Может быть, это было подсознательное влияние картины Файляндта, но Чань обнаружил, что его мысли (а может, изумился он, его сердце) тают от сладострастия, когда он представляет, как его руки обнимают ее стан… как соскальзывают на бедра, не зажатые корсетом, как гладят ее нежную кожу. Он тряхнул головой. Что за мысли, когда он через мгновение откинет алый занавес с кровати и увидит ее тело? Он усилием воли заставил себя вернуться к своей задаче, отрешиться от навязчивых фантазий. Чань набрал в грудь побольше воздуха – легкие его отозвались болью, – шагнул вперед и сдвинул полог.
* * *
Постельное белье лежало на кровати перепутанным комом, но Чань разглядел высовывающуюся из-под него бледную женскую руку. Он посмотрел на подушки, наваленные на голову женщины, и снял верхнюю. Под ней оказалась масса темно-каштановых волос. Он снял еще одну подушку и увидел лицо женщины – веки ее были опущены, губы чувственно-изящно приоткрыты, кожа вокруг глаз свидетельствовала о том, что еще недавно там были шрамы. Это была Маргарет Хук – миссис Марчмур. Она открыла глаза, и почти в то же мгновение Чань понял, что она совсем голая. Увидев его над собой, она зажмурила глаза, но никакого страха на ее лице он не увидел. Она зевнула и лениво села. Простыни соскользнули ей на талию, и она неторопливо натянула их на себя.
– Господи помилуй, – сказала она, зевнув еще раз. – Который час?
– Около одиннадцати, – ответил Чань.
– Ой, сколько я проспала. Нет, так нельзя. – Она подняла на него взгляд, в ее глазах сверкали искорки жеманного удовольствия. – Ведь вы Кардинал, верно? А мне сказали, что вы погибли.
Чань кивнул. По ее поведению, по крайней мере, нельзя было сказать, что эта новость огорчила ее.
– Я ищу мисс Темпл, – сказал он. – Она была здесь?
– Была… – неуверенно ответила женщина, ее мысли витали где-то в другом месте. – А вы бы не могли спросить у кого-нибудь другого?
Он подавил в себе желание отвесить ей пощечину.
– Ты одна, Маргарет. Не хочешь, чтобы я отвел тебя к миссис Крафт? Она наверняка волнуется – куда ты пропала.
– Нет, не надо. – Она посмотрела на него так, будто только теперь ясно увидела, кто перед ней. – Фу, какой вы неприятный. – В ее голосе послышалась нотки удивления.
Чань протянул руку и взял ее за подбородок, заставляя ее встретиться с ним взглядом.
– Что вы с ней сделали?
Она улыбнулась ему, хотя видно было, что за улыбкой скрывается доля страха.
– Почему вы думаете, что она пошла на это не по доброй воле?
– Где она?
– Не знаю… меня сморил сон… как всегда… после этого… но есть люди, которым потом хочется есть. Вы не спрашивали на кухне?
Чань не ответил на ее грязные намеки – он знал: она лжет, чтобы спровоцировать его, выиграть время, но тем не менее ее слова подстегнули его похотливые мысли, снова предложившие его внутреннему взору сладострастные видения… губы этой женщины, застывшие в гримасе наслаждения, неожиданного для нее самой… а потом с обескураживающей легкостью ее лицо превратилось в лицо Селесты, рот ее искривился, отражая отчаянную смесь боли и удовольствия. Чань, вздрогнув, отступил от миссис Марчмур, отпустив ее подбородок. Она сбросила с себя простыни и встала, перешагнув через лежащую на полу груду белья. Она была высокой и оказалась более грациозной, чем можно было подумать. Неторопливо повернувшись к нему спиной, она нагнулась за халатом. Потом она выпрямилась и повернулась к нему, на ее лице появилась улыбка, когда она удостоверилась в реакции Чаня, который заметил сетку тонких белых шрамов на ее спине – следы плетки. Она надела халат (бледный шелк с огромным красным китайским драконом) и ловким движением завязала кушак, ее руки словно исполняли хорошо известный и точно выверенный ритуал.
– Я смотрю, лицо у тебя заживает, – сказал Чань.
– Мое лицо не имеет значения, – ответила она, вороша ногой груду белья, где нашелся тапочек, в который она всунула ногу. – Перемены происходят внутри, и они возвышают душу.
Чань нахмурился:
– Пока что я вижу, что ты сменила один бордель на другой. Она сощурила глаза – он с немалым удовольствием отметил, что задел ее за живое.
– Что вы об этом можете знать, – весело сказала она, но он-то знал, что эта веселость напускная.
– Я недавно видел, как один человек прошел этот жуткий Процесс, к тому же против своей воли, и вот что я тебе скажу: если вы то же самое сделали с мисс Темпл…
Она презрительно рассмеялась.
– Это никакое не наказание. Это дар… и одна только мысль… одна только нелепая мысль, что… эта… эта штучка… ваша драгоценная мисс Ничтожество…
Чань испытал громадное облегчение, избавление от страха, который, хотя он и не знал этого, сидел в нем, страха, что Селеста станет одной из них, он чуть ли не предпочел бы, чтобы она умерла. Но миссис Марчмур продолжала говорить:
– …которая не может оценить скрытых возможностей…
Он знал, что для тех, кто жил в унижении, а потом возвысился, характерна своеобразная гордыня; после долгих лет молчания их словно прорывает, они начинают нести самоуверенную чушь, и это быстрое преображение маленькой шлюшки в высокомерную даму заставило Чаня ухмыльнуться. Она увидела эту ухмылку и вспылила:
– Вы думаете, я не знаю, кто вы такой или кто такая она?
– Я знаю, что вы искали нас обоих, но безуспешно.
– Безуспешно? – Она рассмеялась. – Но ведь вы же здесь, разве нет?
– Мисс Темпл тоже была здесь. Где она сейчас?
Она снова рассмеялась.
– Вы и правда не понимаете…
Чань быстро сделал шаг вперед, схватил ее за грудки халата и швырнул на кровать – ее белые ноги при падении вспорхнули вверх. Он встал над нею, дал ей несколько секунд, чтобы откинуть волосы с лица и после этого заглянуть в его бездонные глаза.
– Нет, Маргарет, – прошипел он. – Это ты не понимаешь. Ты была шлюхой. То, что ты торгуешь своим телом, еще не значит, что ты заслуживаешь деликатного обращения, а потому ты должна понять, что меня теперь ничто не сдерживает. Ты – мой враг, Маргарет. Сегодня я поджег Франсиса Ксонка, я взял верх над немецким майором и сумел остаться в живых и ускользнуть от графини. Больше она меня не проведет – тебе понятно? В таких вещах – а я знаю в них толк – второй шанс предоставляется редко. Твои союзники упустили возможность убить меня, и я выжил. Я здесь для того, чтобы узнать – быстро узнать, – представляешь ли ты для меня хоть малейшую – малейшую – ценность. Если нет, можешь мне поверить, у меня не возникнет сомнений и не дрогнет рука, чтобы уничтожить тебя, словно ты крыса на той грязной помойке, от которой я – уж ты мне поверь – не оставлю камня на камне.
Он театральным – насколько то позволяли его способности – жестом разнял трость, надеясь, что не переборщил своей речью, и понизил свой голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251