ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

(9) То же самое,
говорит Платон, есть и у вселенной: и создатель - то есть бог, и то, из
чего она создана, - то есть материя, и форма - тот облик и порядок, ко-
торые мы видим в мире, и образец - то, наподобие чего бог сотворил эту
прекрасную громаду, и намеренье, с которым он ее сотворил. (10) Ты спро-
сишь, каково было намеренье бога? Сделать добро. Именно так и говорит
Платон: "какая причина создать мир была у бога? Он добр, а добрый не жа-
леет другим ничего благого, - вот он и сделал лучшее, что мог"3. Так
рассуди нас и вынеси приговор, чьи слова, на твой взгляд, всего правдо-
подобнее, - ведь до сужденья о том, чьи слова истиннее всего, нам дале-
ко, как до самой истины.
(11) В утверждениях Платона и Аристотеля названо либо слишком много,
либо слишком мало причин. Если считать причинами все, без чего нельзя
сделать того-то, - названо их слишком мало. Пусть тогда причислят к при-
чинам и время: без времени ничто не будет сделано. Пусть причислят и
место: ведь если делать негде, то и невозможно делать. Пусть причислят
движение: без него ничто не делается и не гибнет, без движения нет ни
искусства, ни изменений. (12) Но мы-то ищем первую и об щую причину. А
она должна быть простой, потому что проста материя. Что это за причина?
Конечно, деятельный разум, то есть бог; а перечисленные вами - это не
отдельные причины, они все зависят от одной, той, которая и действует.
(13) Ты говоришь, что форма есть причина? Но ее придает изделию худож-
ник, она есть часть причины, а не причина. И образец - не причина, а не-
обходимое орудие причины. Образец так же необходим художнику, как резец,
как напильник; без них искусство не сдвинется с места, но они - и не
части его, и не причины. - (14) "Намеренье художника, то, ради чего он
берется что-нибудь сделать, есть причина". - Пусть причина, но не
действующая, а дополнительная. Таких может быть без счета, а мм доиски-
ваемся до общей причины. Нет, без обычной своей тонкости утверждают они,
будто весь мир, как любое законченное изделие, есть причина: между изде-
лием и его причиной - большая разница.
(15) Что же, или вынеси приговор, или (это в подобных тяжбах самое
легкое) потребуй доследования и верни дело. - Но ты скажешь: "Какая тебе
радость терять время на эти пустяки? Они ведь ни одной из твоих страстей
не уймут, ни от одного из вожделений не избавят". - Верно; я тоже считаю
важнее те занятия, которые утишают душу, и сперва исследую себя, а потом
только вселенную. (16) Но времени я, вопреки твоим мыслям, не теряю и
сейчас: ведь если этих исследований не мельчить и не растекаться в не-
нужных тонкостях, они поднимают и возвышают наш дух, придавленный тяже-
лой ношей, но жаждущий распрямиться и вернуться в тот мир, которому он
принадлежит. Тело для духа - бремя и кара, оно давит его и теснит, дер-
жит в оковах, покуда не явится философия и не прикажет ему вольно вздох-
нуть, созерцая природу, и не отпустит от земного к небесному. В этой от-
лучке он ускользает из-под стражи и набирается сил в открытом небе. (17)
Как художники, утомив глаза тонкой и пристальной работой в плохо и скуд-
но освещенной мастерской, выходят на улицу и в каком-нибудь отведенном
для общественного отдыха месте дают глазам насладиться вольным светом,
так дух, запертый в своем темном и унылом жилище, едва только может,
стремится на простор и отдыхает, созерцая природу. (18) Мудрый или ищу-
щий мудрости, хоть и прочно скованы с телом, отсутствуют лучшей своей
частью и направляют помыслы ввысь. Они, словно присягнувшие воины, счи-
тают срок своей жизни сроком службы, и образ их мыслей таков, что жизнь
они принимают без любви и без ненависти и терпеливо несут смертную долю,
хотя и знают, что лучшее ждет их впереди. (19) Ты запрещаешь мне наблю-
дать природу? Отрываешь от целого, оставляешь мне малую часть? Нельзя
мне доискиваться, в чем начала всех вещей? Кто их лепщик? Кто расчленил
все, когда оно было слито воедино и облечено косной материей? Нельзя мне
доискиваться, кто создатель этого мира? По какой разумной причине такая
громада обрела закон и порядок? Кто собрал разбросанное, разделил пере-
мешанное, коснеющему в единой бесформенности придал обличье? Что излива-
ет столько света? Огонь ли это, или что-нибудь ярче огня? (20) Значит,
нельзя мне этого доискиваться? Так мне и не узнать, откуда я вышел? Од-
нажды ли я должен все это видеть, или мне предстоит рождаться много раз?
Куда я отправлюсь отсюда? Какое жилище ждет душу, избавившуюся от рабс-
кого человеческого состояния? Ты запрещаешь мне причаститься небу - зна-
чит, велишь мне жить, не поднимая головы. (21) Я не так мал и не ради
такой малости рожден, чтобы быть только рабом своему телу, - на него я
гляжу не иначе как на цепь, сковавшую мою свободу. Его подставляю я
судьбе, чтобы не шла дальше, и не позволяю ее ударам, пройдя через него,
ранить и меня. Если что во мне и может потерпеть ущерб, так только тело;
но в этом открытом для опасностей жилище обитает свободный дух. (22) Эта
плоть никогда не принудит меня страшиться, не принудит к притворству,
недостойному человека добра, или ко лжи во славу этого ничтожного тела.
Я расторгну союз с ним, как только мне заблагорассудится. Мы и сейчас,
покуда связаны друг с другом, союзники не на равных правах: все их заб-
рала себе душа. Презрение к собственному телу наверняка дает свободу.
(23) Возвращаясь к нашему предмету, я повторяю, что свободе этой немало
способствует и наблюдение природы, о котором мы беседовали. Ведь все
состоит из материи и бога. Бог упорядочивает смешение, и все следует за
ним, правителем и вожатым. Могущественнее и выше то, что действует, то
есть бог, нежели материя, лишь претерпевающая действие бога. (24) То же
место, что в этом мире бог, занимает в человеке душа; что в мире мате-
рия, то в нас - тело. Так пусть худшее рабски служит лучшему; будем же
храбры против всего случайного, не побоимся ни обид, ни ран, ни оков, ни
нужды. Что такое смерть? Либо конец, либо переселенье. Я не боюсь перес-
тать быть - ведь это все равно, что не быть совсем; я не боюсь пересе-
ляться - ведь нигде не буду я в такой тесноте. Будь здоров.

Письмо LXVI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) После долгих лет вновь встретил я Кларана, моего соученика;
я думаю, ты не ждешь от меня добавления "старца", - нет, право же,
дух его бодр и могуч в борьбе с телом. Природа поступила несправедливо и
дала высокому духу плохое жилище; а может быть, она как раз и хотела по-
казать нам, что самый отважный и блаженный нрав может скрываться под лю-
бой оболочкой. Кларан победил все преграды и, не ставя ни во что себя
самого, научился и все прочее не ставить ни во что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166