Альбрек вспомнил тот день, когда отец во главе своей армии покидал
город. Вместе с матерью и братом юный принц смотрел на это зрелище с
самого высокого балкона во всем дворце. И в ту ночь, когда отец вернулся
с победой, Альбрек понял его слова. Лунный свет ослепительно сверкал на
доспехах, и отец и вправду казался богом.
Эти воспоминания вызвали у герцога печальный вздох, и он вынул из
ножен длинный двуручный меч. Это был массивный, двуострый, истинно
рыцарский клинок, которым надлежит с высоты седла, не сходя на грешную
землю, рубить вражеских пехотинцев.
Альбрек вернул меч в ножны.
Вошел слуга с подносом.
- Ужин, мой господин, - негромко произнес он.
- Поставь его на столе.
- Слушаюсь, мой господин. Великолепные доспехи, мой господин.
- Да, великолепные. Пусть их завтра вернут в музей.
- Слушаюсь, мой господин.
Альбрек вернулся в гостиную и сел у огня, так и не притронувшись к
ужину. Сидя в кресле, он задремал. Так, спящим, и обнаружил его ночной
слуга и бережно укрыл теплым легким одеялом.
***
Авил никогда не получал повышения. Он был разведчиком уже шесть лет и
делал свое дело не хуже, чем другие. Ему просто не везло. Всякий на его
месте мог упустить тот летучий отряд, который проскользнул через
Салийский каньон - там ведь пропасть боковых троп. Просто нечестно, что
во всем обвинили именно его. Хорошо еще, никто не знал, что он заснул, а
то бы его попросту повесили. Ну да человек не может не спать, и Авил
искренне считал, что он ни в чем не виноват.
А вот эта женщина-генерал знала ему истинную цену. Она сама
заговорила с ним о важном поручении, и Авил решил, что из кожи вон
вылезет, а покажет, на что он способен. Она вызвала его в свои покои и
угостила превосходным вином.
- Я долго следила за тем, как ты служишь, - сказала она, - и считаю,
что тебя несправедливо обходят награды.
Даже сам Авил уже начал верить в то, что он ни на что не пригоден. И
вот наконец-то его оценили по заслугам!
- Мне нужен хороший разведчик, - продолжала женщина-генерал. - Очень
хороший разведчик, который разузнает для меня точное число врагов. Я
хочу, чтобы ты понаблюдал за ними, за тем, как они обустраивают лагерь.
- А почему так важно знать, как они обустраивают лагерь? - спросил
тогда Авил.
- Если в армии крепкая дисциплина, это видно по всем действиям
солдат. При ленивом генерале и солдаты будут расхлябанны. Теперь
понимаешь?
- Да, генерал. Конечно. Какой же я болван!
- Ты вовсе не болван, - заверила она. - Разумный человек всегда
задает вопросы - как еще он научится чему-то новому?
К ним подошел огромный черный пес и положил голову на колени Авила.
- Ты ему нравишься, - заметила Карис.
- Я знаю его. Это Ворюга. Он вечно крутится около казарм и таскает
объедки.
Карис рассмеялась. Не то чтобы она красавица, подумал тогда Авил, но
есть в ней что-то жутко притягательное - сразу в голове крутятся
нескромные мысли. В этот миг он понял смысл одного из прозвищ Карис:
иные солдаты именовали ее "Шлюхой Войны". Авил вдруг обнаружил, что
помимо воли уставился на ее груди: на Карис была тонкая шерстяная
рубашка, которая почти не скрывала очертаний ее ладной фигуры.
- Ты, конечно, слышал о нашем чародее? - спросила она, понижая голос.
- Все только и говорят, что о чародейском лесе, - пробормотал Авил, с
трудом отрывая взгляд от соблазнительного зрелища.
- У нас целых три чародея, - доверительно сообщила Карис.
- Целых три?
- Да, и они обладают поразительной силой. Один из них, к примеру,
может низвергать огонь с неба. Они обучались у эльдеров. Само собой, об
этом не следует болтать. Понимаешь?
- Да, генерал... то есть нет. Ведь если б наши люди знали, что у нас
есть такая сила, они бы меньше боялись врага.
- Ты, конечно же, прав. Однако если об этом узнают и дароты, они
станут держаться подальше от стен, и чары до них не достанут.
- Ага, - сказал Авил, - ясно. Только ведь дароты, наверно, все равно
уже знают о том, что случилось в чародейском лесу?
- Не сомневаюсь, что так оно и есть. Все это, конечно, случилось
некстати - но ведь мы должны были защитить наших беженцев. И все равно
даротам пока известен только один наш чародей. Скорей всего они считают,
что сумеют одолеть нас и вопреки его чарам. Вот тогда-то двое других
чародеев и обрушат на них свои смертоносные чары.
После этих слов Карис подала ему второй кубок вина. Крепкое было
вино. Авил рассказал ей о своих честолюбивых мечтах и о том, как он жил
в деревне до того, как пошел в солдаты. Карис слушала его с восторгом.
Никто еще до того не приходил в восторг от рассказов Авила. Он сказал об
этом Карис и прибавил, что сотоварищи называют его занудой. Карис
заверила его, что он вовсе не зануда. По правде говоря, ей очень даже
приятно его общество, и когда он выполнит это важное поручение, они еще
непременно встретятся.
Авил понял, что влюбился без памяти. Даже сейчас, валяясь у ног
даротского генерала, он вспоминал ее последние слова:
"Будь очень осторожен, Авил. Если что-то пойдет не так, не допусти,
чтобы тебя взяли живым. Дароты не должны узнать наши тайные замыслы".
"Генерал, вы можете на меня положиться. Я ничего не скажу. Я скорей
перережу себе горло, чем выдам вас".
Авилу снова не повезло - последний раз в жизни. Он подобрался совсем
близко к лагерю даротов, свято уверенный, что никто его не заметил;
потом в голове вспыхнула жуткая боль, и он потерял сознание. А когда
очнулся - его окружали дароты. Их нечеловеческие лица были совершенно
бесстрастны, но Авил уже слыхал об их зверствах и от страха обмочился.
Теплая моча потекла по ногам, и оттого Авилу стало так стыдно, что этот
стыд, пускай и ненадолго, пересилил страх.
- Назови свое имя, - велел низкий гулкий голос. Авил дернулся и
огляделся, пытаясь понять, кто из даротов говорит с ним.
- Авил, - дрожащим голосом ответил он.
- Ты боишься, Авил.
- Да. Да, боюсь.
- Хочешь, чтобы мы тебя отпустили? Хочешь вернуться к своим?
- Да. Очень.
- Тогда расскажи мне о том, какие силы собраны в городе.
- Силы?.. А, герцогская армия! Я не знаю, сколько там солдат. Тысячи,
наверно. Много тысяч.
Дарот ухватил Авила за волосы, рывком поднял на ноги. Потом вцепился
в его руку, дернул - и вдруг что-то страшно хрустнуло. Авил завизжал.
Дарот выпустил его, и он мешком свалился на землю, тупо глядя на свою
нелепо вывернутую руку. Боли вначале почти и не было, но потом стало так
больно, что Авила замутило.
- Сосредоточься, Авил, - велел дарот. Снова в голове вспыхнула жгучая
боль, но скоро отступила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105