но с точки зрения Ньютона, много
лет размышлявшего над проблемой эфира и его роли как в космических
процессах, так и в процессах, протекающих в живом организме, тяготение в
такой же мере есть специфическая "активная сила природы", как бы деятельная
сила в ней, как и брожение.
И далеко не случайно принцип тяготения имеет в качестве своего коррелята в
ньютонианской физике понятие абсолютного пространства. Ведь последнее
Ньютон наделяет особым свойством активности, называя его "чувствилищем
Бога" (Sensorium Dei). Вот недвусмысленное высказывание Ньютона по этому
поводу: "Не там ли чувствилище животных, где находится чувствительная
субстанция, к которой через нервы и мозг подводятся ощутимые образы
предметов так, что они могут быть замечены вследствие непосредственной
близости к этой субстанции? И если эти вещи столь правильно устроены, не
становится ли ясным из явлений, что есть бестелесное существо, живое,
разумное, всемогущее, которое в бесконечном пространстве, как бы в своем
чувствилище, видит все вещи вблизи, прозревает их насквозь и понимает их
вполне благодаря их непосредственной близости к нему".
Аналогия между "чувствительной субстанцией" человека или животных, т.е.
душой, с одной стороны, и "чувствилищем" божественным невольно приводит к
мысли, что ньютоново абсолютное пространство есть, в сущности, нечто вроде
мировой души неоплатоников, которая как бы осуществляет связь всех вещей во
Вселенной, подобно тому, как душа животного - связь всех его органов. В
пользу такого понимания абсолютного пространства говорит и тот факт, что
оно, согласно Ньютону, не является делимым. "Пространство конечное, как и
бесконечное, - пишет С. Кларк, поясняя точку зрения Ньютона, - совсем
неделимо, даже мысленно, ибо представить себе, что его части отделены друг
от друга, это значит допустить, что они отделены от себя; однако
пространство не есть простая точка". Сам же Кларк подчеркивает и аналогию
пространства с душой, указывая, что душа тоже неделима и что это не значит,
будто она присутствует только в одной точке. Тем самым, по мнению Кларка,
подтверждается мысль, что нечто протяженное может в то же время быть
неделимым.
Однако ни Ньютон, ни Кларк не согласны считать пространство мировой душой:
понятие мировой души, как известно, несовместимо с христианством. Хотя это
понятие и получило новую жизнь в эпоху Возрождения, но Ньютон решительно
заявляет, что пространство - это атрибут Бога, но не его субстанция. Бог
"вечен и бесконечен, всемогущ и всеведущ, т.е. существует из вечности в
вечность и пребывает из бесконечности в бесконечность, всем управляет и все
знает, что было и что может быть. Он не есть вечность или бесконечность, но
Он вечен и бесконечен, Он не есть продолжительность или пространство, но
продолжает быть и всюду пребывает. Он продолжает быть всегда и присутствует
всюду... Он установил пространство и продолжительность".
В учении Ньютона об абсолютном пространстве как о чувствилище Бога
присутствуют две различные тенденции. Во-первых, это идея, идущая от
схоластики XIII-XIV вв., что возможно мыслить себе не только заполненное,
но и пустое пространство, причем не в мире, а за его пределами; но это
пространство пусто только в том смысле, что в нем нет материи, в
действительности же оно не есть просто ничто, ибо в нем присутствует Бог.
Поскольку христианский Бог бесконечен и вездесущ, то - по логике, какую мы
находим у Фомы Брадвардина, Он присутствует не только в мире и в
сотворенных Им вещах (а мир Брадвардин мыслил себе в аристотелевском смысле
- как конечный ограниченный космос), но и там, где нет вещей и мира - в
беспредельной пустоте. Пустота выступает здесь, в отличие от того, как ее
представляли себе в античности, скажем, у атомистов, - как то "место", где
присутствует Бог. А в результате меняется онтологический статус как
пустоты, так и беспредельности: если в античности пустота есть просто
ничто, нечто неизмеримо низшее, чем всякое сущее, а беспредельность,
соответственно, в аристотелевской и платоновской школе тоже отождествлялась
с материей, или чистой потенциальностью, которая на шкале ценностей стоит
ниже актуального бытия, то рассуждение христианских теологов XIII и XIV вв.
подводит к некоторой переоценке ценностей: пустота, в которой есть
божественное присутствие, так сказать, в чистом виде, уже не вполне
уступает сотворенному бытию, а может быть, даже в чем-то его и превосходит.
Последний ход мысли характерен для мистиков XIII и XIV вв., которые,
например Экхарт, ставили божественное "ничто" выше всякого конечного (т.е.
сотворенного) бытия.
Именно в духе Брадвардина рассуждает и Ньютон, когда он подчеркивает, что
Вселенная состоит по большей части из пустоты, а материя занимает в ней не
такое уже большое место; при этом пустота у Ньютона и ньютонианцев по
своему значению для мира вовсе не уступает материи, а скорее превосходит
ее. "Пустое пространство, - пишет Кларк в ответ на возражения Лейбница, -
не представляет собой атрибута без субъекта, ведь мы подразумеваем под ним
не пространство, лишенное всего, а лишь пространство, лишенное тел. Во
всяком пустом пространстве несомненно присутствует Бог и, может быть, еще
много других субстанций, которые не являются ни осязаемыми, ни каким-нибудь
другим образом чувственно воспринимаемыми и которые, следовательно,
нематериальны". Характерно, что Лейбниц в своем возражении Кларку указывает
именно тот пункт, который лежит в самой основе спора: он замечает, что
"материя совершеннее пустого", и потому разум требует, чтобы "соблюдалось
геометрическое отношение и чтобы множество материи соответствовало
преимуществу, присущему ей по отношению к пустому. Но, таким образом, либо
вообще не будет существовать ничего пустого, либо совершенство материи
будет относиться к совершенству пустого как конечная величина к нулю". Это
- рассуждение, тяготеющее к античному способу мышления; хотя само понятие
"материя" Лейбниц здесь употребляет в значении не аристотелевском,
подразумевая под материей вещество, но требование установить "отношение"
между материей и пустотой - общее у него с Аристотелем.
Напротив, Ньютон и его последователи тяготеют к пантеистическому пониманию
соотношения между конечным и бесконечным, пониманию, нашедшему свое
выражение у Николая Кузанского, Дж. Бруно, Б. Спинозы. Со Спинозой у
Ньютона много общего в трактовке пространства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
лет размышлявшего над проблемой эфира и его роли как в космических
процессах, так и в процессах, протекающих в живом организме, тяготение в
такой же мере есть специфическая "активная сила природы", как бы деятельная
сила в ней, как и брожение.
И далеко не случайно принцип тяготения имеет в качестве своего коррелята в
ньютонианской физике понятие абсолютного пространства. Ведь последнее
Ньютон наделяет особым свойством активности, называя его "чувствилищем
Бога" (Sensorium Dei). Вот недвусмысленное высказывание Ньютона по этому
поводу: "Не там ли чувствилище животных, где находится чувствительная
субстанция, к которой через нервы и мозг подводятся ощутимые образы
предметов так, что они могут быть замечены вследствие непосредственной
близости к этой субстанции? И если эти вещи столь правильно устроены, не
становится ли ясным из явлений, что есть бестелесное существо, живое,
разумное, всемогущее, которое в бесконечном пространстве, как бы в своем
чувствилище, видит все вещи вблизи, прозревает их насквозь и понимает их
вполне благодаря их непосредственной близости к нему".
Аналогия между "чувствительной субстанцией" человека или животных, т.е.
душой, с одной стороны, и "чувствилищем" божественным невольно приводит к
мысли, что ньютоново абсолютное пространство есть, в сущности, нечто вроде
мировой души неоплатоников, которая как бы осуществляет связь всех вещей во
Вселенной, подобно тому, как душа животного - связь всех его органов. В
пользу такого понимания абсолютного пространства говорит и тот факт, что
оно, согласно Ньютону, не является делимым. "Пространство конечное, как и
бесконечное, - пишет С. Кларк, поясняя точку зрения Ньютона, - совсем
неделимо, даже мысленно, ибо представить себе, что его части отделены друг
от друга, это значит допустить, что они отделены от себя; однако
пространство не есть простая точка". Сам же Кларк подчеркивает и аналогию
пространства с душой, указывая, что душа тоже неделима и что это не значит,
будто она присутствует только в одной точке. Тем самым, по мнению Кларка,
подтверждается мысль, что нечто протяженное может в то же время быть
неделимым.
Однако ни Ньютон, ни Кларк не согласны считать пространство мировой душой:
понятие мировой души, как известно, несовместимо с христианством. Хотя это
понятие и получило новую жизнь в эпоху Возрождения, но Ньютон решительно
заявляет, что пространство - это атрибут Бога, но не его субстанция. Бог
"вечен и бесконечен, всемогущ и всеведущ, т.е. существует из вечности в
вечность и пребывает из бесконечности в бесконечность, всем управляет и все
знает, что было и что может быть. Он не есть вечность или бесконечность, но
Он вечен и бесконечен, Он не есть продолжительность или пространство, но
продолжает быть и всюду пребывает. Он продолжает быть всегда и присутствует
всюду... Он установил пространство и продолжительность".
В учении Ньютона об абсолютном пространстве как о чувствилище Бога
присутствуют две различные тенденции. Во-первых, это идея, идущая от
схоластики XIII-XIV вв., что возможно мыслить себе не только заполненное,
но и пустое пространство, причем не в мире, а за его пределами; но это
пространство пусто только в том смысле, что в нем нет материи, в
действительности же оно не есть просто ничто, ибо в нем присутствует Бог.
Поскольку христианский Бог бесконечен и вездесущ, то - по логике, какую мы
находим у Фомы Брадвардина, Он присутствует не только в мире и в
сотворенных Им вещах (а мир Брадвардин мыслил себе в аристотелевском смысле
- как конечный ограниченный космос), но и там, где нет вещей и мира - в
беспредельной пустоте. Пустота выступает здесь, в отличие от того, как ее
представляли себе в античности, скажем, у атомистов, - как то "место", где
присутствует Бог. А в результате меняется онтологический статус как
пустоты, так и беспредельности: если в античности пустота есть просто
ничто, нечто неизмеримо низшее, чем всякое сущее, а беспредельность,
соответственно, в аристотелевской и платоновской школе тоже отождествлялась
с материей, или чистой потенциальностью, которая на шкале ценностей стоит
ниже актуального бытия, то рассуждение христианских теологов XIII и XIV вв.
подводит к некоторой переоценке ценностей: пустота, в которой есть
божественное присутствие, так сказать, в чистом виде, уже не вполне
уступает сотворенному бытию, а может быть, даже в чем-то его и превосходит.
Последний ход мысли характерен для мистиков XIII и XIV вв., которые,
например Экхарт, ставили божественное "ничто" выше всякого конечного (т.е.
сотворенного) бытия.
Именно в духе Брадвардина рассуждает и Ньютон, когда он подчеркивает, что
Вселенная состоит по большей части из пустоты, а материя занимает в ней не
такое уже большое место; при этом пустота у Ньютона и ньютонианцев по
своему значению для мира вовсе не уступает материи, а скорее превосходит
ее. "Пустое пространство, - пишет Кларк в ответ на возражения Лейбница, -
не представляет собой атрибута без субъекта, ведь мы подразумеваем под ним
не пространство, лишенное всего, а лишь пространство, лишенное тел. Во
всяком пустом пространстве несомненно присутствует Бог и, может быть, еще
много других субстанций, которые не являются ни осязаемыми, ни каким-нибудь
другим образом чувственно воспринимаемыми и которые, следовательно,
нематериальны". Характерно, что Лейбниц в своем возражении Кларку указывает
именно тот пункт, который лежит в самой основе спора: он замечает, что
"материя совершеннее пустого", и потому разум требует, чтобы "соблюдалось
геометрическое отношение и чтобы множество материи соответствовало
преимуществу, присущему ей по отношению к пустому. Но, таким образом, либо
вообще не будет существовать ничего пустого, либо совершенство материи
будет относиться к совершенству пустого как конечная величина к нулю". Это
- рассуждение, тяготеющее к античному способу мышления; хотя само понятие
"материя" Лейбниц здесь употребляет в значении не аристотелевском,
подразумевая под материей вещество, но требование установить "отношение"
между материей и пустотой - общее у него с Аристотелем.
Напротив, Ньютон и его последователи тяготеют к пантеистическому пониманию
соотношения между конечным и бесконечным, пониманию, нашедшему свое
выражение у Николая Кузанского, Дж. Бруно, Б. Спинозы. Со Спинозой у
Ньютона много общего в трактовке пространства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155