ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

(3) Спеши же, дорогой мой Луцилий, подумай, как
бы ты ускорил шаг, если бы по пятам за тобою шли враги, если бы ты опа-
сался, что вот-вот появится конный и пустится вдогонку убегающим. Так
оно и есть: погоня настигает, беги быстрее, укройся в надежном месте! А
покуда подумай, как хорошо пройти весь путь жизни раньше смертного часа,
а потом безмятежно ждать, пока минует остаток дней, ничего для себя не
желая,. ибо ты достиг блаженства и жизнь твоя не станет блаженнее, если
продлится еще. (4) Наступит, наконец, время, когда ты будешь знать,
что-до времени тебе нет дела, когда ты станешь спокойным и безмятежным
и, сытый собою по горло, не будешь думать о завтрашнем дне! Ты хочешь
знать, отчего люди так жадны до будущего? Оттого, что никто сам себе не
принадлежит!
Твои родители желали для тебя много такого, что я, с моей стороны,
желаю тебе презирать. Их пожелания грабили многих, чтобы обогатить тебя:
все, что тебе достается, непременно у кого-нибудь отнято. (5) А я желаю
тебе распоряжаться самим собой, чтобы твой дух, волнуемый смутными мыс-
лями, противился им, обрел уверенность и довольство собою, чтобы, поняв,
в чем истинное благо (а понять - значит овладеть им), он не нуждался в
продлении жизни. Только тот поистине уволен со службы и свободен, тот
ушел из-под власти необходимости, кто живет, завершив путь жизни. Будь
здоров.

Письмо XXXIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты хочешь, чтобы я и к этим письмам, как к прежним, прибавлял из-
речения наших великих. Но ведь они занимались не одними украшениями ре-
чи: все в их сочинениях мужественно. Ты сам знаешь: где что-нибудь выда-
ется и бросается в глаза, там не все ровно. Если весь лес одинаковой вы-
соты, ты не станешь восхищаться одним деревом. (2) Такими изречениями
полны и стихи, и труды историков. Поэтому не думай, будто они принадле-
жат только Эпикуру: они - общее достояние, и больше-всего - наше. Но у
него их легче заметить, потому что попадаются они редко, потому что их
не ждешь, потому что странно видеть мужественное слово у человека, про-
поведующего изнеженность. Так судит о нем большинство; а для меня Эпикур
будет мужествен даже в тунике с рукавами1. Ведь мужество и усердие, и
готовность к бою есть и у персов, а не только у высоко подпоясанных 2.
(3) Так зачем же требовать от меня выбранных из целого и многократно
повторенных слов, если то, что у других можно лишь выбрать, у наших го-
ворится сплошь? Нет у нас бьющих в глаза приманок, мы не морочим покупа-
теля, который, войдя, ничего не отыщет, кроме вывешенного у двери. Мы
каждому позволяем выбирать образцы, откуда ему угодно. (4) Представь,
что мы захотели бы привести то или другое изречение из множества: кому
его приписать? Зенону, или Клеанфу, или Хрисиппу, или Панэтию, или Поси-
донию? Над нами нет царя, каждый распоряжается собою. А у них и то, что
сказано Гермархом или Метродором, приписывается одному. Кто бы что ни
сказал в их лагере, все сказано под верховным водительством единственно-
го человека. Мы же, как бы ни старались, не можем выделить что-нибудь
одно из такого множества одинаковых предметов.
Только бедняк считает овец.3
Куда ты ни взглянешь, читая, всюду найдешь такое, что бросалось бы в
глаза, не будь все остальное не хуже.
(5) Поэтому не надейся, что тебе удастся наскоро отведать плоды даро-
вания величайших людей: тут нужно все рассмотреть, все изучить. Все
здесь по делу, каждая черта в произведении так сплетена с другою, что
невозможно что-либо изъять, не разрушив целого. Впрочем, я не запрещаю
тебе рассматривать и отдельные члены, но только имея перед собой всего
человека. Не та красива, у которой хвалят руку или ногу, а та, у кого
весь облик не позволит восхищаться отдельными чертами.
(6) Если ты все-таки настаиваешь, я не стану скупиться, а буду дарить
щедрой рукой. Число изречений несметно, они разбросаны везде, их нужно
не выбирать, а подбирать. Они не капают по капле, а текут сплошной
струёй, слитые воедино. Нет сомнения, они принесут немалую пользу неис-
кушенным, слушающим из-за дверей. Легче запоминаются отдельные мысли,
законченные и завершенные, как строки стихов. (7) Поэтому мы и даем
мальчикам заучивать наизусть изречения и то, что греки называют "хриями"
4: их легко может воспринять детская душа, неспособная еще вместить
больше. Взрослому же и сделавшему успехи стыдно срывать цветочки изрече-
ний, опираясь, как на посох, на немногие расхожие мысли, и жить заучен-
ным на память. Пусть стоит на своих ногах и говорит сам, а не запоминает
чужое. Стыдно старому или пожилому набираться мудрости из учебника. -
"Так сказал Зенон". - А ты сам? - "А это сказано Клеанфом". - А ты-то?
До каких пор будешь под началом у других? Командуй сам, скажи слово,
достойное памяти. Изреки что-нибудь от себя. (8) На мой взгляд, все эти
не создатели, а толкователи, прячущиеся в чужой тени, не обладая ни кап-
лей благородства, век не осмелятся сделать то, чему так долго учились.
Они понаторели запоминать чужое. Но одно дело помнить, другое знать!
Помнить - значит сохранять в па мяти порученное тебе другими, а знать -
это значит делать и по-своему, не упершись глазами в образец и не огля-
дываясь всякий раз на учителя. - (9) "Так сказал Зенон, это сказано Кле-
анфом". - Не становись второю книгой! До каких пор ты будешь учиться?
Учи других, пора! Зачем мне слушать то, что я и сам могу прочесть? -
"Живой голос - великое дело!" - Но не тот, что приспособлен повторять
чужие слова и годится только в переписчики. (10) И еще: неспособные вый-
ти из-под опеки предшественников идут за ними, во-первых, даже в том, от
чего все уже отошли, и, во-вторых, в том, что еще только ищется и никог-
да не будет найдено, если мы станем довольствоваться найденным прежде.
Вдобавок, идущий следом за другим ничего не найдет, потому что не ищет.
- "Что же" мне не идти по стопам предшественников?" - Нет, я воспользу-
юсь старой дорогой, но если найду другую, короче и ровнее, то сам ее вы-
мощу. Все, кто до нас занимались тем же, не наши повелители, а наши во-
жатые. Истина открыта для всех, ею никто не завладел. Немалая доля ее
останется и потомкам. Будь здоров.

Письмо XXXIV
Сенека приветствует Луцилия!
(I) Я радуюсь и ликую, и, стряхнув с себя старость, распаляюсь, как
юноша, когда по твоим делам и письмам понимаю, насколько ты превзошел
самого себя (потому что толпу ты давно оставил позади). Если земледельца
радует первый плод выращенного им дерева, если пастуху приятен прирост
стада, если всякий смотрит на своего питомца так, словно считает его
юность своею, - что, по-твоему, должны испытывать воспитавшие в другом
природный дар, когда вдруг увидят созревшим то, что было нежным под их
лепившими руками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166