- Пурис повернулся к двери. -
Здесь очень холодно. У вас нечем топить?
- На герцогскую пенсию не разгуляешься, - с горечью ответила она. -
Мой муж тридцать лет воевал за герцога. Теперь он умер, и пенсию мне
урезали вдвое. На еду, конечно, хватает, а что до холода - я к нему
привыкла.
- Госпожа, вам сегодня же доставят уголь. Пурис опять поклонился и
вышел из дома.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Писец Келлис был взят под арест в собственном доме и доставлен в
дворцовую темницу, где ему предложили выбор между пыткой и
чистосердечным признанием. Келлис был человек умный и не лишенный
отваги, он понимал, что признание у него так или иначе вырвут пыткой, и
предпочел молчать.
Пурис, Ниро, герцог и Карис присутствовали при том, как Келлиса
начали пытать, а затем удалились в личные покои герцога. Ниро отправили
в конторку на Складской улице.
Вскоре после восхода солнца Ниро сидел в выстуженной - печь только
что затопили - клетушке и просматривал конторскую книгу, заполненную
ровным и аккуратным почерком Келлиса. Распахнулась дверь, и в контору
вошел человек - рослый, плотного сложения, с лысиной на макушке. Его
редеющие черные волосы были коротко подстрижены. Сняв отделанный мехом
плащ, незнакомец подошел к печи.
- Где Келлис? - спросил он.
- Заболел, сударь. Я его временно замещаю. Мое имя Ниро.
- Заболел? А вчера только выглядел бодрым и здоровым.
- Ужасно, правда, как быстро может болезнь свалить человека с ног? -
отозвался Ниро. - Чем могу служить, сударь?
- Сегодня должен прибыть мой караван. Боюсь, как бы он не задержался
до темноты.
- Понимаю, сударь. Вам, стало быть, нужно письменное разрешение для
стражников, чтобы открыли ворота?
- Можно сделать и так, - согласился незнакомец и, пододвинув стул,
уселся напротив Ниро. На нем была рубашка из плотного голубого шелка,
расшитого золотой нитью, и отделанный мехом жилет из мягкой серой кожи.
Даже если б Ниро полгода целиком откладывал свое скудное жалованье, он и
тогда не смог бы купить себе такой наряд.
- Однако, - продолжал ранний гость, - было бы куда проще найти другое
решение.
- Другое, сударь? Уж и не знаю, возможно ли это. Приказ герцога
недвусмыслен. После заката солнца ворота запирают, и никто не может ни
выехать из города, ни въехать без особого письменного разрешения.
- Вот в том-то и дело! - подхватил незнакомец. - Я по опыту знаю, что
на получение такого разрешения придется истратить немало времени и сил,
и... - он усмехнулся, - исписать гору бумаги. Уверен, что у герцога была
весомая причина издать такой приказ, однако бедные купцы, такие как я,
тоже должны зарабатывать себе на кусок хлеба. Зачастую это значит, что
дела надо вести быстро, не мешкая - особенно если речь идет о
скоропортящихся продуктах.
- Не сомневаюсь, сударь, что это правда, - ответил Ниро и встал,
чтобы подбросить в печурку пару поленьев. - Однако же, насколько мне
известно, частной торговли продовольствием сейчас не существует. Герцог
через таких купцов, как вы, скупает все съестные припасы, дабы
прокормить город. Из чего следует, что какие бы продукты ни везли в
ваших фургонах, все это и так уже принадлежит герцогу. Верно ведь?
- Теоретически, вот в чем дело... Как, ты сказал, тебя зовут? Ниро? -
Писец кивнул. - Что ж, Ниро, я вижу, что ты честный человек. Знаешь, из
чего я сделал такой вывод?
- Понятия не имею, сударь.
- Твоя туника стоит около восьми медных грошей. Плащ, висящий на
крюке, - не больше трех. - Незнакомец глянул на ноги писца. - Сапоги у
тебя худые, и притом из дешевой кожи. Такие сапоги может носить только
честный человек.
- Теперь понимаю, сударь. Однако, следуя вашей же логике, я должен
был бы сказать, что вы человек бесчестный - ведь ваша шелковая рубашка
стоит, должно быть, десять серебряков?
- Тридцать. - Широко улыбнувшись, незнакомец развязал кошель,
висевший у него на поясе. Вынул две золотые монеты и положил их на стол.
- Если я не ошибаюсь, - продолжал он, - твое годовое жалованье не
составит и этих двух монет.
- Вы правы, сударь.
- Возьми монеты, Ниро. Подержи их в руке. Почувствуй их тепло и вес.
У золота, Ниро, совершенно особый вес.
Тощие пальцы Ниро проворно сгребли со стола золотые.
- Истинно так, сударь. Истинно так.
- Мой караван прибудет к полуночи. Не нужно заносить в книгу его
прибытие.
Незнакомец встал и накинул на широкие плечи плащ.
- Сударь, могу я узнать ваше имя? - спросил Ниро.
- Меня зовут Ландер. Служи мне верно, Ниро, и станешь богачом.
- Благодарю, сударь. И, кстати, вы избавили меня от лишних хлопот.
С этими словами Ниро выдвинул ящик стола и извлек свиток,
запечатанный герцогской печатью. - Сегодня утром меня просили передать
это вам.
- Что там? - спросил купец.
- Не знаю, сударь. Герцог не делится со мной своими секретами.
Ландер взял свиток и сломал печать. Закончив чтение, он улыбнулся.
- Меня пригласили сегодня поужинать во дворце, - сказал он.
- Мои поздравления, сударь. Я слыхал, у герцога отменный повар.
***
Карета герцога - шедевр из красного дерева, с восхитительно мягкими,
обитыми кожей сиденьями - была запряжена шестеркой мышастых коней.
Удобно устроившись на сиденье, Ландер наслаждался поездкой. Бархатные
занавеси не пропускали холод, а от двух медных жаровен, полных
раскаленного угля, веяло приятным теплом.
Ландер был счастлив - как был бы счастлив всякий сын бедного
арендатора, случись ему проехаться в подобной карете. Что подумал бы
отец, если б мог увидеть, каким большим человеком стал его сын! Особняк
с двадцатью шестью слугами, красивая любовница и состояние, с которым не
сравнится и герцогская казна. И к этому еще поместье на островах - если
дароты и впрямь окажутся так опасны, как о них рассказывают. Ландер
слышал, как молотят по булыжникам обитые железом колеса кареты, но
здесь, внутри, не ощущалось ни малейшей тряски. С восхищением
разглядывал он искусную резьбу, покрывавшую стенки кареты. Надо бы и
мне, подумал Ландер, обзавестись такой каретой. И обзаведусь. Непременно
обзаведусь!
Запустив короткие толстые пальцы в карман бархатного камзола, он
извлек золотое ожерелье вкупе с крупным, в виде слезы, аметистом,
оправленным в золотую филигрань. Ожерелье было старинной работы и
обошлось Ландеру в две сотни серебряков. Аметист был подарком для
Мириак, которая обожала подобные безделушки. Вернувшись из дворца,
Ландер разбудит ее, покажет аметист - и увидит, как широко раскроются от
восторга ее ярко-синие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Здесь очень холодно. У вас нечем топить?
- На герцогскую пенсию не разгуляешься, - с горечью ответила она. -
Мой муж тридцать лет воевал за герцога. Теперь он умер, и пенсию мне
урезали вдвое. На еду, конечно, хватает, а что до холода - я к нему
привыкла.
- Госпожа, вам сегодня же доставят уголь. Пурис опять поклонился и
вышел из дома.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Писец Келлис был взят под арест в собственном доме и доставлен в
дворцовую темницу, где ему предложили выбор между пыткой и
чистосердечным признанием. Келлис был человек умный и не лишенный
отваги, он понимал, что признание у него так или иначе вырвут пыткой, и
предпочел молчать.
Пурис, Ниро, герцог и Карис присутствовали при том, как Келлиса
начали пытать, а затем удалились в личные покои герцога. Ниро отправили
в конторку на Складской улице.
Вскоре после восхода солнца Ниро сидел в выстуженной - печь только
что затопили - клетушке и просматривал конторскую книгу, заполненную
ровным и аккуратным почерком Келлиса. Распахнулась дверь, и в контору
вошел человек - рослый, плотного сложения, с лысиной на макушке. Его
редеющие черные волосы были коротко подстрижены. Сняв отделанный мехом
плащ, незнакомец подошел к печи.
- Где Келлис? - спросил он.
- Заболел, сударь. Я его временно замещаю. Мое имя Ниро.
- Заболел? А вчера только выглядел бодрым и здоровым.
- Ужасно, правда, как быстро может болезнь свалить человека с ног? -
отозвался Ниро. - Чем могу служить, сударь?
- Сегодня должен прибыть мой караван. Боюсь, как бы он не задержался
до темноты.
- Понимаю, сударь. Вам, стало быть, нужно письменное разрешение для
стражников, чтобы открыли ворота?
- Можно сделать и так, - согласился незнакомец и, пододвинув стул,
уселся напротив Ниро. На нем была рубашка из плотного голубого шелка,
расшитого золотой нитью, и отделанный мехом жилет из мягкой серой кожи.
Даже если б Ниро полгода целиком откладывал свое скудное жалованье, он и
тогда не смог бы купить себе такой наряд.
- Однако, - продолжал ранний гость, - было бы куда проще найти другое
решение.
- Другое, сударь? Уж и не знаю, возможно ли это. Приказ герцога
недвусмыслен. После заката солнца ворота запирают, и никто не может ни
выехать из города, ни въехать без особого письменного разрешения.
- Вот в том-то и дело! - подхватил незнакомец. - Я по опыту знаю, что
на получение такого разрешения придется истратить немало времени и сил,
и... - он усмехнулся, - исписать гору бумаги. Уверен, что у герцога была
весомая причина издать такой приказ, однако бедные купцы, такие как я,
тоже должны зарабатывать себе на кусок хлеба. Зачастую это значит, что
дела надо вести быстро, не мешкая - особенно если речь идет о
скоропортящихся продуктах.
- Не сомневаюсь, сударь, что это правда, - ответил Ниро и встал,
чтобы подбросить в печурку пару поленьев. - Однако же, насколько мне
известно, частной торговли продовольствием сейчас не существует. Герцог
через таких купцов, как вы, скупает все съестные припасы, дабы
прокормить город. Из чего следует, что какие бы продукты ни везли в
ваших фургонах, все это и так уже принадлежит герцогу. Верно ведь?
- Теоретически, вот в чем дело... Как, ты сказал, тебя зовут? Ниро? -
Писец кивнул. - Что ж, Ниро, я вижу, что ты честный человек. Знаешь, из
чего я сделал такой вывод?
- Понятия не имею, сударь.
- Твоя туника стоит около восьми медных грошей. Плащ, висящий на
крюке, - не больше трех. - Незнакомец глянул на ноги писца. - Сапоги у
тебя худые, и притом из дешевой кожи. Такие сапоги может носить только
честный человек.
- Теперь понимаю, сударь. Однако, следуя вашей же логике, я должен
был бы сказать, что вы человек бесчестный - ведь ваша шелковая рубашка
стоит, должно быть, десять серебряков?
- Тридцать. - Широко улыбнувшись, незнакомец развязал кошель,
висевший у него на поясе. Вынул две золотые монеты и положил их на стол.
- Если я не ошибаюсь, - продолжал он, - твое годовое жалованье не
составит и этих двух монет.
- Вы правы, сударь.
- Возьми монеты, Ниро. Подержи их в руке. Почувствуй их тепло и вес.
У золота, Ниро, совершенно особый вес.
Тощие пальцы Ниро проворно сгребли со стола золотые.
- Истинно так, сударь. Истинно так.
- Мой караван прибудет к полуночи. Не нужно заносить в книгу его
прибытие.
Незнакомец встал и накинул на широкие плечи плащ.
- Сударь, могу я узнать ваше имя? - спросил Ниро.
- Меня зовут Ландер. Служи мне верно, Ниро, и станешь богачом.
- Благодарю, сударь. И, кстати, вы избавили меня от лишних хлопот.
С этими словами Ниро выдвинул ящик стола и извлек свиток,
запечатанный герцогской печатью. - Сегодня утром меня просили передать
это вам.
- Что там? - спросил купец.
- Не знаю, сударь. Герцог не делится со мной своими секретами.
Ландер взял свиток и сломал печать. Закончив чтение, он улыбнулся.
- Меня пригласили сегодня поужинать во дворце, - сказал он.
- Мои поздравления, сударь. Я слыхал, у герцога отменный повар.
***
Карета герцога - шедевр из красного дерева, с восхитительно мягкими,
обитыми кожей сиденьями - была запряжена шестеркой мышастых коней.
Удобно устроившись на сиденье, Ландер наслаждался поездкой. Бархатные
занавеси не пропускали холод, а от двух медных жаровен, полных
раскаленного угля, веяло приятным теплом.
Ландер был счастлив - как был бы счастлив всякий сын бедного
арендатора, случись ему проехаться в подобной карете. Что подумал бы
отец, если б мог увидеть, каким большим человеком стал его сын! Особняк
с двадцатью шестью слугами, красивая любовница и состояние, с которым не
сравнится и герцогская казна. И к этому еще поместье на островах - если
дароты и впрямь окажутся так опасны, как о них рассказывают. Ландер
слышал, как молотят по булыжникам обитые железом колеса кареты, но
здесь, внутри, не ощущалось ни малейшей тряски. С восхищением
разглядывал он искусную резьбу, покрывавшую стенки кареты. Надо бы и
мне, подумал Ландер, обзавестись такой каретой. И обзаведусь. Непременно
обзаведусь!
Запустив короткие толстые пальцы в карман бархатного камзола, он
извлек золотое ожерелье вкупе с крупным, в виде слезы, аметистом,
оправленным в золотую филигрань. Ожерелье было старинной работы и
обошлось Ландеру в две сотни серебряков. Аметист был подарком для
Мириак, которая обожала подобные безделушки. Вернувшись из дворца,
Ландер разбудит ее, покажет аметист - и увидит, как широко раскроются от
восторга ее ярко-синие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105