ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

душе ничто не докучает, и она вольна
вглядываться во вселенную, ничем не отвлекаемая от созерцанья природы. А
вот наслажденье - это благо для скотов. К разумному мы добавляем нера-
зумное, к честному - бесчестное. Когда щекочут наше тело, это тоже нас-
лажденье, (7) так что же вы не решаетесь сказать, что человек бла-
женствует, когда нёбо его ублажено? И ты причисляешь пусть не к мужам,
но хотя бы к людям того, для кого высшее благо состоит из вещей прият-
ных: лакомств, красок, звуков? Прочь его из прекрасного разряда существ,
второго после богов, - к бессловесным скотам, ибо сам он животное, до-
вольное кормом. (8) Неразумная часть души сама состоит из двух половин:
первая - отважная, честолюбивая, безудержная, подверженная страстям;
вторая - низменная, томная, преданная наслаждениям. Половину необуздан-
ную, но лучшую и, во всяком случае, сильнейшую и достойнейшую мужа, не-
которые отставляют, а для блаженной жизни считают необходимой половину
хилую и низкую. (9) Разум они заставляют служить ей, унижая и опошляя
благо самого высокого по рожденью существа, превращая к тому же это бла-
го в нечто чудовищное, составленное из разных и не подходящих друг к
другу членов. Так говорит в "Сцилле" наш Вергилий:
Сверху - дева она лицом и грудью прекрасной,
Снизу - тело у ней морской чудовищной рыбы,
Волчий мохнатый живот и хвост огромный дельфина.'
С этой Сциллой срослись хотя бы животные свирепые, страшные и провор-
ные; а из каких чудищ составляют иные мудрость? (10) "Первейшее ис-
кусство человека, - говорил Посидоний, - это сама добродетель, ей ввере-
на бесполезная и хлипкая плоть, годная лишь на то, чтобы принимать пи-
щу". Божественная добродетель переходит во что-то скользкое, и к верхней
части, достойной поклонения и причастной небу, оказывается прилепленным
бессильное, ленивое животное: покой, хоть его место сразу же после доб-
родетели, сам ничего не дает душе и только устраняет помехи; наслаждение
же изнеживает ее и подтачивает любую ее твердость. Можно ли найти соче-
тание тел, больше рознящихся между собою? С самым сильным соединяют са-
мое вялое, с суровым - пустячное, с чистейшим - не знающее удержу ни в
чем, вплоть до кровосмешенья.
- (11) "Так что же, если крепкое здоровье, и покой, и отсутствие
страданья ничуть не мешают добродетели, ты не станешь к ним стре
миться?" - Почему же? Но стремлюсь я к ним не как к благам, а потому
только, что они не противны природе и я принимаю их по здравому суж-
денью. Какое же в них будет тогда благо? Только одно: правильность выбо-
ра. Ведь когда я беру одежду, какую мне подобает, когда гуляю, сколько
положено, когда ужинаю, как мне должно, то не ужин, не прогулка, не
одежда суть блага, а мое обращение с ними, мое умение соблюсти в каждом
деле отвечающую разуму меру. (12) Я и сейчас повторю: выбрать чистую
одежду - это достойный предмет стремлений, потому что человек по природе
- существо чистое и опрятное. Выходит, благо есть не сама по себе чистая
одежда, а выбор чистой одежды, так как благо - не в самой вещи, а в ее
выборе, и честность заключена в нашем действии, а не в том, на что оно
направлено. (13) Можешь считать, что сказанное мною о вещах сказано и о
теле. Ведь им природа облекла душу, словно некой одеждой, тело - ее пок-
ров. Но кто ценит одежду по сундуку? Ножны не делают меч ни лучше, ни
хуже. И о теле я говорю тебе то же самое: если мне предоставят выбор, я
предпочту здоровье и силу, но благом будет мое сужденье о них, а не они
сами.
(14) Говорят2 и так: "Мудрец, конечно, блажен; но высшего блага дос-
тигает он, только если этому способствуют естественные подспорья. Потому
обладающий добродетелью не может быть несчастен, но и высшего блаженства
нет у него, если он лишен естественных благ, таких, как здоровье и от-
сутствие увечий". (15) Однако ты при этом допускаешь вещь более неверо-
ятную: даже терпящий сильную и непрерывную боль может не быть несчастным
и даже быть блаженным; а вот высшее блаженство у него ты отрицаешь, хоть
это и меньше. Ибо если добродетель может сделать так, чтобы человек не
был несчастен, ей еще легче дать ему высшее блаженство, - ведь расстоя-
ние от блаженства до высшего блаженства меньше, чем от несчастья до бла-
женства. Так неужели же то, что способно вырвать человека из всех прев-
ратностей и перенести его в число блаженных, не может сделать и ос-
тального - дать ему высшее блаженство? Неужели оно лишится сил у самой
вершины склона? (16) В жизни есть вещи приятные, есть неприятности, но и
то и другое - вне нас. Если человек добра не бывает несчастен даже под
гнетом всяческих неприятностей, неужто он не испытывает высшего бла-
женства только потому, что лишен той или иной приятной вещи? Нет, как
под грузом неприятностей он не согнется настолько, чтобы стать несчаст-
ным, так недостаток приятного не низведет его с вершины блаженства; выс-
шее блаженство он испытывает независимо от всех приятных вещей так же,
как среди неприятностей не бывает несчастен, - а если его высшее благо
можно уменьшить, значит, можно его и отнять. (17) Я недавно говорил, что
огонек ничего не добавляет к свету солнца, затмевающего все, что блестит
без-него. - "Но порой застится и солнце!" - Сила и яркость солнца не
убавляются и среди препон; пусть стоит между ним и нами преграда и не
дает нам его увидеть, - оно делает свое дело, идет своим путем. Пусть
солнце светит за облаками - оно от этого не тусклее и не медлительней,
потому что застить его и препятствовать ему - не одно и то же. (18) Так
же и все противостоящее добродетели ничего у нее не отнимает. Она не
становится меньше, только не так сверкает; сама по себе она все та же и
бьет нам в глаза своим блеском, невидимо проявляет свою силу, наподобье
солнца во мгле. Против добродетели все беды, все уроны, все обиды так же
бессильны, как облака против солнца.
(19) Есть и такие что говорят, будто мудрец, чье тело не в столь уж
цветущем состоянии, и не несчастен, и не блажен. Но и это заблуждение:
добродетели приравниваются к вещам случайным, мужам честным приписывает-
ся то же, что и лишенным честности. А есть ли что более мерзкое и недос-
тойное, чем сравнивать вещи почтенные и презренные? Почтенны справедли-
вость, благочестье, верность, храбрость, разумность; и наоборот, ничего
не стоит то, что чаще и больше всего достается людям нестоящим: могучие
и всегда здоровые и крепкие голени, и плечи, и зубы. (20) И потом, если
считать недужного телом мудреца ни несчастным, ни блаженным, если оста-
вить его посередке, то и жизнь его не такова, чтобы к ней стремиться или
от нее бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166