Но в дверях стоял не майор, а Роджер Баскомб.
* * *
– Ах, – сказала она, – мистер Баскомб.
Он довольно сухо кивнул ей и сказал:
– Мисс Темпл.
– Не присядете?
Ей показалось, что Роджер колеблется, возможно потому, что застал ее за попыткой открыть окно, но в равной мере и потому, что между ними столько оставалось недосказано. Она вернулась на свое место, села, подогнув как можно дальше под платье свои грязные ноги, и стала ждать, когда он отойдет от все еще открытой двери. Но он так и остался там стоять, и тогда она заговорила с ним – вежливо, но плохо скрывая раздражение:
– Почему это мужчина может бояться сесть? Если он стоит, как оловянный макленбургский солдатик, причина только одна – плохое воспитание.
Он ничего на это не ответил – хотя по его сложившимся в трубочку губам она поняла, что уязвила его, – и, сев напротив, набрал в грудь побольше воздуха в преддверии того, что собирался сказать.
– Мисс Темпл… Селеста…
– Я смотрю, ваши шрамы уже зажили, – снисходительным тоном заметила она. – А вот у миссис Марчмур – пока еще нет, а я, должна признаться, нахожу их довольно отталкивающими. Что же касается бедного мистера Флаусса – или, наверно, нужно сказать «герра Флаусса», – то с его внешностью ему бы подошла татуировка обитателя северных льдов!
Она с удовлетворением отметила, что Роджер скривился, будто ему в рот сунули дольку лимона.
– Вы закончили? – спросил он.
– Не думаю, но я позволю вам высказаться, если вы для этого пришли.
Тут Роджер резко рявкнул на нее:
– Меня не удивляет, что вы так неустанно мелете всякую ерунду – вам это всегда было свойственно, – но даже вы должны осознавать всю тяжесть вашей ситуации!
Мисс Темпл никогда еще не видела его таким раскованным и напористым, и ее голос внезапно упал до холодного шепота:
– Я осознаю ее в полной мере… уверяю вас, мистер Баскомб.
Он не ответил – он (как с раздражением поняла она) хотел, чтобы его негодующий упрек целиком дошел до нее. Исполненная решимости не прерывать молчание, мисс Темпл обнаружила, что изучает перемены, произошедшие с его лицом и манерами, причем делает это против своей воли, потому что она все еще надеялась в ответ на внимание облить его холодным презрением. Она понимала, что через Роджера Баскомба можно удобнее всего выяснить последствия воздействия Процесса на человека. Она видела миссис Марчмур и принца, чувственные манеры первой и бесстрастную отстраненность второго, но она не знала, какими они были прежде. То, что она видела на лице Роджера Баскомба, болью отдавалось в ее сердце, но тяжелее всего было знать, что эти изменения (а она в своем сердце была уверена, что так оно и есть) отвечают его искреннему желанию. Роджер всегда и во всем любил порядок, он со всей скрупулезностью относился к правилам светского этикета и при этом назубок помнил, у кого какой титул и какое имение. Но она знала (и этим отчасти объяснялась ее привязанность к нему), что такое повышенное внимание к общественному положению объясняется отсутствием титула у него самого и его далеко не самым высоким постом в правительстве. Теперь она видела, что это в нем изменилось, что способность Роджера взвешивать различные интересы и вес людей в обществе использовалась им уже не для самозащиты, а, напротив, он всеми силами пытался извлечь из этого выгоду для себя. Она не сомневалась, что он смотрел на других заговорщиков как хищник, подстерегающий жертву, – и не дай бог ей замешкаться (она вдруг поняла, что забинтованная рука Франсиса Ксонка вызывает у Роджера тайное удовлетворение). Прежде, если Роджер морщился, когда она вдруг взрывалась или высказывала свое мнение, то причиной его неудовольствия было отсутствие у нее такта или уважения к той тонкой ткани разговора, что плелась с его участием. Сейчас, несмотря на ее попытки укусить или спровоцировать его, она наталкивалась только на снисходительное рассеянное внимание, проистекающее из нежелания тратить время на того, кто ничем не может ему быть полезен. Это наполнило мисс Темпл такой печалью, какой она не могла предвидеть.
* * *
– Я решил, – начал он, – по предложению графини ди Лакер-Сфорца немного поговорить с вами…
– Я так полагаю, графиня дает вам и массу других советов, – прервала его мисс Темпл, – и не сомневаюсь, вы со всем рвением следуете им.
Верила ли она сама в это? Обвинение это так само и просилось на язык, и она не смогла удержаться… но, похоже, оно прошло мимо цели.
– Поскольку, – продолжил он после короткой паузы, – предполагается, что по прибытии в Харшморт вы пройдете Процесс, то само собой получается, что, хотя между нами и были трения в течение нескольких последних дней, после вашего испытания мы окажемся на одной стороне, станем союзниками.
Она ждала совсем не этого. Он смотрел на нее, готовый ко всяким неожиданностям, словно ее молчание могло быть прелюдией к новой вспышке ненависти.
– Селеста, – сказал он, – я вас умоляю – будьте благоразумной. Я говорю о фактах. Если это необходимо… если это поможет вам понять, на каком вы свете… я готов еще раз заверить вас, что более не питаю к вам никаких нежных чувств… и в равной мере – никаких обид.
Мисс Темпл не верила своим ушам. О каких это обидах он говорит? Ведь это она была им брошена, она, которая столько вечеров и дней во время их помолвки провела в той затхлой атмосфере, что витала в доме высокомерного, прижимистого семейства Баскомбов.
– Что-что? – выдавила она наконец из себя. Он откашлялся.
– Я хотел сказать, что наш новый союз… потому что ваши привязанности переменятся, и, насколько я знаю графиню, она будет настаивать на том, чтобы мы вдвоем продолжали работать вместе…
Мисс Темпл, выслушав Роджера, сощурилась, размышляя, что бы это могло означать.
– И лучше всего было бы, чтобы вы, как разумное существо, могли по-доброму относиться ко мне, забыв о вашей тщетной любви и бессмысленном разочаровании. Уверяю вас – так будет меньше боли.
– А я уверяю вас, Роджер, что об этом не может быть и речи. К сожалению, я в последнее время была очень занята и даже не вспоминала о своем к вам презрении.
– Селеста, я говорю ради вашего же блага… поверьте, по отношению к вам проявляют великодушие…
– Великодушие?
– Не думаю, что вы в силах понять, – пробормотал он.
– Конечно нет! Ведь мои мозги не переделала машина!
* * *
Роджер несколько мгновений молча смотрел на нее, потом медленно встал, расправил на себе по привычке пальто, разгладил двумя пальцами волосы; несмотря ни на что, даже и теперь в глубине сердца она находила его привлекательным. Но во взгляде, который он не сводил с нее, она читала новое качество, неизвестное ей прежде в этом человеке, – нескрываемое презрение. Он не был озлоблен – напротив, больше всего ее уязвляло полное отсутствие эмоций в его глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251