Какое-то ужасное, трагическое событие. Из-за этого Карис неуютно
быть женщиной, иона стремится спрятать свою женскую суть под мужскими
доспехами.
- В жизни не поверю, чтобы Гатьен мог сказать об этом такими простыми
словами!
- Да уж, - согласился Дейс, - старик был любитель помолоть языком.
- А еще он стал для нас замечательным приемным отцом. Никто другой не
захотел приютить нас.
- Он заполучил писаря, которому не нужно было платить, и собеседника,
который слушал его бесконечные россказни.
- Не понимаю, зачем ты притворяешься, будто тебе не нравился Гатьен.
Он был добр к нам.
- Он был добр к тебе. Меня он считал просто плодом воображения,
придуманным другом одинокого мальчишки.
- Может, так оно и есть, Дейс. Ты никогда об этом не думал?
- Знал бы ты только, о чем я думаю!.. - мрачно отозвался Дейс.
Тарантио подбросил хвороста в огонь и лег, подсунув под голову
свернутую куртку. В небе загорелись звезды, и он смотрел на созвездие
Огненного Танцора, мерцавшее прямо над ним, выше новорожденного
полумесяца.
- Все это, Чио, математически рассчитано, - говорил ему когда-то
Гатьен. - Звезды движутся по заданным орбитам, повинуясь ритму космоса.
Тарантио слушал седовласого старца, поражаясь его мудрости.
- А отец говорил, что звезды - это свечки богов, - сказал он вслух.
Гатьен ласково потрепал его по голове.
- Тебе, наверное, очень недостает его.
- Нет, - сказал Тарантио, - он был слабый и глупый. Он повесился.
- Твой отец, Чио, был хороший человек. Жизнь обошлась с ним
несправедливо.
- Нет, он сдался, отступил! - вспыхнул мальчик. - Он совсем не любил
меня. И нам наплевать, что он умер!
- Вовсе нет, - возразил Гатьен, ошибочно решив, что под словом "мы"
Тарантио имеет в виду себя и его. - Впрочем, не будем об этом спорить.
Жизнь бывает жестока, и многие люди не в силах вынести этой жестокости.
Твоего отца сгубили три проклятия. Любовь, которая может быть величайшим
даром Небес либо же страшнейшим ядом. Вино, которое, подобно
странствующему лекарю, многое предлагает и ничего не дает. И деньги, без
которых он не смог бы предаваться сомнительным радостям пьянства. -
Гатьен тяжело вздохнул. - Мне очень нравился твой отец, Чио. Он был
мягкий человек, любил стихи и замечательно пел. А впрочем, довольно с
нас досужих разговоров. Нам нужно работать.
- Зачем ты пишешь свои книги, мастер Гатьен? Их же никто не покупает.
Гатьен красноречиво пожал плечами.
- Мои книги, Чио, - памятник, который я возвожу себе в будущем. И они
опасны, дружок, куда опасней самых могущественных чар. Никогда и никому
не говори о том, что прочел в моем доме.
- Что же может быть опасней чар?
- Правда. Человек скорее сам выколет себе глаза, чем решится
заглянуть ей в лицо.
Сейчас Тарантио смотрел на пляшущие язычки огня и вспоминал ревущее
пламя, которое жадно объяло дом мастера Гатьена. Снова он видел солдат
герцога Марча, высоко державших факелы, и снова с безмерной грустью
вспоминал, как несчастный старик бросился в горящий дом, чтобы спасти
дело всей своей жизни. Тарантио еще видел, как метался в окнах верхнего
этажа вопящий живой факел - а потом рухнула крыша, и так сгинул в огне
мастер Гатьен.
До той минуты Дейс был только бесплотным голосом, который звучал в
голове Тарантио. Впервые мальчик услышал этот голос, когда увидел своего
отца, повесившегося на балконных перилах, увидел его багровое, распухшее
до неузнаваемости лицо.
- Плевать нам на него, - сказал тогда голос. - Он был слабый и не
любил нас.
Но когда сгорел заживо Гатьен, Дейс отыскал дорогу в мир плоти и
крови.
- Мы за него отомстим, - сказал он.
- Ничего не выйдет! - испуганно возразил Тарантио. - Герцог живет в
замке, и его охраняют толпы стражников. Нам... то есть мне всего
пятнадцать. Я не солдат, не убийца!
- Тогда предоставь дело мне, - ответил Дейс. - Или ты трус?
Двумя ночами позже Дейс преодолел стены герцогского замка,
благополучно проскользнув мимо спящих часовых. Затем он спустился по
винтовой лестнице в главный коридор донжона. Стражи здесь не было.
Спальню герцога освещала одна-единственная лампа, а сам герцог крепко
спал на широкой кровати под балдахином. Дейс легонько откинул атласную
простыню, обнажив жирную и дряблую герцогскую грудь. И, ни мгновения не
колеблясь, вонзил в грудь спящего маленький кинжал. Герцог дернулся,
рывком сел, нелепо разинув рот, - и тяжело осел на постель.
- Гатьен был нашим другом, - сказал Дейс. - Чтоб ты сгнил в аду,
подлый ублюдок!
Старый герцог умер без лишнего шума, но в последнее мгновение жизни у
него опорожнился кишечник, и спальню заполнила отвратительная вонь. Дейс
сидел тихонько, неотрывно глядя на труп. А затем уступил место Тарантио,
чтобы тот тоже досыта полюбовался на эту картину. Тарантио помнил
мертвое лицо отца - распухшее, безобразное, с вываленным наружу языком.
Смерть всегда безобразна, но на сей раз она была чем-то даже
привлекательна.
- Никогда больше не стану убивать! - прошептал Тарантио. - Никогда!
- Тебе и не придется, - заверил его Дейс. - Убивать за тебя буду я.
Мне это понравилось.
Усилием воли Тарантио отобрал у него власть над их общим телом. А
потом бежал из замка, растерянный и смятенный. Его растили на рассказах
о героях, о рыцарях и рыцарстве. Герой ни за что бы не почувствовал то,
что чувствовал он. Восторг, упоение, которые испытал от убийства Дейс,
показались пятнадцатилетнему Тарантио просто отвратительными. И все же
он невольно разделил с Дейсом это упоение.
Сейчас, на берегу озера, эти мрачные мысли мешали Тарантио заснуть, а
когда наконец он задремал, ему приснился старик Гатьен.
- Правда жжет, Чио, - сказал он. - Правда - это яркий свет, и он так
больно жжет.
***
Дождь, поливший ночью, загасил костер, и Тарантио проснулся, дрожа от
холода. Перекатившись на колени, он попытался встать, оскользнулся - и
ничком шлепнулся в жидкую грязь. В его сознании раскатился смех Дейса:
- О, эта чудная жизнь на лоне природы! Тарантио выругался.
- Ай-ай-ай! - вовсю веселился Дейс. - Никогда не теряй чувства юмора,
братец!
- А, так у тебя есть чувство юмора? - взвился Тарантио. - Ну так
посмейся над этим!
Зажмурившись, он мысленно открыл дорогу в глубь себя и погрузился в
недра своей личности. Дейс пытался остановить его, но все произошло
слишком быстро и неожиданно. Не успел Дейс и глазом моргнуть, как помимо
своей воли оказался полновластным хозяином изрядно вымокшего и
замерзшего тела.
- Ах ты, сукин сын! - взревел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
быть женщиной, иона стремится спрятать свою женскую суть под мужскими
доспехами.
- В жизни не поверю, чтобы Гатьен мог сказать об этом такими простыми
словами!
- Да уж, - согласился Дейс, - старик был любитель помолоть языком.
- А еще он стал для нас замечательным приемным отцом. Никто другой не
захотел приютить нас.
- Он заполучил писаря, которому не нужно было платить, и собеседника,
который слушал его бесконечные россказни.
- Не понимаю, зачем ты притворяешься, будто тебе не нравился Гатьен.
Он был добр к нам.
- Он был добр к тебе. Меня он считал просто плодом воображения,
придуманным другом одинокого мальчишки.
- Может, так оно и есть, Дейс. Ты никогда об этом не думал?
- Знал бы ты только, о чем я думаю!.. - мрачно отозвался Дейс.
Тарантио подбросил хвороста в огонь и лег, подсунув под голову
свернутую куртку. В небе загорелись звезды, и он смотрел на созвездие
Огненного Танцора, мерцавшее прямо над ним, выше новорожденного
полумесяца.
- Все это, Чио, математически рассчитано, - говорил ему когда-то
Гатьен. - Звезды движутся по заданным орбитам, повинуясь ритму космоса.
Тарантио слушал седовласого старца, поражаясь его мудрости.
- А отец говорил, что звезды - это свечки богов, - сказал он вслух.
Гатьен ласково потрепал его по голове.
- Тебе, наверное, очень недостает его.
- Нет, - сказал Тарантио, - он был слабый и глупый. Он повесился.
- Твой отец, Чио, был хороший человек. Жизнь обошлась с ним
несправедливо.
- Нет, он сдался, отступил! - вспыхнул мальчик. - Он совсем не любил
меня. И нам наплевать, что он умер!
- Вовсе нет, - возразил Гатьен, ошибочно решив, что под словом "мы"
Тарантио имеет в виду себя и его. - Впрочем, не будем об этом спорить.
Жизнь бывает жестока, и многие люди не в силах вынести этой жестокости.
Твоего отца сгубили три проклятия. Любовь, которая может быть величайшим
даром Небес либо же страшнейшим ядом. Вино, которое, подобно
странствующему лекарю, многое предлагает и ничего не дает. И деньги, без
которых он не смог бы предаваться сомнительным радостям пьянства. -
Гатьен тяжело вздохнул. - Мне очень нравился твой отец, Чио. Он был
мягкий человек, любил стихи и замечательно пел. А впрочем, довольно с
нас досужих разговоров. Нам нужно работать.
- Зачем ты пишешь свои книги, мастер Гатьен? Их же никто не покупает.
Гатьен красноречиво пожал плечами.
- Мои книги, Чио, - памятник, который я возвожу себе в будущем. И они
опасны, дружок, куда опасней самых могущественных чар. Никогда и никому
не говори о том, что прочел в моем доме.
- Что же может быть опасней чар?
- Правда. Человек скорее сам выколет себе глаза, чем решится
заглянуть ей в лицо.
Сейчас Тарантио смотрел на пляшущие язычки огня и вспоминал ревущее
пламя, которое жадно объяло дом мастера Гатьена. Снова он видел солдат
герцога Марча, высоко державших факелы, и снова с безмерной грустью
вспоминал, как несчастный старик бросился в горящий дом, чтобы спасти
дело всей своей жизни. Тарантио еще видел, как метался в окнах верхнего
этажа вопящий живой факел - а потом рухнула крыша, и так сгинул в огне
мастер Гатьен.
До той минуты Дейс был только бесплотным голосом, который звучал в
голове Тарантио. Впервые мальчик услышал этот голос, когда увидел своего
отца, повесившегося на балконных перилах, увидел его багровое, распухшее
до неузнаваемости лицо.
- Плевать нам на него, - сказал тогда голос. - Он был слабый и не
любил нас.
Но когда сгорел заживо Гатьен, Дейс отыскал дорогу в мир плоти и
крови.
- Мы за него отомстим, - сказал он.
- Ничего не выйдет! - испуганно возразил Тарантио. - Герцог живет в
замке, и его охраняют толпы стражников. Нам... то есть мне всего
пятнадцать. Я не солдат, не убийца!
- Тогда предоставь дело мне, - ответил Дейс. - Или ты трус?
Двумя ночами позже Дейс преодолел стены герцогского замка,
благополучно проскользнув мимо спящих часовых. Затем он спустился по
винтовой лестнице в главный коридор донжона. Стражи здесь не было.
Спальню герцога освещала одна-единственная лампа, а сам герцог крепко
спал на широкой кровати под балдахином. Дейс легонько откинул атласную
простыню, обнажив жирную и дряблую герцогскую грудь. И, ни мгновения не
колеблясь, вонзил в грудь спящего маленький кинжал. Герцог дернулся,
рывком сел, нелепо разинув рот, - и тяжело осел на постель.
- Гатьен был нашим другом, - сказал Дейс. - Чтоб ты сгнил в аду,
подлый ублюдок!
Старый герцог умер без лишнего шума, но в последнее мгновение жизни у
него опорожнился кишечник, и спальню заполнила отвратительная вонь. Дейс
сидел тихонько, неотрывно глядя на труп. А затем уступил место Тарантио,
чтобы тот тоже досыта полюбовался на эту картину. Тарантио помнил
мертвое лицо отца - распухшее, безобразное, с вываленным наружу языком.
Смерть всегда безобразна, но на сей раз она была чем-то даже
привлекательна.
- Никогда больше не стану убивать! - прошептал Тарантио. - Никогда!
- Тебе и не придется, - заверил его Дейс. - Убивать за тебя буду я.
Мне это понравилось.
Усилием воли Тарантио отобрал у него власть над их общим телом. А
потом бежал из замка, растерянный и смятенный. Его растили на рассказах
о героях, о рыцарях и рыцарстве. Герой ни за что бы не почувствовал то,
что чувствовал он. Восторг, упоение, которые испытал от убийства Дейс,
показались пятнадцатилетнему Тарантио просто отвратительными. И все же
он невольно разделил с Дейсом это упоение.
Сейчас, на берегу озера, эти мрачные мысли мешали Тарантио заснуть, а
когда наконец он задремал, ему приснился старик Гатьен.
- Правда жжет, Чио, - сказал он. - Правда - это яркий свет, и он так
больно жжет.
***
Дождь, поливший ночью, загасил костер, и Тарантио проснулся, дрожа от
холода. Перекатившись на колени, он попытался встать, оскользнулся - и
ничком шлепнулся в жидкую грязь. В его сознании раскатился смех Дейса:
- О, эта чудная жизнь на лоне природы! Тарантио выругался.
- Ай-ай-ай! - вовсю веселился Дейс. - Никогда не теряй чувства юмора,
братец!
- А, так у тебя есть чувство юмора? - взвился Тарантио. - Ну так
посмейся над этим!
Зажмурившись, он мысленно открыл дорогу в глубь себя и погрузился в
недра своей личности. Дейс пытался остановить его, но все произошло
слишком быстро и неожиданно. Не успел Дейс и глазом моргнуть, как помимо
своей воли оказался полновластным хозяином изрядно вымокшего и
замерзшего тела.
- Ах ты, сукин сын! - взревел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105