Если в логике Лейбниц исходит из приоритета
объективности (начинает "с Бога"), то при построении метафизики он
отправляется от "внутреннего Я".
2. Учение о методе, или "общая наука"
В отличие от Декарта, Лейбниц разрабатывает свою методологию не с точки
зрения деятельности познающего субъекта, а в качестве структурного закона
объективно наличных предметных связей. В методе Лейбниц видел логику, общую
для всех частных наук, а потому и называл ее "общей наукой" (scientia
generalis). Начала всякого познания должны быть получены, согласно
Лейбницу, не путем анализа познающего субъекта, а путем исследования
природы самой истины, т.е. по возможности безотносительно к познающему Я.
Как пишет один из исследователей философии Лейбница, "в этих elementa
rationis нет речи о "нашем" интеллекте и самодостоверности мышления. Анализ
истины и характеристика "достоверности" не нуждаются в том, чтобы
соотносить их с субъективным переживанием".
При этом, однако, Лейбниц полностью разделяет с Декартом, как и с
атомистами и Ньютоном, убеждение в том, что математика - самая достоверная
среди наук и что физика должна строиться на основе математики. Правда, и
тут между Лейбницем и Декартом есть расхождение: Лейбниц сводит
математические аксиомы к первичным общелогическим истинам и, таким образом,
не считает аксиомы геометрии далее не разложимыми, как это полагал Декарт.
Математика, по Лейбницу, есть особый случай применения логики. Если, с
точки зрения Декарта, математика представляет собой самый строгий и чистый
тип знания, который должен служить образцом для всей науки, то Лейбниц,
напротив, убежден в том, что "начала", аксиомы математики не первичны, а
имеют свои основания в исходных логических аксиомах.
Как справедливо отмечает М. В. Попович, "реализация идей Лейбница требовала
выведения всей математики из каких-то простых, чисто логических идей,
собственно, из принципа тождества (А = A)".
Но что же представляют собой, по Лейбницу, "первые истины"?
Вслед за Декартом Лейбниц различает понятия: 1) темное, 2) ясное, 3)
отчетливое. Темным является то понятие, которого недостаточно, чтобы с его
помощью узнать представляемый им предмет; ясным - то, с помощью которого
представляемый им предмет легко распознается. Однако ясное понятие может
быть и неотчетливым - это в том случае, если мы не в состоянии определенно
указать те признаки, с помощью которых мы отличаем один предмет от другого,
как, например, когда речь идет о красном цвете, кислом вкусе и т.д.: хотя
мы ясно различаем красный, голубой и желтый цвета, слепому мы не в
состоянии пояснить, что такое желтое. Отчетливым же, а не только ясным,
будет то понятие, относительно которого нам известны признаки, отличающие
представляемый предмет от любого другого.
По Декарту, ясность и отчетливость - последние и важнейшие признаки
истинного понятия. Лейбниц же не считает отчетливость последним
определением истины. Понятие, говорит он, может быть отчетливым, но
неадекватным - в том случае, если признаки понятия указаны ясно, но познаны
смутно, т.е., иначе говоря, если непонятна природа, сущность этих
признаков. Так, например, пробиреры исследуют тяжесть, цвет, кислоту для
того, чтобы отличить золото от других металлов, но они не знают, что такое
тяжесть, что такое кислота. Поэтому и знание ими золота хотя и отчетливо,
но неадекватно. Нетрудно понять, что научное знание, исследующее причины,
основания явления, должно быть адекватным, в то время как для практической
деятельности достаточно знания отчетливого.
Критерий ясности и отчетливости Лейбниц считает еще не вполне достоверным
именно потому, что, как он поясняет, отчетливость предполагает
непосредственное усмотрение признаков, отличающих данный предмет от всех
остальных, но при этом сами признаки известны нам "не через самих себя"; их
содержание просто дано нам, но не понято нами. Чтобы понять признаки "сами
через себя", их нужно свести к некоторым первичным истинам, т.е. в конечном
счете к тождественным предложениям. "Если же все, что входит в отчетливое
понятие, в то же самое время познано отчетливо, или если анализ понятия
может быть доведен до конца, то такое знание есть соответственное
(адекватное)". Именно к отчетливому и адекватному знанию должна, по
Лейбницу, стремиться наука: только такое знание является строго
достоверным. Однако, как подчеркивает Лейбниц, отчетливого и адекватного
знания трудно, а может быть, даже и невозможно достигнуть. "Я не знаю,
можно ли найти у людей пример такого знания, но понятие числа очень близко
подходит сюда. В большинстве же случаев, особенно при более продолжительном
анализе, мы обращаем внимание не на всю природу предмета сразу, но
пользуемся вместо предметов значками, объяснение которых... ради краткости
опускается, так как оно в нашей власти, или мы думаем, что оно в нашей
власти".
Отсюда понятно, что если мы "обращаем внимание на всю природу предмета
сразу", то мы имеем адекватное и в то же время интуитивное знание -
наивысший, но и наиболее трудно достижимый род знания. Если же мы не в
состоянии - по причине сложности и многообразия рассматриваемого предмета -
удержать его целиком перед нашим внутренним взором, то мы вынуждены
прибегать к обозначению отдельных определений (признаков) с помощью
символов, и такое знание Лейбниц называет адекватным и символическим (или
слепым).
Почему символическое знание Лейбниц называет "слепым"? Да потому, что мы
можем понимать отдельные знаки (наименования) или припоминать их значение,
но не можем каждый раз устанавливать, не вкралась ли сюда какая-нибудь
ошибка, и таким образом возникает возможность заблуждения. Символическим
наше знание является по необходимости, поскольку человеческий разум не в
силах осуществить целиком интуитивное познание, и как в таковом в нем нет,
по Лейбницу, ничего дурного. Но, чтобы избежать заблуждений, необходимо
осуществлять анализ понятий, т.е. произвести разложение их вплоть до
первичных, далее не разложимых, тождественных утверждений, с тем чтобы
раскрыть противоречие, если оно вкралось в понятие и осталось незамеченным.
Чтобы получить истинное и совершенное знание, недостаточно, как видим,
номинального определения понятия, т.е. перечисления достаточных признаков;
для этого нужно получить "реальное определение, из которого была бы видна
возможность бытия представленного понятием предмета". Для пояснения
реального определения Лейбниц разбирает онтологическое доказательство бытия
Бога, предложенное Ансельмом Кентерберийским и принятое Декартом. Суть
доказательства сводится к следующему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
объективности (начинает "с Бога"), то при построении метафизики он
отправляется от "внутреннего Я".
2. Учение о методе, или "общая наука"
В отличие от Декарта, Лейбниц разрабатывает свою методологию не с точки
зрения деятельности познающего субъекта, а в качестве структурного закона
объективно наличных предметных связей. В методе Лейбниц видел логику, общую
для всех частных наук, а потому и называл ее "общей наукой" (scientia
generalis). Начала всякого познания должны быть получены, согласно
Лейбницу, не путем анализа познающего субъекта, а путем исследования
природы самой истины, т.е. по возможности безотносительно к познающему Я.
Как пишет один из исследователей философии Лейбница, "в этих elementa
rationis нет речи о "нашем" интеллекте и самодостоверности мышления. Анализ
истины и характеристика "достоверности" не нуждаются в том, чтобы
соотносить их с субъективным переживанием".
При этом, однако, Лейбниц полностью разделяет с Декартом, как и с
атомистами и Ньютоном, убеждение в том, что математика - самая достоверная
среди наук и что физика должна строиться на основе математики. Правда, и
тут между Лейбницем и Декартом есть расхождение: Лейбниц сводит
математические аксиомы к первичным общелогическим истинам и, таким образом,
не считает аксиомы геометрии далее не разложимыми, как это полагал Декарт.
Математика, по Лейбницу, есть особый случай применения логики. Если, с
точки зрения Декарта, математика представляет собой самый строгий и чистый
тип знания, который должен служить образцом для всей науки, то Лейбниц,
напротив, убежден в том, что "начала", аксиомы математики не первичны, а
имеют свои основания в исходных логических аксиомах.
Как справедливо отмечает М. В. Попович, "реализация идей Лейбница требовала
выведения всей математики из каких-то простых, чисто логических идей,
собственно, из принципа тождества (А = A)".
Но что же представляют собой, по Лейбницу, "первые истины"?
Вслед за Декартом Лейбниц различает понятия: 1) темное, 2) ясное, 3)
отчетливое. Темным является то понятие, которого недостаточно, чтобы с его
помощью узнать представляемый им предмет; ясным - то, с помощью которого
представляемый им предмет легко распознается. Однако ясное понятие может
быть и неотчетливым - это в том случае, если мы не в состоянии определенно
указать те признаки, с помощью которых мы отличаем один предмет от другого,
как, например, когда речь идет о красном цвете, кислом вкусе и т.д.: хотя
мы ясно различаем красный, голубой и желтый цвета, слепому мы не в
состоянии пояснить, что такое желтое. Отчетливым же, а не только ясным,
будет то понятие, относительно которого нам известны признаки, отличающие
представляемый предмет от любого другого.
По Декарту, ясность и отчетливость - последние и важнейшие признаки
истинного понятия. Лейбниц же не считает отчетливость последним
определением истины. Понятие, говорит он, может быть отчетливым, но
неадекватным - в том случае, если признаки понятия указаны ясно, но познаны
смутно, т.е., иначе говоря, если непонятна природа, сущность этих
признаков. Так, например, пробиреры исследуют тяжесть, цвет, кислоту для
того, чтобы отличить золото от других металлов, но они не знают, что такое
тяжесть, что такое кислота. Поэтому и знание ими золота хотя и отчетливо,
но неадекватно. Нетрудно понять, что научное знание, исследующее причины,
основания явления, должно быть адекватным, в то время как для практической
деятельности достаточно знания отчетливого.
Критерий ясности и отчетливости Лейбниц считает еще не вполне достоверным
именно потому, что, как он поясняет, отчетливость предполагает
непосредственное усмотрение признаков, отличающих данный предмет от всех
остальных, но при этом сами признаки известны нам "не через самих себя"; их
содержание просто дано нам, но не понято нами. Чтобы понять признаки "сами
через себя", их нужно свести к некоторым первичным истинам, т.е. в конечном
счете к тождественным предложениям. "Если же все, что входит в отчетливое
понятие, в то же самое время познано отчетливо, или если анализ понятия
может быть доведен до конца, то такое знание есть соответственное
(адекватное)". Именно к отчетливому и адекватному знанию должна, по
Лейбницу, стремиться наука: только такое знание является строго
достоверным. Однако, как подчеркивает Лейбниц, отчетливого и адекватного
знания трудно, а может быть, даже и невозможно достигнуть. "Я не знаю,
можно ли найти у людей пример такого знания, но понятие числа очень близко
подходит сюда. В большинстве же случаев, особенно при более продолжительном
анализе, мы обращаем внимание не на всю природу предмета сразу, но
пользуемся вместо предметов значками, объяснение которых... ради краткости
опускается, так как оно в нашей власти, или мы думаем, что оно в нашей
власти".
Отсюда понятно, что если мы "обращаем внимание на всю природу предмета
сразу", то мы имеем адекватное и в то же время интуитивное знание -
наивысший, но и наиболее трудно достижимый род знания. Если же мы не в
состоянии - по причине сложности и многообразия рассматриваемого предмета -
удержать его целиком перед нашим внутренним взором, то мы вынуждены
прибегать к обозначению отдельных определений (признаков) с помощью
символов, и такое знание Лейбниц называет адекватным и символическим (или
слепым).
Почему символическое знание Лейбниц называет "слепым"? Да потому, что мы
можем понимать отдельные знаки (наименования) или припоминать их значение,
но не можем каждый раз устанавливать, не вкралась ли сюда какая-нибудь
ошибка, и таким образом возникает возможность заблуждения. Символическим
наше знание является по необходимости, поскольку человеческий разум не в
силах осуществить целиком интуитивное познание, и как в таковом в нем нет,
по Лейбницу, ничего дурного. Но, чтобы избежать заблуждений, необходимо
осуществлять анализ понятий, т.е. произвести разложение их вплоть до
первичных, далее не разложимых, тождественных утверждений, с тем чтобы
раскрыть противоречие, если оно вкралось в понятие и осталось незамеченным.
Чтобы получить истинное и совершенное знание, недостаточно, как видим,
номинального определения понятия, т.е. перечисления достаточных признаков;
для этого нужно получить "реальное определение, из которого была бы видна
возможность бытия представленного понятием предмета". Для пояснения
реального определения Лейбниц разбирает онтологическое доказательство бытия
Бога, предложенное Ансельмом Кентерберийским и принятое Декартом. Суть
доказательства сводится к следующему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155