М. Миллер (1975), должны быть положены
следующие три принципа: 1) степень доступности изложения
ди степень сложности предлагаемой книги); 2) герой книги
должен быть больному <по плечу> (В. Н. Мясищев в уже упо-
минавшемся письме А. А. Васильеву подчеркивал, что <героизм
Островского и Мересьева может приподнимать и ободрять нуж-
дающихся в этом людей, но далеко не всех. У слабых, слабо-
родьных и невыносливых эти замечательные примеры усугубля-
ют чувство неполноценности>); 3) максимальное сходство си-
туаций в книге и ситуации, в которой находится больной. Учет
последнего принципа особенно важен при библиотерапии невро-
зов, где основным в патогенезе заболевания является психоло-
гический конфликт интрапсихического или интерперсонального
характера.
В ходе библиотерапии больной ведет читательский дневник,
анализ которого играет роль объективного критерия оценки со-
стояния больного в процессе библиотерапии и при подведении.
ее итогов.
Обратимся к читательскому дневнику больной Т., 21 года,
студентки, находившейся на лечении в отделении неврозов и
психотерапии Института им. В. М. Бехтерева с диагнозом исте-
рического невроза. Анализ дневниковых записей проведен
А. М. Миллер. В этом наблюдении ярко раскрывается процесс
субъективной интерпретации художественных произведений, ос-
нованный на восприятии как активной <пристрастной> [Леонть-
ев А. Н., 1975] деятельности. Видны широкие возможности для
использования читательского дневника в диагностических це-
лях, объективной оценки процесса и эффективности психотера-
пии; дневник хорошо иллюстрирует лечебное влияние чтения
художественной литературы.
При поступлении в клинику Т. жаловалась на головную боль, бессонни-
цу, невозможность продолжать учебу в связи с быстрой утомляемостью.
В беседах с врачом выявлялись суицидальные тенденции (разговоры о воз-
можности самоубийства, которые не представляли реальной угрозы жизни
больной). Патогенный конфликт: неразделенная любовь к человеку, который
по возрасту значительно старше ее.
Читательский дневник Т. вела в течение полутора лет - с момента по-
явления психотравмирующей ситуации, а затем во время и после пребы-
вания в отделении неврозов. Записи в дневнике не датированы, касаются
57 произведений. Выбор книг, по словам больной, случаен. Дневник пре-
доставлен в распоряжение библиотерапевта по собственной инициативе
больной.
Необходимо подчеркнуть, что библиотерапевт не ставил перед собой
задачи анализировать оценки Т., которые она дает произведениям, если они
не имеют отношения к проявлениям ее заболевания.
Дневник открывается записями о повести А. Серафимовича <Город в
степи>. Общей оценки произведения, характеристики персонажей нет. Нет
и осмысления основной идеи повести, исторической эпохи. Больная считает
силу своего чувства исключительной и себя личностью незаурядной, но вме-
сте с тем проявление этого чувства считает болезнью, однако болезнью
ЇЇT> одухотворенных женщин. Этим мотивом проникнуты многие записи
Дневнике. И уже первая из них дает материал для изучения ее личности
9-709 129
и причин невроза: <Очень интересно то, что произошло с героиней. Жила
она себе, мучилась высокими материями и т. д. И вдруг-под ее ногами
разверзлась пропасть, которая таится под жизнью человеческой, и поглотила
ее. Почему она попала в эту беду? Мои робкие предположения как-то бес-
сильны. Почему она мигом сломалась, помешалась на этом? Я предполагаю
возможность этого помешательства для многих. А как его избежать? Или
здесь автор хотел показать, что единственное, что страшно глубоко сидит
в женщине, - это муж-любовник? Нет, почему все-таки она помешалась?
Потому ли, что нервы были слабыми, нежными, тепличными, они не вы-
держали? Не было другого, на что можно было бы опереться. Это самое
интересное в книге-пропасть, которая у нас под ногами>.
В обширных записях о романе Стендаля <Красное и черное> интересно
отождествление себя с Матильдой, но даже при попытках критической
оценки Т. оставляет лазейку для самооправдания: <В характере и любви
Матильды я нашла сходство с собой: это желание во что бы то ни стало
чего-то незаурядного. Она-пример извращения характера. Конечно, слово
<извращенный> условно, а как отделить <извращенный> от <неизвращен-
ного?>
Здесь еще монотематическая интерпретация в <чистом виде>: <Мы не
понимаем причины своих мучений, видим их совсем в другом. Причиной
муки было настоящее несчастье-разлука с любимым. Она увидела его
в ложном - в терзании совести>.
И дальше идет очень характерная для понимания самооценки больной
цитата из текста романа: <Я заслуживаю большего, чем то, что имею, судь-
ба несправедлива ко мне>.
А вот причина <ухода в болезнь> как способа бегства от действительно-
сти, столь характерного для больных неврозами. Т. приводит цитату из
<Жизни Анри Брюлара> Стендаля: <Между нами и скорбью нужно ставить
новые события, будь то хоть перелом руки>.
Чуть ниже приводится еще одна фраза из романа с целью оправдания
того, что Т. взяла академический отпуск в институте: <Легкая страсть уве-
личивает умственные способности, сильная-притупляет их>. И далее: <Ис-
тинная страсть эгоистична>, <истинная страсть думает только о себе>.
<Ярмарка тщеславия> В. Теккерея оставляет больную равнодушной.
Мастерство писателя ее не задело, а для отождествления с собой герой ро-
мана возможности не давал: <Разработаны именно характеры, а не страсти.
Читать было скучно; видно, нужно сопереживание>.
Лаконична запись о <Мертвых душах>. Т. ищет в книге оценку своего
характера, который она считает романтичным, далеким от <житейской про-
зы>. Поэтому и Н. В. Гоголь оценивается ею как <необычно возвышенная
поэтичная душа, очень далекая от трезвого, житейского, реалистического.
Когда читаешь <Мертвые души>, чувствуешь, как корчится от невыносимой
боли душа, бесконечно далекая от изображаемого>.
Вот пример того, когда эмоции содержания, весьма своеобразно вос-
принятого, не гасятся эмоциями формы, и катарсис не наступает.
Интересно проследить процесс отождествления Т. с героиней романа
Р. Роллана <Очарованная душа> Аннетой Ривьер: <Вот уж тут все касается
меня! Вообще-то я могу сделать нескромное заявление, что я-Аннета
Ривьер, только обделенная судьбой. Сделайте Аннету некрасивой, непривле-
кательной, больной, дайте ей слабые нервы, неврастению-что бы из нее
вышло? Как бы тогда она боролась с чувственностью? Я заявляю, что ей
в сто раз легче было жить на земле, потому что она была привлекательна.
У меня тоже бесконечная серьезность и глубина характера, но я измучена
беспредельно в том возрасте, в котором она еще безмятежно спала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
следующие три принципа: 1) степень доступности изложения
ди степень сложности предлагаемой книги); 2) герой книги
должен быть больному <по плечу> (В. Н. Мясищев в уже упо-
минавшемся письме А. А. Васильеву подчеркивал, что <героизм
Островского и Мересьева может приподнимать и ободрять нуж-
дающихся в этом людей, но далеко не всех. У слабых, слабо-
родьных и невыносливых эти замечательные примеры усугубля-
ют чувство неполноценности>); 3) максимальное сходство си-
туаций в книге и ситуации, в которой находится больной. Учет
последнего принципа особенно важен при библиотерапии невро-
зов, где основным в патогенезе заболевания является психоло-
гический конфликт интрапсихического или интерперсонального
характера.
В ходе библиотерапии больной ведет читательский дневник,
анализ которого играет роль объективного критерия оценки со-
стояния больного в процессе библиотерапии и при подведении.
ее итогов.
Обратимся к читательскому дневнику больной Т., 21 года,
студентки, находившейся на лечении в отделении неврозов и
психотерапии Института им. В. М. Бехтерева с диагнозом исте-
рического невроза. Анализ дневниковых записей проведен
А. М. Миллер. В этом наблюдении ярко раскрывается процесс
субъективной интерпретации художественных произведений, ос-
нованный на восприятии как активной <пристрастной> [Леонть-
ев А. Н., 1975] деятельности. Видны широкие возможности для
использования читательского дневника в диагностических це-
лях, объективной оценки процесса и эффективности психотера-
пии; дневник хорошо иллюстрирует лечебное влияние чтения
художественной литературы.
При поступлении в клинику Т. жаловалась на головную боль, бессонни-
цу, невозможность продолжать учебу в связи с быстрой утомляемостью.
В беседах с врачом выявлялись суицидальные тенденции (разговоры о воз-
можности самоубийства, которые не представляли реальной угрозы жизни
больной). Патогенный конфликт: неразделенная любовь к человеку, который
по возрасту значительно старше ее.
Читательский дневник Т. вела в течение полутора лет - с момента по-
явления психотравмирующей ситуации, а затем во время и после пребы-
вания в отделении неврозов. Записи в дневнике не датированы, касаются
57 произведений. Выбор книг, по словам больной, случаен. Дневник пре-
доставлен в распоряжение библиотерапевта по собственной инициативе
больной.
Необходимо подчеркнуть, что библиотерапевт не ставил перед собой
задачи анализировать оценки Т., которые она дает произведениям, если они
не имеют отношения к проявлениям ее заболевания.
Дневник открывается записями о повести А. Серафимовича <Город в
степи>. Общей оценки произведения, характеристики персонажей нет. Нет
и осмысления основной идеи повести, исторической эпохи. Больная считает
силу своего чувства исключительной и себя личностью незаурядной, но вме-
сте с тем проявление этого чувства считает болезнью, однако болезнью
ЇЇT> одухотворенных женщин. Этим мотивом проникнуты многие записи
Дневнике. И уже первая из них дает материал для изучения ее личности
9-709 129
и причин невроза: <Очень интересно то, что произошло с героиней. Жила
она себе, мучилась высокими материями и т. д. И вдруг-под ее ногами
разверзлась пропасть, которая таится под жизнью человеческой, и поглотила
ее. Почему она попала в эту беду? Мои робкие предположения как-то бес-
сильны. Почему она мигом сломалась, помешалась на этом? Я предполагаю
возможность этого помешательства для многих. А как его избежать? Или
здесь автор хотел показать, что единственное, что страшно глубоко сидит
в женщине, - это муж-любовник? Нет, почему все-таки она помешалась?
Потому ли, что нервы были слабыми, нежными, тепличными, они не вы-
держали? Не было другого, на что можно было бы опереться. Это самое
интересное в книге-пропасть, которая у нас под ногами>.
В обширных записях о романе Стендаля <Красное и черное> интересно
отождествление себя с Матильдой, но даже при попытках критической
оценки Т. оставляет лазейку для самооправдания: <В характере и любви
Матильды я нашла сходство с собой: это желание во что бы то ни стало
чего-то незаурядного. Она-пример извращения характера. Конечно, слово
<извращенный> условно, а как отделить <извращенный> от <неизвращен-
ного?>
Здесь еще монотематическая интерпретация в <чистом виде>: <Мы не
понимаем причины своих мучений, видим их совсем в другом. Причиной
муки было настоящее несчастье-разлука с любимым. Она увидела его
в ложном - в терзании совести>.
И дальше идет очень характерная для понимания самооценки больной
цитата из текста романа: <Я заслуживаю большего, чем то, что имею, судь-
ба несправедлива ко мне>.
А вот причина <ухода в болезнь> как способа бегства от действительно-
сти, столь характерного для больных неврозами. Т. приводит цитату из
<Жизни Анри Брюлара> Стендаля: <Между нами и скорбью нужно ставить
новые события, будь то хоть перелом руки>.
Чуть ниже приводится еще одна фраза из романа с целью оправдания
того, что Т. взяла академический отпуск в институте: <Легкая страсть уве-
личивает умственные способности, сильная-притупляет их>. И далее: <Ис-
тинная страсть эгоистична>, <истинная страсть думает только о себе>.
<Ярмарка тщеславия> В. Теккерея оставляет больную равнодушной.
Мастерство писателя ее не задело, а для отождествления с собой герой ро-
мана возможности не давал: <Разработаны именно характеры, а не страсти.
Читать было скучно; видно, нужно сопереживание>.
Лаконична запись о <Мертвых душах>. Т. ищет в книге оценку своего
характера, который она считает романтичным, далеким от <житейской про-
зы>. Поэтому и Н. В. Гоголь оценивается ею как <необычно возвышенная
поэтичная душа, очень далекая от трезвого, житейского, реалистического.
Когда читаешь <Мертвые души>, чувствуешь, как корчится от невыносимой
боли душа, бесконечно далекая от изображаемого>.
Вот пример того, когда эмоции содержания, весьма своеобразно вос-
принятого, не гасятся эмоциями формы, и катарсис не наступает.
Интересно проследить процесс отождествления Т. с героиней романа
Р. Роллана <Очарованная душа> Аннетой Ривьер: <Вот уж тут все касается
меня! Вообще-то я могу сделать нескромное заявление, что я-Аннета
Ривьер, только обделенная судьбой. Сделайте Аннету некрасивой, непривле-
кательной, больной, дайте ей слабые нервы, неврастению-что бы из нее
вышло? Как бы тогда она боролась с чувственностью? Я заявляю, что ей
в сто раз легче было жить на земле, потому что она была привлекательна.
У меня тоже бесконечная серьезность и глубина характера, но я измучена
беспредельно в том возрасте, в котором она еще безмятежно спала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110