-- О, безусловно. только документы вы уничтожите сразу же после
операции, чтобы я видел. И было бы неплохо, если бы вы транспортировали меня
после операции за пределы Швейцарии, пока бинты не будут сняты, иначе мне
трудно будет объяснятся с таможенниками и пограничниками. Ну, сами
понимаете...
-- Пограничниками? А вообще-то да, я как-то не подумал об этом
аспекте... Ну это не беда, я помещу вас в частной клинике в Лихтенштейне,
пока вы окончательно не поправитесь.
-- Вот за это -- спасибо огромное, если надо доплатить...
-- Нет, наверное, впрочем -- посмотрим. Итак ..., да -- как вы
переносите наркоз, сердце, аллергии?
-- Под местной анестезией, никак иначе.
-- Как угодно, только в обморок не упадите: несмотря на анестезию,
предупреждаю вас, будет весьма неприятно, порою и просто больно. Операция
очень сложна: волосы, лоб, уши, брови, ресницы, веки, щеки подбородок. Уши,
губы, шея...Это вы сами рисовали? -- Доктор внимательно разглядывал рисунок
-- удачный итог многочисленных попыток Гека воспроизвести намеченный им
образ. Гек и не подозревал, что сумеет так верно переложить его на бумагу.
-- Кисти рук, -- добавил Гек. -- Ах, это... Портрет моего отца, супруга
рисовала с фотографии. Он умер два года тому назад. Уж если менять, так хоть
на что-нибудь родное.
-- Да-да, я помню насчет кистей. И при этом все наоборот: по
анти-Реесу, анти-Уллоа... Ах ты господи, ты боже мой! Неужели ваше ФБР иного
придумать не могло?
-- Это я придумал, не они. Так надежнее. Уши вы дважды называли, а
горло не разу.
-- Да-да, я учту.
-- Как скоро я смогу начать жить в новом облике?
-- Значит так. Сегодня я весь день планирую операцию -- очень важный
момент, Завтра и послезавтра хирургия -- в два этапа, голубчик, ничего не
поделаешь -- объем весьма велик даже для меня... Денька через три-четыре
УВЧ, потом шовчики снимем, пирогенальчик поколем, электрофорез проведем:
худо-бедно кладите на все три недели, если осложнений не будет. Остальное
тело останется прежним. На пляже может стать заметным несоответствие между
юношеским телом и гм... зрелым лицом....
-- Эту проблему я решу со временем, -- улыбнулся Гек.
-- Может, связочки не будем трогать?
-- Я не Марио Ланца, петь не буду. Режьте, не то несоответствие будет
между видом и голосом... Кто будет за мною ухаживать, процедуры проводить?
-- В основном -- наша медсестра -- Гудрун. Это моя родственница,
работает у меня восемь лет, нелюбопытна и свое дело знает безукоризненно.
Владеет английским. Она вас будет сопровождать в клинику. Это у нас обычная
практика, никто не удивится. Лицо у вас будет забинтовано-заклеено, даже я
не сумею вас представить точно, пока не увижу воочию. Но предупреждаю,
молодой человек, если ко мне обратится Интерпол...
-- То сдавайте меня со всеми потрохами и иссеченными тканями. Только
убедитесь, что перед вами действительно полиция, а не наемные мстители.
Деньги -- вы их лично считаете, или медсестра Гудрун?
-- Лично посчитаю. Да-да, я вижу... Татуировки убирать?
-- Нет. Это на нашей улице компания была, типа банды хулиганов. Вот, на
память о ней. Невелика примета, пусть остаются на память.
-- Ваше право. Ну, располагайтесь, Гудрун сделает подробные фотографии
лица, составит атлас, сегодня я буду его внимательнейшим образом изучать. Но
прежде я должен сам исследовать, так сказать топографию местности. Это
совсем не больно, но вам может показаться неприятным -- вы уж потерпите...
Доктор Бетюн мог бы спросить у Гека, как тот собирается жить по прежним
документам с новой внешностью, или то, как он собирается воссоединится с
женой и дочерью без помощи того же ФБР, но не сделал этого. Версия молодого
человека помогла ему убедить собственную совесть в правильности собственного
поступка, совершенного не ради денег, а только из чувства милосердия. Он не
рискнул бы рассказать об этом эпизоде в клубе "Две улитки", где он был
уважаемым членом совета, но кому и какое дело до его профессиональных
проблем...
Миновало четыре мучительнейших недели и еще два дня. В маленькой
комнатке, на втором этаже загородной частной клиники, принадлежащей деловым
партнерам Пьера Дебюна, перед большим -- в баскетбольный рост человека --
трюмо стоял рослый, метр восемьдесят три, широкоплечий мужчина лет сорока
трех -- сорока пяти на вид. Залысины, морщинистый лоб, глубокие складки у
крыльев носа, лицо в сплошных красных пятнах, которые, впрочем, должны
бесследно исчезнуть через неделю-другую. Под набрякшими веками -- желтоватые
белки, предательски влажные глаза. Пятна-то сойдут, а морщины, грубая кожа,
складки на шее и голос, навсегда утративший юношескую упругость, -- все это
останется... надолго.
Ах, Гека, дружочек, что же ты натворил, на что решился в свои далеко не
полные двадцать лет! Никогда, вдумайся только в это слово -- никогда не быть
тебе юным. Юность обманчиво бесконечна, но она же и мимолетна, только что
было ее -- полные пригоршни -- и вдруг иссякла. Юность беспечна и
бессмысленна. Юность -- это ночные мотоциклы под окнами обезумевших от
ярости обывателей, это бескорыстно позволяющие себя зажимать телки с
вечерних танцплощадок, это тайный унизительный страх перед групповыми
драками и восторженные воспоминания, если драки имели благополучный исход.
Это сладкий ужас перед решительным признанием в любви, это первая
растительность на подбородке и первая получка, и первый оргазм. Это
беззаботные и разгульные денечки под дамокловым мечом воинской повинности...
Отовсюду только и слышно: "Какие твои годы", "У тебя все впереди" и уже на
Вы: "Молодой человек, не толкайтесь"... Ты хочешь, ты сможешь, у тебя все
впереди! Вот она -- волшебная формула юности!
Потом выясняется, что ты нечетко хотел, да и мало что смог, а дети твои
уже перестали стесняться отцовской лысины и живота... Юность иссякла, жажды
вовсе не утолив... Но дерзкий аромат ее навсегда с тобой: стоит только
извлечь заветное воспоминание, прикрыть глаза и глубоко-глубоко вдохнуть...
Все было молодо тогда: музыка, желания, друзья и вещи.
А ты, Гек, ты что будешь вспоминать через двадцать лет, если проживешь
их, конечно? Детство? Так ведь у тебя и детства-то не было.
ГЛАВА 8
Я рожден. Аз есмь!
Все реки, горы, звезды -
Мои. Надолго...
Некогда Бабилон претендовал на титул столицы мира и соперничал в этом с
Нью-Йорком, Лондоном и Парижем. Но уход английских колонизаторов, а через
несколько десятилетий Великая Депрессия 1929 года -- положили конец
притязаниям Бабилона, столицы президентской республики Бабилон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111