И действительно,
именно пафос Бэкона владел умами таких английских ученых, как Бойль, Гук,
Ньютон - мы имеем в виду ньютоновскую "Оптику" и ньютоновы химические
опыты, которыми он занимался большую часть жизни и которые по методу своему
резко отличались от "Начал натуральной философии", о чем подробно пойдет
речь ниже. Эмпирико-экспериментальное направление не только в английской
(хотя в ней - прежде всего), но и в континентальной науке, несомненно,
испытало на себе влияние индуктивизма Бэкона, хотя тезис Ньютона: "Гипотез
не изобретаю" - и не вполне соответствовал реальной работе этого
выдающегося ученого - скорее он соответствовал духу того научного
сообщества, к которому принадлежал Ньютон.
4. ПЛАН СОЗДАНИЯ ИСТОРИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ
Бэкону принадлежит идея, получившая впоследствии - главным образом уже в
XVIII в. - свою реализацию: о необходимости создания истории науки и
истории искусств, под которой Бэкон понимает главным образом историю
технических изобретений и открытий, трактуемых им однако очень широко - как
историю преобразования природы человеческой деятельностью. Значительный
интерес представляет сам характер обоснования, какое дает Бэкон своей идее,
а также способ членения различных видов знания, представляющий собой одну
из первых классификаций наук на заре нового времени. Бэкон предлагает
традиционное деление истории на естественную и гражданскую: "в естественной
истории рассматриваются явления и факты природы, в гражданской -
деятельность людей". Слово "история" применительно к природе означает в
общем то же самое, что было принято понимать под этим выражением со времен
Аристотеля и Плиния; термин "история" означает, как и в эпоху античности,
"описание" - описание природных явлений и процессов - как обычных, так и
редких и поражающих своей странностью. Со времени Плиния и особенно в
средние века, а еще больше - в эпоху Возрождения сохранялся неизменный
интерес к так называемым чудесам природы. Разделяет его и Бэкон, но при
этом дает ему совершенно новую интерпретацию.
Итак, естественная история делится, согласно Бэкону, на три области:
во-первых, обычных явлений, во-вторых, - явлений исключительных и,
в-третьих, - "историю искусств, которую мы обычно называем также
механической и экспериментальной историей". Третий вид "естественной
истории" представляет собой проект того, что впоследствии получило название
"истории цивилизации"; реализации этого проекта предстояло большое будущее:
вспомним "Историю цивилизации" Бокля, Энциклопедию наук и искусств,
созданную под руководством Даламбера и Дидро, а также многочисленные
работы, посвященные промышленному развитию Европы, возникшие в XVIII-XIX
вв. Предмет истории искусств, или истории техники, - это, по Бэкону,
"взаимоотношения природы и человека". Это - область, которую мы теперь
называем "второй природой" и которая, как видим, рассматривается Бэконом не
как ветвь гражданской, а как одна из трех ветвей естественной истории.
Аргументом в пользу отнесения истории искусств к сфере естествознания
является для Бэкона то обстоятельство, что искусство и природа,
естественное и созданное человеком не противоположны друг другу, а глубоко
родственны, даже едины в своей основе. Именно поэтому при описании природы
нельзя ограничиваться изложением "истории животных, растений и минералов,
даже не упомянув об экспериментах в области механических искусств".
Что касается исследования в первых двух областях естественной истории, то
здесь, по мысли Бэкона, до сих пор разработана только первая, что же
касается второй, т.е. изучения необычных порождений природы, так называемых
монстров, то здесь с самой древности установился неправильный, бесплодный
подход. Целью большинства сочинений, затрагивающих эту тему, было, по
словам Бэкона, "удовлетворение пустого любопытства, к чему стремятся
чудотворцы и фокусники". Такой подход не мог дать ощутимого результата в
познании природы, - он представлял собой в сущности одну из разновидностей
созерцательно-теоретической, а не практически-деятельной ориентации науки.
А между тем именно изучение отклонений от обычного хода природы может
проложить путь к овладению природой, обеспечить "переход от чудес природы к
чудесам искусства".
Как же мыслит себе Бэкон такой переход? "Самое важное в этом деле - зорко
следить за природой, когда она внезапно отклоняется от естественного хода
своего развития, чтобы в результате таких наблюдений можно было в любой
момент восстановить по своей воле упомянутый ход развития и заставить
природу подчиниться". Иными словами, надо подстерегать природу в моменты ее
собственного отклонения от нормального пути, чтобы подглядеть, подсмотреть
ее тайны и таким образом овладеть ею, - как бы вставить в образовавшийся
зазор, щель между явлениями орудие, инструмент самого человека. Это
рассуждение Бэкона крайне характерно для начала XVII в. Обычно отмечают,
что оно несет в себе еще следы мышления эпохи Возрождения и потому не
указывает генеральный путь развития нового естествознания. Что печать
Возрождения тут налицо, это несомненно. И как раз печать тех тенденций
возрожденческой науки, которые сродни магии, алхимии, т.е. так называемому
герметическому (тайному) знанию. Однако это вовсе не означает, что Бэкон не
оказался пророком новой науки и в этом пункте. Ведь эксперимент - любой,
как мысленный, так и эмпирический - предполагает помещение природного
явления в условия необычные, редко встречающиеся в самой природе и потому
позволяющие "раскрыть тайны" природных вещей. Не случайно даже подзорные
трубы вызывали у средневековых ученых подозрение и недоверие; такое же
недоверие несколько столетий спустя Гете высказывает по отношению к
классическим экспериментам новой науки - экспериментам Ньютона по
разложению светового луча. И по той же причине: природа в первом и во
втором случае "искажается", насилуется, в результате чего созданный
"монстр" не может претендовать на то, чтобы по нему устанавливались законы
протекания явлений в их естественном состоянии.
Вторжение в естественный ход развития природы с помощью экспериментов, по
мнению Бэкона, представляет самый плодотворный путь к познанию законов,
потому что, так же как и из человека, тайны из природы надо вырывать силой.
А что природа, как и люди, имеет достаточно оснований, чтобы хранить свои
тайны, в этом у Бэкона нет никакого сомнения. "Ведь подобно тому как
характер какого-нибудь человека познается лучше всего лишь тогда, когда он
приходит в раздражение, и Протей принимает обычно различные обличья лишь
тогда, когда его крепко свяжут, так и природа, если ее раздражить и
потревожить с помощью искусства, раскрывается яснее, чем когда ее
предоставляют самой себе".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
именно пафос Бэкона владел умами таких английских ученых, как Бойль, Гук,
Ньютон - мы имеем в виду ньютоновскую "Оптику" и ньютоновы химические
опыты, которыми он занимался большую часть жизни и которые по методу своему
резко отличались от "Начал натуральной философии", о чем подробно пойдет
речь ниже. Эмпирико-экспериментальное направление не только в английской
(хотя в ней - прежде всего), но и в континентальной науке, несомненно,
испытало на себе влияние индуктивизма Бэкона, хотя тезис Ньютона: "Гипотез
не изобретаю" - и не вполне соответствовал реальной работе этого
выдающегося ученого - скорее он соответствовал духу того научного
сообщества, к которому принадлежал Ньютон.
4. ПЛАН СОЗДАНИЯ ИСТОРИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ
Бэкону принадлежит идея, получившая впоследствии - главным образом уже в
XVIII в. - свою реализацию: о необходимости создания истории науки и
истории искусств, под которой Бэкон понимает главным образом историю
технических изобретений и открытий, трактуемых им однако очень широко - как
историю преобразования природы человеческой деятельностью. Значительный
интерес представляет сам характер обоснования, какое дает Бэкон своей идее,
а также способ членения различных видов знания, представляющий собой одну
из первых классификаций наук на заре нового времени. Бэкон предлагает
традиционное деление истории на естественную и гражданскую: "в естественной
истории рассматриваются явления и факты природы, в гражданской -
деятельность людей". Слово "история" применительно к природе означает в
общем то же самое, что было принято понимать под этим выражением со времен
Аристотеля и Плиния; термин "история" означает, как и в эпоху античности,
"описание" - описание природных явлений и процессов - как обычных, так и
редких и поражающих своей странностью. Со времени Плиния и особенно в
средние века, а еще больше - в эпоху Возрождения сохранялся неизменный
интерес к так называемым чудесам природы. Разделяет его и Бэкон, но при
этом дает ему совершенно новую интерпретацию.
Итак, естественная история делится, согласно Бэкону, на три области:
во-первых, обычных явлений, во-вторых, - явлений исключительных и,
в-третьих, - "историю искусств, которую мы обычно называем также
механической и экспериментальной историей". Третий вид "естественной
истории" представляет собой проект того, что впоследствии получило название
"истории цивилизации"; реализации этого проекта предстояло большое будущее:
вспомним "Историю цивилизации" Бокля, Энциклопедию наук и искусств,
созданную под руководством Даламбера и Дидро, а также многочисленные
работы, посвященные промышленному развитию Европы, возникшие в XVIII-XIX
вв. Предмет истории искусств, или истории техники, - это, по Бэкону,
"взаимоотношения природы и человека". Это - область, которую мы теперь
называем "второй природой" и которая, как видим, рассматривается Бэконом не
как ветвь гражданской, а как одна из трех ветвей естественной истории.
Аргументом в пользу отнесения истории искусств к сфере естествознания
является для Бэкона то обстоятельство, что искусство и природа,
естественное и созданное человеком не противоположны друг другу, а глубоко
родственны, даже едины в своей основе. Именно поэтому при описании природы
нельзя ограничиваться изложением "истории животных, растений и минералов,
даже не упомянув об экспериментах в области механических искусств".
Что касается исследования в первых двух областях естественной истории, то
здесь, по мысли Бэкона, до сих пор разработана только первая, что же
касается второй, т.е. изучения необычных порождений природы, так называемых
монстров, то здесь с самой древности установился неправильный, бесплодный
подход. Целью большинства сочинений, затрагивающих эту тему, было, по
словам Бэкона, "удовлетворение пустого любопытства, к чему стремятся
чудотворцы и фокусники". Такой подход не мог дать ощутимого результата в
познании природы, - он представлял собой в сущности одну из разновидностей
созерцательно-теоретической, а не практически-деятельной ориентации науки.
А между тем именно изучение отклонений от обычного хода природы может
проложить путь к овладению природой, обеспечить "переход от чудес природы к
чудесам искусства".
Как же мыслит себе Бэкон такой переход? "Самое важное в этом деле - зорко
следить за природой, когда она внезапно отклоняется от естественного хода
своего развития, чтобы в результате таких наблюдений можно было в любой
момент восстановить по своей воле упомянутый ход развития и заставить
природу подчиниться". Иными словами, надо подстерегать природу в моменты ее
собственного отклонения от нормального пути, чтобы подглядеть, подсмотреть
ее тайны и таким образом овладеть ею, - как бы вставить в образовавшийся
зазор, щель между явлениями орудие, инструмент самого человека. Это
рассуждение Бэкона крайне характерно для начала XVII в. Обычно отмечают,
что оно несет в себе еще следы мышления эпохи Возрождения и потому не
указывает генеральный путь развития нового естествознания. Что печать
Возрождения тут налицо, это несомненно. И как раз печать тех тенденций
возрожденческой науки, которые сродни магии, алхимии, т.е. так называемому
герметическому (тайному) знанию. Однако это вовсе не означает, что Бэкон не
оказался пророком новой науки и в этом пункте. Ведь эксперимент - любой,
как мысленный, так и эмпирический - предполагает помещение природного
явления в условия необычные, редко встречающиеся в самой природе и потому
позволяющие "раскрыть тайны" природных вещей. Не случайно даже подзорные
трубы вызывали у средневековых ученых подозрение и недоверие; такое же
недоверие несколько столетий спустя Гете высказывает по отношению к
классическим экспериментам новой науки - экспериментам Ньютона по
разложению светового луча. И по той же причине: природа в первом и во
втором случае "искажается", насилуется, в результате чего созданный
"монстр" не может претендовать на то, чтобы по нему устанавливались законы
протекания явлений в их естественном состоянии.
Вторжение в естественный ход развития природы с помощью экспериментов, по
мнению Бэкона, представляет самый плодотворный путь к познанию законов,
потому что, так же как и из человека, тайны из природы надо вырывать силой.
А что природа, как и люди, имеет достаточно оснований, чтобы хранить свои
тайны, в этом у Бэкона нет никакого сомнения. "Ведь подобно тому как
характер какого-нибудь человека познается лучше всего лишь тогда, когда он
приходит в раздражение, и Протей принимает обычно различные обличья лишь
тогда, когда его крепко свяжут, так и природа, если ее раздражить и
потревожить с помощью искусства, раскрывается яснее, чем когда ее
предоставляют самой себе".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155