-- Стоп! Этот... Варлак был хранителем общака, а теперь, стало быть,
другой хранитель объявился! Как это?
-- Как, как! Какая нам разница -- ну в наследство передал, вонючему
э-э... Кромешнику, кажется? Разница-то какая?
-- Дурак ты, подполковник. Как он ему передал-то, на волю-то? У него с
волей никаких связей давно уже не было, головой ручаюсь. И на волю никто из
его "собеседников" не выход... Ах ты е... вашу мать!!! Малолетка... Они
через малолетку все на волю передали! Малолетка должен на вана выйти! Где он
сейчас?!!! В каком приюте? Немедленно связаться и привезти сюда! Ссать,
срать и плевать ему -- не разрешать. В "браслетах" везти, три... пять
человек охраны... отделение охраны в ружье!. Воронок и машину сопровождения
-- мухой! В... и расстреляю, если хоть секунда задержки будет! Кто его
отвозил -- ко мне, срочно, мать и перемать!...
...Унтер, увидев, как поворачивается дело, тотчас повинился во всем.
"Хозяин" разбил ему голову, выбил два зуба, сломал ключицу и четыре ребра,
превратив свои щегольские хромовые сапожки в бесформенные копыта. (Это
спасло несчастного унтера от тюрьмы." Хозяин", памятуя о соломинке и
верблюде, не захотел дополнительного служебного расследования по факту
избиения должностного лица при исполнении служебных обязанностей, так что
после больницы унтер просто вылетел на улицу без гражданской профессии и без
перспектив устроиться где либо по специальности.)
Люди, посланные в Иневию не знали об этом и были полны служебного
рвения: "Хозяин" -- в гневе, с пустыми руками лучше не возвращаться...
Никакого Боба Миддо в Управление Приютами не привозили... Старший лейтенант,
руководивший поездкой, сначала вынул душу из дежурных штафирок, угрожая им
мордобоем и трибуналом, но не было никакого Роберта Миддо ни в приемнике
управления, ни в спец приемниках города и всех девятнадцати районов. Старлей
зажмурился на миг, в предвкушении предстоящего разговора, набрал номер
телефона "хозяйского кабинета" и доложил ему обо всем. "Хозяин", однако,
успел немного успокоиться после экзекуции предателя-- унтера, в трубке
слышно было его усталое пыхтение, непрерывные трели телефонов, чьи-то
голоса.
-- С городским приемником связывались?
-- Да. И со всеми районными. Результат тот же.
-- Значит так. Чтобы к полудню ты протряс все полицейские участки,
морги и больницы. Можешь сам ездить, можешь людей посылать, но на телефоне
(какой у тебя?) кто-то постоянно должен быть. А я сейчас позвоню одному
другу, служили вместе, он тряхнет притоны и шалманы, если что -- тебе
сообщит. Понял? Действуй.
Поиски не дали ничего. Гек, переполненный свежими знаниями, решил
применять их на деле. Так, на вокзале он не пожалел денег и при унтере купил
билет до Иневии. Более того, он сел на электричку и проехал шесть станций в
сторону Иневии, тем более, что пока ему было почти по пути. Затем он сошел
на узловой станции Зеленое Поле, старый билет уничтожил, а новый, до
Бабилона, купил. Хорошо было бы переодеться, поскольку вид у него был -- как
из тюрьмы. Но денег у Гека оставалось в обрез и он ограничился покупкой
дрянной мохнатой серой шапки с рыжим подпалом. Шапка пахла псиной, но зато
обошлась всего в пятерку. Теперь он выглядел получше, -- как деревенский
подросток из бедняцкой семьи.
За окном последней электрички лежала ночь -- половина второго.
Тридцатиградусный мороз разрисовал окна узорами, так что постоянно
приходилось дышать на стекло, протаивать глазок, который моментально
зарастал новыми "елочками". Ледяные сквозняки били из невидимых щелей, но
все же в вагоне было достаточно тепло, градусов восемь-десять. Геку было
грустно. Не такой он представлял себе волю. Там, на зоне, воля
представлялась чем-то таким светлым, солнечным, где много музыки и улыбок,
где... где хорошо... Ему представлялось почему-то (неявно, зыбко, как сон),
что стоит только выйти на волю -- и все образуется, будет у него семья,
родители и братья с сестрами... Гек умом понимал, конечно, что все это
чепуха, но вот -- грезилось и мечталось...
А встретил его грязный, заплеванный вокзал, орущая, брызжущая слюнями
толпа, толкотня, беспорядок и ругань. За все время отсидки Гек не слышал
такого количества площадной ругани, как за один час ожидания электрички. Он
вздрагивал, видя, как люди запросто обменивались матерными оскорблениями, за
которые на зоне без оглядки бросались выпускать кишки обидчику, а тут --
хоть бы хны! Возле станционного буфета чушкарь дожирает с чужих тарелок, а
рядом люди жуют, словно так и надо!
Ну и воля! Вот тебе и свобода!
Куда можно пойти в третьем часу ночи с вокзала стольного города
Бабилон, да еще в тридцатиградусный мороз? Гек этого не знал. Он крепко
накрепко запомнил два адреса, что дали ему ребята -- Чомбе и еще один земляк
-- Пилот из одиннадцатого отряда, но не ночью же туда переться. Геку не
давала покоя тревога, непонятная ему. Все ему казалось, что его ищут, чтобы
вернуть на зону, как если бы он совершил побег, а не откинулся официально,
по амнистии. Он был весьма недалек от истины: этой ночью его искали так, как
до этого ни одного ребенка страны бабилонской. Дотянулись и до бабилонского
вокзала и до всех крупных станций в центральных областях. Но Гек сообразил и
пристроился со своим фанерным чемоданчиком возле оравы полупьяных крестьян:
несколько семей -- мужики с бабами, старики, дети, кошки и собаки --
перебирались в поисках лучшей доли на север, расчищать джунгли под хутора.
Поезд должен был приткнуться к перрону в семь пятнадцать по расписанию, а на
деле и того позже. Земледельцы в свое время прокляли скудную почву столичной
области и прельстились посулами государства в деле освоения бескрайних
просторов бабилонской глуши. Теперь они пропивали подъемные на вокзале и
боялись пропустить поезд.
Гек потихонечку, постепенно пристроился возле их табора, положил шапку
на чемодан, голову на шапку и заснул.
Искали шестнадцатилетнего юношу уголовного вида, приехавшего с севера и
никто не обратил ищущего внимания на спящего деревенского пацаненка, одного
из целой груды ему подобных, ожидающих поезда на север. Да и в конце концов,
пусть они у себя в Иневии ищут получше, здесь своих уродов не знаешь куда
девать...
Полковник не только не загремел вверх тормашками за утерю связника к
последнему вану, но напротив, получил генерала и вожделенную должность
начальника "Крытой мамы". Ван -- ваном, но бардак главной тюрьмы государства
осточертел всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111