Спиноза тоже отличает
пространство как атрибут субстанции (сравни ньютоново абсолютное
пространство), которое является бесконечным и неделимым, от пространства
обычного (относительное пространство Ньютона), которое делимо и есть не
более, чем всякое количество.
Вторая тенденция, приведшая к ньютоновскому учению об абсолютном
пространстве, идет не столько от христианской теологии, сколько от
эзотерических учений, связанных с неоплатонизмом и каббалой и
распространившихся в натурфилософии XVI и XVII вв., особенно среди
алхимиков, к которым, как показали последние публикации и исследования,
принадлежал и Ньютон. Выше мы уже упоминали, что первоначально идея
тяготения выступила у Ньютона в связи с его концепцией эфира. Эфир, который
в свое время был введен в физике Аристотеля как пятый элемент, характерный
для надлунного мира, под влиянием целого ряда различных тенденций
превратился у алхимиков в так называемый Spiritus mundi, жизненный дух,
действующий и в земных элементах, и в живых организмах и составляющий как
бы некоторую динамическую всепроникающую плазму, превращающую космос в
единый живой универсум. Эфир, таким образом, ассоциировался с мировой душой
неоплатоников, что произошло не без участия, с одной стороны, стоических
представлений о мировой душе как тончайшей материи, которая пронизывает все
вещи и является в них формирующей и порождающей силой, а с другой -
герметических, оккультных учений об архее как всеобщем "деятеле" (Agens)
природы. Понятия пространства, эфира и мировой души как бы сливаются здесь
воедино, причем мировая душа представляется чем-то вроде одушевленного
пространства. Эти представления мы находим в сочинениях А.Т. Парацельса
(1493-1541), И. Б. ван Гельмонта (1577-1644), Бернардино Телезио
(1508-1588), В. Вейгеля (1533-1594), Я. Беме (1575-1624) и др.
Алхимические опыты и исследования Ньютона, как видим, были внутренне
связаны с его размышлениями о природе тяготения; это свидетельствует о том,
насколько в действительности тесно связаны между собой закон всемирного
тяготения и понятие абсолютного, единого и неделимого пространства. Вот
почему обсуждение проблемы пространства в переписке Кларка и Лейбница, в
сущности, вылилось в обсуждение природы души.
Обе указанные тенденции нашли свое оригинальное преломление в Кэмбриджской
школе неоплатоников, один из представителей которой Г. Мор (1614-1687)
оказал сильное влияние на молодого Ньютона. Ньютон был младшим
современником Мора, лично встречался с ним в юности; кроме того, Генри Мор
был другом Исаака Барроу, учителя Ньютона. Незадолго до появления в свет
"Математических начал натуральной философии" были изданы основные сочинений
Генри Мора, в том числе "Enchiridion metaphysicum" - "Руководство по
метафизике" (1672). Рассмотрение философии Мора, прежде всего его
представлений о пространстве, позволяет лучше понять философские
предпосылки мышления Ньютона.
Касаясь проблемы пространства в "Руководстве по метафизике", Мор пишет:
"Реальный атрибут любого субъекта не может быть найден нигде, кроме как в
реальном субъекте. Но протяжение есть реальный атрибут реального субъекта
(а именно материи), который находится повсюду и не зависит от нашего
воображения. В самом деле, мы не можем не признать, что определенное
неподвижное протяжение, распространяющееся всюду до бесконечности,
существовало и будет существовать вечно (думаем ли мы о нем или нет), хотя
оно и отлично от материи. Следовательно, поскольку оно реальный атрибут, то
необходимо, чтобы его поддерживал реальный субъект".
Размышляя о том, каким должен быть реальный субъект, чьим атрибутом
является пространство, Г. Мор рассматривает свойства пространства, подводя
читателя к выводу, что субъектом пространства не может быть ничто
сотворенное, ибо ничто сотворенное такими свойствами не обладает. "Это
бесконечно протяженное и неподвижное (которое мы тем не менее с
достоверностью постигаем в природе) выступает не как реальное только, но
как нечто божественное, если мы перечислим те божественные имена, которые
ему в точности подходят... Это - имена, которыми метафизики именуют первое
сущее: единое, простое, неподвижное, вечное, совершенное, безусловное, из
самого себя существующее, существующее в самом себе, непреходящее,
необходимое, бесконечное, несотворенное, неописуемое, непостижимое,
вездесущее, нетелесное, всепроникающее и всеобъемлющее, существенно сущее,
актуально сущее, чистый акт. Есть не менее двадцати названий, которыми
пытаются охарактеризовать божество и которые полностью подходят этому
бесконечному внутримировому месту, чье бытие мы обнаружили в природе вещей".
Как видим, Г. Мор, в сущности, отождествляет пространство с атрибутом Бога,
если даже не с самим Богом: пространство он считает несотворенным в отличие
от материи, его наполняющей, и даже единым, - а "единое" есть первое имя
божества, как его понимали неоплатоники. Не останавливается Мор и перед
тем, чтобы охарактеризовать пространство как "чистый акт" - так именовали
Бога перипатетики и средневековые теологи.
Концепция пространства Г. Мора противоположна декартовской. В этом
отношении большой интерес представляет переписка Декарта с Мором 1648-1649
гг., в которой обсуждается ряд важнейших понятий, в том числе и понятие
пространства. Мор считал, что идея протяженной субстанции не тождественна
идее тела: протяжение - это, по Мору, более широкая реальность, ибо Бог и
ангелы тоже имеют протяжение, хотя они и бестелесны. В этом пункте, как
видим, у кэмбриджского неоплатоника оказалась существенная точка
соприкосновения еще с одним противником Декарта - атомистом П. Гассенди.
Тело, по убеждению Мора, в отличие от протяженности как таковой (res
extensa Декарта), наделено основным определением, каковым Мор считает
непроницаемость, или осязаемость (tangibilitas). Что же касается
протяженности самой по себе, то ей в отличие от тел не присуще свойство
непроницаемости, а потому ни в коем случае нельзя отождествлять материю и
пространство, как это сделал Декарт. Интересен в этом отношении один из
аргументов Мора: если бы материя и протяженность (пространство) были одним
и тем же, то Бог не мог бы проницать тела (из письма Мора Декарту от 11
декабря 1648 г.).
В своем ответе Мору от 5 февраля 1648 г. Декарт пишет, что непроницаемость
принадлежит к сущности тела в производном смысле, она не есть
самостоятельный атрибут тела, а производна от протяжения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
пространство как атрибут субстанции (сравни ньютоново абсолютное
пространство), которое является бесконечным и неделимым, от пространства
обычного (относительное пространство Ньютона), которое делимо и есть не
более, чем всякое количество.
Вторая тенденция, приведшая к ньютоновскому учению об абсолютном
пространстве, идет не столько от христианской теологии, сколько от
эзотерических учений, связанных с неоплатонизмом и каббалой и
распространившихся в натурфилософии XVI и XVII вв., особенно среди
алхимиков, к которым, как показали последние публикации и исследования,
принадлежал и Ньютон. Выше мы уже упоминали, что первоначально идея
тяготения выступила у Ньютона в связи с его концепцией эфира. Эфир, который
в свое время был введен в физике Аристотеля как пятый элемент, характерный
для надлунного мира, под влиянием целого ряда различных тенденций
превратился у алхимиков в так называемый Spiritus mundi, жизненный дух,
действующий и в земных элементах, и в живых организмах и составляющий как
бы некоторую динамическую всепроникающую плазму, превращающую космос в
единый живой универсум. Эфир, таким образом, ассоциировался с мировой душой
неоплатоников, что произошло не без участия, с одной стороны, стоических
представлений о мировой душе как тончайшей материи, которая пронизывает все
вещи и является в них формирующей и порождающей силой, а с другой -
герметических, оккультных учений об архее как всеобщем "деятеле" (Agens)
природы. Понятия пространства, эфира и мировой души как бы сливаются здесь
воедино, причем мировая душа представляется чем-то вроде одушевленного
пространства. Эти представления мы находим в сочинениях А.Т. Парацельса
(1493-1541), И. Б. ван Гельмонта (1577-1644), Бернардино Телезио
(1508-1588), В. Вейгеля (1533-1594), Я. Беме (1575-1624) и др.
Алхимические опыты и исследования Ньютона, как видим, были внутренне
связаны с его размышлениями о природе тяготения; это свидетельствует о том,
насколько в действительности тесно связаны между собой закон всемирного
тяготения и понятие абсолютного, единого и неделимого пространства. Вот
почему обсуждение проблемы пространства в переписке Кларка и Лейбница, в
сущности, вылилось в обсуждение природы души.
Обе указанные тенденции нашли свое оригинальное преломление в Кэмбриджской
школе неоплатоников, один из представителей которой Г. Мор (1614-1687)
оказал сильное влияние на молодого Ньютона. Ньютон был младшим
современником Мора, лично встречался с ним в юности; кроме того, Генри Мор
был другом Исаака Барроу, учителя Ньютона. Незадолго до появления в свет
"Математических начал натуральной философии" были изданы основные сочинений
Генри Мора, в том числе "Enchiridion metaphysicum" - "Руководство по
метафизике" (1672). Рассмотрение философии Мора, прежде всего его
представлений о пространстве, позволяет лучше понять философские
предпосылки мышления Ньютона.
Касаясь проблемы пространства в "Руководстве по метафизике", Мор пишет:
"Реальный атрибут любого субъекта не может быть найден нигде, кроме как в
реальном субъекте. Но протяжение есть реальный атрибут реального субъекта
(а именно материи), который находится повсюду и не зависит от нашего
воображения. В самом деле, мы не можем не признать, что определенное
неподвижное протяжение, распространяющееся всюду до бесконечности,
существовало и будет существовать вечно (думаем ли мы о нем или нет), хотя
оно и отлично от материи. Следовательно, поскольку оно реальный атрибут, то
необходимо, чтобы его поддерживал реальный субъект".
Размышляя о том, каким должен быть реальный субъект, чьим атрибутом
является пространство, Г. Мор рассматривает свойства пространства, подводя
читателя к выводу, что субъектом пространства не может быть ничто
сотворенное, ибо ничто сотворенное такими свойствами не обладает. "Это
бесконечно протяженное и неподвижное (которое мы тем не менее с
достоверностью постигаем в природе) выступает не как реальное только, но
как нечто божественное, если мы перечислим те божественные имена, которые
ему в точности подходят... Это - имена, которыми метафизики именуют первое
сущее: единое, простое, неподвижное, вечное, совершенное, безусловное, из
самого себя существующее, существующее в самом себе, непреходящее,
необходимое, бесконечное, несотворенное, неописуемое, непостижимое,
вездесущее, нетелесное, всепроникающее и всеобъемлющее, существенно сущее,
актуально сущее, чистый акт. Есть не менее двадцати названий, которыми
пытаются охарактеризовать божество и которые полностью подходят этому
бесконечному внутримировому месту, чье бытие мы обнаружили в природе вещей".
Как видим, Г. Мор, в сущности, отождествляет пространство с атрибутом Бога,
если даже не с самим Богом: пространство он считает несотворенным в отличие
от материи, его наполняющей, и даже единым, - а "единое" есть первое имя
божества, как его понимали неоплатоники. Не останавливается Мор и перед
тем, чтобы охарактеризовать пространство как "чистый акт" - так именовали
Бога перипатетики и средневековые теологи.
Концепция пространства Г. Мора противоположна декартовской. В этом
отношении большой интерес представляет переписка Декарта с Мором 1648-1649
гг., в которой обсуждается ряд важнейших понятий, в том числе и понятие
пространства. Мор считал, что идея протяженной субстанции не тождественна
идее тела: протяжение - это, по Мору, более широкая реальность, ибо Бог и
ангелы тоже имеют протяжение, хотя они и бестелесны. В этом пункте, как
видим, у кэмбриджского неоплатоника оказалась существенная точка
соприкосновения еще с одним противником Декарта - атомистом П. Гассенди.
Тело, по убеждению Мора, в отличие от протяженности как таковой (res
extensa Декарта), наделено основным определением, каковым Мор считает
непроницаемость, или осязаемость (tangibilitas). Что же касается
протяженности самой по себе, то ей в отличие от тел не присуще свойство
непроницаемости, а потому ни в коем случае нельзя отождествлять материю и
пространство, как это сделал Декарт. Интересен в этом отношении один из
аргументов Мора: если бы материя и протяженность (пространство) были одним
и тем же, то Бог не мог бы проницать тела (из письма Мора Декарту от 11
декабря 1648 г.).
В своем ответе Мору от 5 февраля 1648 г. Декарт пишет, что непроницаемость
принадлежит к сущности тела в производном смысле, она не есть
самостоятельный атрибут тела, а производна от протяжения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155