Деление на первичные и
вторичные качества мы встречали и в одной из античных программ, а именно в
атомизме, который всего ближе к механическому объяснению мира, однако
Демокриту не удалось провести это деление с той жесткой
последовательностью, как это сделала классическая механика, и особенно
творец первой механической программы - Декарт. Чувства вкуса, запаха,
звука, тепла, холода, света, цвета "в действительности, - пишет Декарт, -
не представляют ничего, что существовало бы вне мышления, однако они
разнообразны в зависимости от различия в движениях, переходящих из всех
точек нашего тела к мозгу, с которым мышление наше теснейшим образом
связано". Вот с этими-то чувствами и связано большинство человеческих
заблуждений, их Декарт главным образом имеет в виду, когда говорит о
смутных идеях.
Обратимся, однако, к тем определениям протяженной субстанции, которые
действительно реально ей присущи. Главное определение тел - это их
протяженность в длину, ширину и глубину, т.е., иначе говоря, субстанция тел
ничем не отличается от их величины. Стало быть, та наука, которая еще в
античности изучала протяженность, т.е. величину, а именно геометрия, должна
быть первой и главнейшей наукой о протяженной субстанции - о природе.
Учитывая, что телам самим по себе присуща также фигура, а изучение фигур -
тоже дело геометрии, ясно, что эта наука является не просто одной из ветвей
знания, но становится универсальным инструментом познания природы. При
этом, однако, она должна быть преобразована так, чтобы с ее помощью можно
было изучать также и движение. Тогда она предстанет в виде некоторой
универсальной науки (матесис универсалис), тождественной тому, что Декарт
именует своим методом.
Центральным положением натурфилософии Декарта является произведенное им
отождествление материи и пространства. Это отождествление, с помощью
которого Декарт освобождается от тех многочисленных затруднений, которые мы
видели у Галилея, является принципиально новым и важным для дальнейшего
развития науки. "Пространство, или внутреннее место, - пишет он в "Началах
философии", - разнится от телесной субстанции, заключенной в этом
пространстве, лишь в нашем мышлении. И действительно, протяжение в длину,
ширину и глубину, составляющее пространство, составляет и тело...
Рассматривая... этот камень, мы обнаружим, что истинная идея, какую мы о
нем имеем, состоит в одном том, что мы отчетливо видим в нем субстанцию,
протяженную в длину, ширину и глубину; то же самое содержится и в нашей
идее о пространстве, причем не только о пространстве, заполненном телами,
но и о пространстве, которое именуется "пустым"". Декарт здесь углубляет и
доводит до конца возникшее еще в средневековой схоластике стремление к
пересмотру аристотелевского понятия "место", стремление, объяснявшееся
обнаружением трудностей, связанных с аристотелевским определением места как
"ближайшей границы объемлющего тела". Это аристотелевское понятие места
было тесно связано с необходимостью ввести систему абсолютных "мест" -
верха и низа, центра и периферии космоса. Уже в XV в., как мы видели,
разрушается этот конечный космос Аристотеля, - Николай Кузанский и за ним
Джордано Бруно не признают никакого "центра" и "периферии", ибо космос у
них больше не конечен. Для Декарта это уже само собой разумеется, а потому
он спокойно отменяет аристотелевское понятие места. "Если... мы подумаем о
том, что в мире нет неподвижных точек (в дальнейшем мы увидим, что это
доказуемо), то отсюда заключим, что ни для какой вещи в мире нет твердого и
постоянного места, помимо того, которое определяется нашим мышлением".
Заметим это выражение Декарта - "определяется нашим мышлением"; Декарт
употребляет его не только по отношению к понятию места. Этот
конвенционализм, даже, пожалуй, номинализм, играет в научной программе
Декарта важную роль, и нам еще предстоит к этому вопросу вернуться. Что же
касается понятия места, то у Декарта оно определяется только относительно -
через положение тела относительно других тел. "Чтобы определить это
положение, мы должны заметить некоторые другие тела, которые считаем
неподвижными; но так как мы замечаем различные тела, то можем сказать, что
одна и та же вещь в одно и то же время и меняет место, и не меняет его.
Так, когда корабль уносится ветром в море, то сидящий на корме остается на
одном месте, если имеются в виду части корабля... однако он все время
изменяет место, если иметь в виду берега... Если же мы учтем, что Земля
вращается по оси и совершает с запада на восток такой же путь, какой за то
же время корабль совершает с востока на запад, то мы снова скажем, что
сидящий на корме не изменил своего места, ибо в данном случае место
определяется по каким-либо неподвижным точкам, которые мы предполагаем на
небе".
Итак, место - понятие относительное, а пространство составляет сущность
телесной субстанции. Отсюда с очевидностью следует, что никакого пустого
пространства система понятий Декарта не допускает: ведь "раз в нем есть
протяжение, то с необходимостью в нем должна быть и субстанция". Пустого
пространства не может быть по определению: расстояние не может быть
"ничем", ибо расстояние - это и есть сущность материальности! Декарт
поэтому однозначно решает парадокс, которому столько внимания уделяли
средневековые физики: может ли Бог создать пустоту? "Если спросят, - пишет
Декарт, - что случилось бы, если бы Бог устранил тело, содержащееся в
данном сосуде, и не допустил, чтобы другое тело проникло на покинутое
место, то на такой вопрос нужно ответить: в таком случае стороны сосуда
сблизятся настолько, что непосредственно сомкнутся, ибо когда между двумя
телами не находится ничего, то они необходимо должны касаться друг друга..."
Отсюда понятно, что Декарт понимает протяженную субстанцию, или, что то же
самое, пространство, как непрерывность и не допускает никаких неделимых,
разделенных между собой пустотой, как их принимали атомисты. "Невозможно
существование каких-либо атомов, т.е. частей материи, неделимых по своей
природе, как это вообразили некоторые философы". Делимость как раз и есть
основной признак материальной субстанции, составляющий ее главное отличие
от субстанции духовной. В природе, согласно Декарту, нет ничего неделимого.
Любопытно, что и здесь последним основанием для идеи бесконечной делимости
материи у Декарта является божественное всемогущество. "Если мы даже
вообразим, - рассуждает он в духе средневековых схоластов, - будто Бог
сделал какую-нибудь частицу материи столь малой, что ее нельзя разделить на
еще меньшие, мы все же не вправе заключить из этого, что она неделима:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
вторичные качества мы встречали и в одной из античных программ, а именно в
атомизме, который всего ближе к механическому объяснению мира, однако
Демокриту не удалось провести это деление с той жесткой
последовательностью, как это сделала классическая механика, и особенно
творец первой механической программы - Декарт. Чувства вкуса, запаха,
звука, тепла, холода, света, цвета "в действительности, - пишет Декарт, -
не представляют ничего, что существовало бы вне мышления, однако они
разнообразны в зависимости от различия в движениях, переходящих из всех
точек нашего тела к мозгу, с которым мышление наше теснейшим образом
связано". Вот с этими-то чувствами и связано большинство человеческих
заблуждений, их Декарт главным образом имеет в виду, когда говорит о
смутных идеях.
Обратимся, однако, к тем определениям протяженной субстанции, которые
действительно реально ей присущи. Главное определение тел - это их
протяженность в длину, ширину и глубину, т.е., иначе говоря, субстанция тел
ничем не отличается от их величины. Стало быть, та наука, которая еще в
античности изучала протяженность, т.е. величину, а именно геометрия, должна
быть первой и главнейшей наукой о протяженной субстанции - о природе.
Учитывая, что телам самим по себе присуща также фигура, а изучение фигур -
тоже дело геометрии, ясно, что эта наука является не просто одной из ветвей
знания, но становится универсальным инструментом познания природы. При
этом, однако, она должна быть преобразована так, чтобы с ее помощью можно
было изучать также и движение. Тогда она предстанет в виде некоторой
универсальной науки (матесис универсалис), тождественной тому, что Декарт
именует своим методом.
Центральным положением натурфилософии Декарта является произведенное им
отождествление материи и пространства. Это отождествление, с помощью
которого Декарт освобождается от тех многочисленных затруднений, которые мы
видели у Галилея, является принципиально новым и важным для дальнейшего
развития науки. "Пространство, или внутреннее место, - пишет он в "Началах
философии", - разнится от телесной субстанции, заключенной в этом
пространстве, лишь в нашем мышлении. И действительно, протяжение в длину,
ширину и глубину, составляющее пространство, составляет и тело...
Рассматривая... этот камень, мы обнаружим, что истинная идея, какую мы о
нем имеем, состоит в одном том, что мы отчетливо видим в нем субстанцию,
протяженную в длину, ширину и глубину; то же самое содержится и в нашей
идее о пространстве, причем не только о пространстве, заполненном телами,
но и о пространстве, которое именуется "пустым"". Декарт здесь углубляет и
доводит до конца возникшее еще в средневековой схоластике стремление к
пересмотру аристотелевского понятия "место", стремление, объяснявшееся
обнаружением трудностей, связанных с аристотелевским определением места как
"ближайшей границы объемлющего тела". Это аристотелевское понятие места
было тесно связано с необходимостью ввести систему абсолютных "мест" -
верха и низа, центра и периферии космоса. Уже в XV в., как мы видели,
разрушается этот конечный космос Аристотеля, - Николай Кузанский и за ним
Джордано Бруно не признают никакого "центра" и "периферии", ибо космос у
них больше не конечен. Для Декарта это уже само собой разумеется, а потому
он спокойно отменяет аристотелевское понятие места. "Если... мы подумаем о
том, что в мире нет неподвижных точек (в дальнейшем мы увидим, что это
доказуемо), то отсюда заключим, что ни для какой вещи в мире нет твердого и
постоянного места, помимо того, которое определяется нашим мышлением".
Заметим это выражение Декарта - "определяется нашим мышлением"; Декарт
употребляет его не только по отношению к понятию места. Этот
конвенционализм, даже, пожалуй, номинализм, играет в научной программе
Декарта важную роль, и нам еще предстоит к этому вопросу вернуться. Что же
касается понятия места, то у Декарта оно определяется только относительно -
через положение тела относительно других тел. "Чтобы определить это
положение, мы должны заметить некоторые другие тела, которые считаем
неподвижными; но так как мы замечаем различные тела, то можем сказать, что
одна и та же вещь в одно и то же время и меняет место, и не меняет его.
Так, когда корабль уносится ветром в море, то сидящий на корме остается на
одном месте, если имеются в виду части корабля... однако он все время
изменяет место, если иметь в виду берега... Если же мы учтем, что Земля
вращается по оси и совершает с запада на восток такой же путь, какой за то
же время корабль совершает с востока на запад, то мы снова скажем, что
сидящий на корме не изменил своего места, ибо в данном случае место
определяется по каким-либо неподвижным точкам, которые мы предполагаем на
небе".
Итак, место - понятие относительное, а пространство составляет сущность
телесной субстанции. Отсюда с очевидностью следует, что никакого пустого
пространства система понятий Декарта не допускает: ведь "раз в нем есть
протяжение, то с необходимостью в нем должна быть и субстанция". Пустого
пространства не может быть по определению: расстояние не может быть
"ничем", ибо расстояние - это и есть сущность материальности! Декарт
поэтому однозначно решает парадокс, которому столько внимания уделяли
средневековые физики: может ли Бог создать пустоту? "Если спросят, - пишет
Декарт, - что случилось бы, если бы Бог устранил тело, содержащееся в
данном сосуде, и не допустил, чтобы другое тело проникло на покинутое
место, то на такой вопрос нужно ответить: в таком случае стороны сосуда
сблизятся настолько, что непосредственно сомкнутся, ибо когда между двумя
телами не находится ничего, то они необходимо должны касаться друг друга..."
Отсюда понятно, что Декарт понимает протяженную субстанцию, или, что то же
самое, пространство, как непрерывность и не допускает никаких неделимых,
разделенных между собой пустотой, как их принимали атомисты. "Невозможно
существование каких-либо атомов, т.е. частей материи, неделимых по своей
природе, как это вообразили некоторые философы". Делимость как раз и есть
основной признак материальной субстанции, составляющий ее главное отличие
от субстанции духовной. В природе, согласно Декарту, нет ничего неделимого.
Любопытно, что и здесь последним основанием для идеи бесконечной делимости
материи у Декарта является божественное всемогущество. "Если мы даже
вообразим, - рассуждает он в духе средневековых схоластов, - будто Бог
сделал какую-нибудь частицу материи столь малой, что ее нельзя разделить на
еще меньшие, мы все же не вправе заключить из этого, что она неделима:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155