Таким образом, в XVII в. происходит процесс, в известном смысле аналогичный
тому, какой мы наблюдали в период становления античной философии. Как в VI
и V вв. до н.э. философы подвергали критике мифологические представления,
называя их "мнением" в противоположность "знанию", так и теперь идет
критика средневекового, - а нередко и возрожденческого сознания, а потому
так остро вновь стоит проблема предрассудков и заблуждений. Критическая
функция философии снова выходит на первый план.
2. НАУКА - ОРУДИЕ ГОСПОДСТВА ЧЕЛОВЕКА НАД ПРИРОДОЙ
Именно в творчестве Ф. Бэкона практическая ориентация науки нового времени
нашла свое наиболее яркое и последовательное выражение. Цель научного
знания Бэкон видит в принесении пользы человеческому роду; в отличие от
тех, кто видел в науке самоцель, Бэкон подчеркивает, что наука служит жизни
и практике, и только в этом находит свое оправдание. "...Мы хотим
предостеречь всех вообще, - пишет Бэкон, - чтобы они помнили об истинных
целях науки и устремлялись к ней не для развлечения и не из соревнования,
не для того, чтобы высокомерно смотреть на других, не ради выгод, не ради
славы или могущества или тому подобных низших целей, но ради пользы для
жизни и практики..." Общая задача всех наук - увеличение власти человека
над природой. Те, кто относились к природе созерцательно, склонны были, как
правило, видеть в науке путь к более углубленному и просветленному разумом
созерцанию природы. Такой подход был характерен для античной науки,
особенно для перипатетической школы. Бэкон резко осуждает такое понимание
науки. Наука - средство, а не цель сама по себе; ее миссия в том, чтобы
познать причинную связь природных явлений ради использования этих явлений
для блага людей. "...Речь идет, - говорит Бэкон, имея в виду назначение
науки, - не только о созерцательном благе, но поистине о достоянии и
счастье человеческом и о всяческом могуществе в практике. Ибо человек,
слуга и истолкователь природы, столько созерцает и понимает, сколько
охватил в порядке природы делом или размышлением; и свыше этого он не знает
и не может. Никакие силы не могут разорвать или раздробить цепь причин; и
природа побеждается только подчинением ей. Итак, два человеческих
стремления - к знанию и могуществу - поистине совпадают в одном и том
же..." (курсив мой. - П.Г.).
В бэконовском стремлении обратить взор науки к земле, к познанию природных
явлений, которые нам открывают чувства и потому на первых порах являются
источником всякого знания, чувствуется сильное влияние протестантизма.
Именно в протестантизме, начиная с самих его основателей - Лютера и
Кальвина - акцент ставится на невозможность с помощью разума постигнуть то,
что относится к сфере божественного, поскольку трансцендентный Бог
составляет предмет веры, а не знания. Лютер был резким критиком схоластики,
которая, по его мнению, пыталась с помощью разума постигнуть
трансцендентное, дать рациональное обоснование истин откровения, доступных
только вере. Разведение веры и знания, характерное для протестантизма в
целом, привело к сознательному стремлению ограничить сферу применения
разума прежде всего миром "земных вещей". Под этим понималось не просто
познание природы - ибо ведь ее можно постигать с помощью спекулятивных
построений, как то было, например, в средневековом и возрожденческом
неоплатонизме, - но именно практически ориентированное ее познание.
Предоставив дело спасения души "одной вере", Лютер тем самым вытолкнул
разум на поприще мирской практической деятельности - ремесла, хозяйства,
политики. Применение разума в практической сфере тем более одобряется, что
сама эта сфера с точки зрения протестантских реформаторов - и Лютера, и
Кальвина - приобретает особо важное значение: труд выступает теперь как
своеобразная мирская аскеза, поскольку монашеская аскеза протестантизмом не
принимается. Отсюда уважение к любому труду - как крестьянскому, так и
ремесленному, как деятельности землекопа, так и деятельности
предпринимателя. "Протестантизм дает высокую оценку любому труду. ...Для
реформаторов нет "чистой" (сакральной) и "грязной" (мирской) деятельности,
- любой труд, если человек отдается ему с высшим напряжением всех сил и
способностей, есть "служение Господу"". Отсюда же вытекает и признание
ценности всех технических и научных изобретений и усовершенствований,
которые способствуют облегчению труда и стимулируют материальный прогресс;
этот последний теперь начинает восприниматься не как чисто мирское дело, но
как плод настойчивого и плодотворного труда: сфера практической
деятельности и нравственного обновления у протестантских мыслителей
невольно объединяются.
Особенно ярко все это видно именно у Ф. Бэкона. Как и Лютер, Бэкон
ориентирует науку искать свои открытия не в книгах, а в поле, в мастерской,
у кузнечных горнов. Он советует исследователям "продать книги, оставить
Минерву и Муз как бесплодных девственниц и посвятить себя служению
Вулкану". Знание, которое не приносит практических плодов, Бэкон считает
ненужной роскошью; спор об отвлеченных понятиях и "гипотезах", как позднее
назовет их Ньютон, не приносит никаких результатов и потому есть пустая
трата времени. "Та мудрость, которую мы почерпнули преимущественно у
греков, представляется каким-то детством науки, обладая той отличительной
чертой детей, что она склонна к болтовне, но бессильна и не созрела для
того, чтобы рождать".
Как показывает английский исследователь Ч. Уэбстер, сама идея "великого
восстановления наук" возникла в атмосфере пуританства - английской ветви
кальвинизма - и осознавалась здесь как один из важнейших признаков
возвращения к праведному образу жизни, характерному для человека до
грехопадения. И действительно, у Бэкона мы встречаем немало попыток
оправдания науки - и прежде всего естествознания - как дела не только
безобидного, но и нравственно и религиозно освященного. В противоположность
средневековому отношению к науке о природе как занятию второстепенному и
мало способствующему спасению души (такая точка зрения характерна особенно
для раннего средневековья), в XVI-XVII вв. появляется глубокое убеждение в
том, что власть над природой означает нравственное и религиозное
обновление. Люди, пишет в этой связи Бэкон, не должны думать, что
"исследование природы в какой-либо части как бы изъято от них запретом.
Ведь не то чистое и незапятнанное знание природы, в силу которого Адам дал
вещам названия по их свойствам, было началом и причиной падения; тщеславная
и притязательная жажда морального знания, судящего о добре и зле, - вот что
было причиной и основанием искушения к тому, чтобы человек отпал от Бога и
сам дал себе законы".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155