Не трогай меня, осел!
Форин отдернул руку и ошеломленно уставился на нее.
- Убирайся!
- Дароты идут, - сказал он и снова потянулся к Карис. Круто
развернувшись, она ткнула пальцем в ближайшего арбалетчика.
- Ты!.. Целься в сердце этого человека, и если он не отойдет, когда я
опущу руку, - стреляй!
Карис подняла руку.
- Пошел вон, дурак безмозглый! - рявкнула она. Оскорбленный до
глубины души, Форин повернулся и зашагал к фургонам.
Карис перевела дыхание. Ей отчаянно хотелось окликнуть Форина,
объяснить, извиниться... Поздно. По лестнице уже поднимался первый
дарот. Достигнув поверхности, он замер, и зарево факелов заблестело на
его мертвенно-белом нечеловеческом лице.
- Не стрелять! - крикнула Карис. - Где ваш предводитель, дарот?
Он ничего не ответил, но в голове у нее мгновенно полыхнула жаркая
боль.
"Пора положить конец войне! Пора положить конец войне!" - мысленно
повторяла Карис, как молитву. И громко сказала вслух:
- Я хочу говорить с вашим предводителем.
Все больше и больше даротов выбирались уже наружу, толпились, глядя
на баллисты и готовых к бою арбалетчиков; черные глаза их были
совершенно непроницаемы. Из толпы вышел даротский воин, который был
почти на голову выше всех остальных.
- Я - герцог даротов, - сказал он. - Я помню тебя, женщина. Говори,
что хочешь сказать, а потом я убью тебя.
- И чем это вам поможет? - спросила Карис. - Считанные месяцы минули
с тех пор, как мы узнали о вас, а уже создали орудия, которые способны
вас уничтожить. Мы народ изобретательный и во много раз превосходим вас
численно. Оглянись, посмотри вокруг. Сколько твоих сородичей должно еще
погибнуть в этой безумной войне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105