- Плевать мне на искупление! - воскликнул Сарино. - Я жажду мести! И
самая лучшая месть - если вы унесете отсюда Жемчужину. Эльдеры - великие
маги. Уж они-то сумеют уничтожить даротов!
- Даже если мы сумеем вернуть эльдеров, - сказал Дуводас, - они не
станут прибегать к насилию. Они не убийцы.
- Значит, дураки! - огрызнулся Сарино. - Ну да, по крайней мере им по
силам снова заключить даротов в Черную Жемчужину. Ты владеешь магией.
Известно тебе заклятие тепла?
- Да.
- Отлично. - Сарино подошел к полкам на дальней стене. Там стояло
множество пустых бутылок; он взял несколько штук и разложил на полу. -
Хорошенько нагрей их горлышки, чтобы расплавились.
- Зачем? - спросил Дуводас.
- Потому что я так прошу.
Дуводас стал на колени и протянул ладони над горлышком первой
бутылки. Синеватое стекло размякло, оплыло, словно свечной воск.
Запечатав все шесть бутылок, Дуво поднял глаза на Сарино.
- Что теперь? - спросил он.
- Оставьте меня. Проберитесь как можно ближе к воротам. Вы поймете,
когда настанет нужный момент.
Сарино опустился на колени у запечатанных бутылок и начал выпевать
непонятные слова.
- Колдовство! - прошептал Дуводас.
- Да, - устало ответил Сарино, - злое, черное колдовство.
Он глянул на Тарантио и вдруг усмехнулся.
- Я хочу сделать тебе подарок, воин. Дай-ка мне свои мечи.
Тарантио вынул из ножен мечи и положил их на пол рядом с Сарино.
Герцог Ромарк взял первый меч и провел острием по своей левой ладони. Из
разреза хлынула кровь, и он смазал ею клинок меча. Затем снова начал
выпевать заклинание. Кровь на клинке зашипела, запузырилась - и исчезла.
Теперь меч сиял ослепительным серебряным блеском. Разрезав правую руку,
Сарино совершил тот же обряд со вторым мечом.
- Теперь будь с ними поосторожней, - предостерег он.
- Почему это? - осведомился Тарантио.
Вместо ответа Сарино легонько ткнул мечом в ближайшую бочку. Сталь
раскроила дерево с той же легкостью, с какой ножницы разрезают тончайший
шелк. Из бочки посыпались сушеные абрикосы.
- Вот почему, - просто сказал Сарино. - А теперь уходите.
Тарантио с величайшей осторожностью вернул мечи в ножны и взял
Дуводаса за руку.
- Это его жизнь, - негромко сказал он. - Пусть живет - или умирает, -
как хочет сам.
Они уже были у двери, когда Сарино окликнул их:
- Кто возглавляет оборону Кордуина?
- Карис, - ответил Тарантио. Сарино улыбнулся.
- Передайте ей от меня вот что. Дароты горят, как свечки. Огонь для
них - самый страшный враг.
Тарантио и Дуводас вышли в коридор и молча спустились по лестнице на
нижний этаж. Перед ними была дверь во двор. На полу в коридоре валялись
убитые монахи; Тарантио мельком отметил, что все они были глубокими
стариками.
- Что теперь? - шепотом спросил Дуводас.
- А теперь, - ответил Тарантио, - подождем.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Никогда еще в своей недолгой жизни Сарино не применял еще такой силы,
какую он вложил сейчас во все пять уровней Авеи. Стеклянные бутылки,
поглощавшие ток его мощных чар, нагрелись и мелко дрожали. Взяв в руки
последнюю бутылку, Сарино невольно увидел в стекле отражение его
уродства - безволосая, покрытая шрамами голова, пустая глазница,
оплывшая, словно воск, левая половина лица.
- Воплощенное зло, - пробормотал он вслух.
Зло. Это слово хлестнуло Сарино, точно плеть.
Неужели он, Сарино, - зло? А дароты - зло? Интересная мысль. Были
люди - по большей части священники, - которые верили, что зло абсолютно.
В их понимании зло разливалось в воздухе, касаясь каждого человека,
порождая в сердцах и умах зерна похоти, ненависти, алчности. Иные - как
и сам Сарино - полагали, что зло относительно. То, что может быть злом с
точки зрения одного человека, другой может счесть добром. Многое зависит
от нравственных правил и законов, которые управляют тем или иным
сообществом людей. Какие нравственные правила нарушили дароты? С их
точки зрения, пожалуй, что никакие. Так можно ли сказать, что дароты -
зло?
Сарино хихикнул. Ничего не скажешь - нашел время философствовать!
Одно он знал наверняка - что сам нарушил нравственные законы своего
сообщества. Он убил женщину, которая любила его, допустил гибель своих
подданных, предал свои земли во власть немыслимого ужаса. На миг сердце
Сарино сжалось от безмерной грусти, ощущения потери, которую возместить
невозможно. Дуводас говорил об искуплении... но есть проступки, которых
искупить нельзя.
Устало поднявшись, Сарино обыскал кладовую и наконец нашел небольшую
стопку пустых мешков. От мотка тонкой веревки он отрезал ножом кусок
фута в четыре длиной. Сделав два разреза в горловине мешка, Сарино
привязал к нему веревку. Потом положил в мешок все шесть бутылок,
повесил его на плечо и стал ждать. Бутылки в мешке едва слышно
позвякивали.
Тарантио спросил, хочет ли он умереть. Да, безмолвно ответил ему
сейчас Сарино. Безусловно - да. Он не знал сейчас высшего блаженства,
чем кануть в небытие.
Едва переставляя ноги, Сарино вышел из кладовой и побрел по длинному
коридору. Миновав череду комнат, он наконец вышел к узкой лестнице. В
последний раз Сарино был здесь десять лет назад, когда самолично
доставил в монастырь свои богатые дары. Тогда он долго бродил по
монастырскому дому, дивясь тому, как искусно выстроен этот гигантский
лабиринт. Главный зал, где скорее всего пируют сейчас дароты,
располагается на нижнем этаже, но над ним идет галерея. Сарино
напряженно вспоминал свой визит десятилетней давности. Куда же ему идти
сейчас? Спустившись по лестнице, он свернул налево, прошел через
просторную библиотеку и по пути выглянул из окна - уточнить, на верном
ли он пути. Да, теперь он точно знает, что не ошибся. Преодолев еще два
лестничных пролета и пройдя по другому коридору, он остановился у
последней двери. Сделав глубокий вдох, Сарино осторожно открыл дверь и
выскользнул на галерею. Вокруг потолочных балок вился удушливый дым, в
ноздри Сарино ударил тошнотворно-сладкий запах жарящейся плоти. Заглянув
через перила, он увидел внизу даротов. Они выломали из каменного пола
плиты и огородили ими аккуратно обустроенное кострище. Над раскаленными
углями вращался вертел, на который было нанизано человеческое тело. По
всему полу были разбросаны окровавленные кости. Большинство даротов,
усевшись подальше от огня, молча насыщались - лишь двое часовых, стоя у
открытой двери, не сводили глаз с монастырских ворот.
Сарино запустил руку в мешок и вынул одну из бутылок. Затем он шагнул
к самым перилам, чтобы его могли увидеть снизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105