Штраф за
запертые двери -- накладывал с тайным удовольствием, как бы оправдываясь
частично перед своей совестью.
В тот день, кстати, Дядя Джеймс и его люди сортировали "розницу" --
деньги собранные с мелких распространителей наркоты. Там были талеры,
доллары, иногда аргентинские песо, реже английские фунты. и все это --
мелкими купюрами. Лягавые надорвались бы приделывать серьезную статью по
такому поводу, но деньги, до объяснения источников происхождения их
владельцем (и владельца еще назначать!), конфискуют, в смысле арестуют, что
почти одно и то же. А двести тысяч в пересчете на доллары на дороге не
валяются! Так что когда прозвучал сигнал тревоги, на втором этаже, в
"спортзале", поднялась суета: разложенные на десятки кучек деньги без счета
опять запихивали в чемодан, а они, растребушенные из пачек, туда не лезли, а
за ребятами глаз да глаз, чтобы по карманам не разбежалось...
-- Смотри по дорогу, морда! -- гаркнул дядя Джеймс своему водиле, по
прозвищу Мазила. -- Не дрова везешь!
На улице мела поземка, давно уже стемнело -- восьмой час. Дядя Джеймс
возвращался в контору, где его ждала бумажная работа, минимум на два часа,
телефонные звонки и встреча с Франком, корсиканцем-наркоторговцем, его
закадычным дружком-партнером. Дядя Джеймс выбился в тот день из рабочего
графика, а все из-за нелепой облавы, и устал больше обычного. Он знавал
ребят, которые, сколотив приличную команду и получив статус "Дяди", начинали
брезговать черновой работой, прицепляли бабочку, заводили смокинг,
разъезжали с телками по ночным клубам... Где они теперь? Вопрос риторический
-- либо парашу нюхают, либо прорастают из под могильных плит в виде
незабудок.
Дядя Джеймс хорошо знал все детали в своем огромном механизме,
именуемом некоторыми "бандой", и тщательно следил, чтобы все колесики и
винтики действовали как положено. Он инспектировал "охранников", работающих
на рынке, выслушивал отчеты по сбору дани с подшефных магазинов, проверял
химический анализ качества "товара" на узловой "точке", разбирал свару между
"лбами"... С усердием, прямо скажем, трудились немногие, а мозги -- так
вообще были в большом дефиците: Герман, да Червончик, ну Патрик еще в своей
области. Боцман еще -- борозды не испортит. Но и глубоко не вспашет. Менять
бы его пора, если по уму, да где замену-то взять? Вот и приходится самому
крутиться с утра до ночи, как проклятому! А тут еще Мазила, урод, по
колдобинам скачет!
Мазила очумел уже за сегодняшний день: ни за что днем схлопотал по
хоботу, да и теперь рычит, идиот: под снегом-то не видно -- колдобина там
или что... Патрик сидит еще -- черт его мысли знает! Решит, что Дудя отмашку
дал на "воспитание" -- опять в зале мучить будет -- хоть бы убил его кто,
черта рыжего! А то что их целый день по гололеду не жрамши возить -- это
как? Хоть бы кто слово доброе сказал -- ждать устанешь!
-- Ты чего там сопишь? Недовольный чем?
-- С чего довольным-то быть? За весь день маковой росинки во рту не
было.
-- Правильно. Ты за сегодня и на хлеб не наработал. А сейчас вот --
побил бы мотор -- за свой счет бы и восстанавливал. Ну-ка, тормозни, поближе
к тротуару. Слышь, Мазила, а где ты был вчера с часу до трех?
У Мазилы душа ухнула глубоко вниз, к промежности поближе: он задвинул
на паях с Боцманом шестьдесят два грамма "левого" героина и вчера ездил
снимать деньги со сделки. Мазиле отламывалась с этого доля. Предполагалось,
что Дудя об этом не знает. Но он назвал его не Питом, а Мазилой: это
серьезно, дальше некуда...
-- Да, там, Боцману кое-что помог сделать, с деньгами связано.
-- А что именно?
-- Хрен его знает. Это Боцман в курсе и Вы, а мое дело маленькое:
деньги взять да передать.
-- Врать ты здоров. Что сказал почти правду сейчас -- молодец, через то
и жив остался. А что юлил да хитрил, да отначивал -- плохо. Патрик, всю
неделю потренируешь его особо, чтобы уши вспотели! Еще повторишь такой финт
-- вместо назначения и маковой росинки запихну тебе в пасть что-нибудь иное.
Посмертно. -- Дядя Джеймс засмеялся, но коротко и без задора, видно было,
что притомился.
Мазила не чуял рук и ног, вытаращил глаза на дорогу и жал на газ --
торопился. Он знал, что ему крепко повезло: раз Дядя Джеймс "вскрыл" его,
значит -- не будет убивать, а это самое ценное. Хорошо -- деньги были уже у
Боцмана, паскуды! Патрика он перетерпит, а Боцману-иуде запомнит. Есть
расхотелось...
Франк еще не подъехал. Дядя Джеймс управился с звонками, против
ожидания -- раскидал за пять минут бумаги, немногочисленные сегодня и
предложил Патрику попить с ним чаю. Патрик понял, что сейчас пойдет разговор
и кивнул.
-- Не знаю, что с этим парнишкой делать...
-- С сегодняшним? А что тебе с ним делать? Почему ты о нем речь ведешь?
-- Новые люди нам нужны. Толковых ребят всегда нехватка, а этот --
толковый.
-- Сидел зато. Он же замазан, на учете состоит. И сопляк к тому же.
-- Я тоже сидел и тоже на учете. Одним словом -- берем его к нам. Я
решил.
Патрик подумал, что разговор закончен, кивнул и повернулся было к
телевизору.
-- ... А отвечать за него будешь ты!
-- Как это -- я?
-- Молча. Он переходит в твое непосредственное ведение и подчинение.
-- Джеймс, ты обалдел, что ли? На хрен он мне сдался!
-- Возьмешь. Мне он и сам не очень то приятен -- больно прыткий,
гаденыш. Но сметка у него есть и характер есть. Что кадрами-то
разбрасываться, не я -- другой подберет.
-- Ну, так сам и воспитай, у тебя, небось, лучше выйдет.
-- Нет. Я, видишь ли, гнул его сегодня не по уму. Не сразу породу
рассек. Он на меня сердце теперь держит и надолго. Вот я дал сегодня Мазиле
в рыло -- он утерся и все. Потому что -- за дело и потому что Мазила прямой
парень, без чуланов внутри. А этот...
-- Что -- этот? Такой же, как все, только сопливый.
-- Патрик, я не могу сказать, что ты во всем дурак... Но...
-- Ясное дело, Джеймс, ты самый умный. Но в таком случае -- зачем тебе
змею на груди обогревать -- прогнал и все недолго.
-- И вся недолга... Вырастет -- поумнеет, поймет... А не поймет --
тогда... Тогда и поглядим. Да я не столько за него хлопочу, сколько о тебе
думаю. Ребята опять стали жаловаться на тебя -- мучаешь ты их, ломаешь на
тренировках.
-- Что я кому сломал? И кто жалуется? Оливер?
-- Не только. Ты что, в натуре, садист?
-- Причем тут садист, если они слов не понимают и вообще тупые. И
причем тут Малек, парнишка этот?
-- При том, что он будет твой человек. Других ребят, моих, тебе не
жалко, а здесь ответственность на тебе будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
запертые двери -- накладывал с тайным удовольствием, как бы оправдываясь
частично перед своей совестью.
В тот день, кстати, Дядя Джеймс и его люди сортировали "розницу" --
деньги собранные с мелких распространителей наркоты. Там были талеры,
доллары, иногда аргентинские песо, реже английские фунты. и все это --
мелкими купюрами. Лягавые надорвались бы приделывать серьезную статью по
такому поводу, но деньги, до объяснения источников происхождения их
владельцем (и владельца еще назначать!), конфискуют, в смысле арестуют, что
почти одно и то же. А двести тысяч в пересчете на доллары на дороге не
валяются! Так что когда прозвучал сигнал тревоги, на втором этаже, в
"спортзале", поднялась суета: разложенные на десятки кучек деньги без счета
опять запихивали в чемодан, а они, растребушенные из пачек, туда не лезли, а
за ребятами глаз да глаз, чтобы по карманам не разбежалось...
-- Смотри по дорогу, морда! -- гаркнул дядя Джеймс своему водиле, по
прозвищу Мазила. -- Не дрова везешь!
На улице мела поземка, давно уже стемнело -- восьмой час. Дядя Джеймс
возвращался в контору, где его ждала бумажная работа, минимум на два часа,
телефонные звонки и встреча с Франком, корсиканцем-наркоторговцем, его
закадычным дружком-партнером. Дядя Джеймс выбился в тот день из рабочего
графика, а все из-за нелепой облавы, и устал больше обычного. Он знавал
ребят, которые, сколотив приличную команду и получив статус "Дяди", начинали
брезговать черновой работой, прицепляли бабочку, заводили смокинг,
разъезжали с телками по ночным клубам... Где они теперь? Вопрос риторический
-- либо парашу нюхают, либо прорастают из под могильных плит в виде
незабудок.
Дядя Джеймс хорошо знал все детали в своем огромном механизме,
именуемом некоторыми "бандой", и тщательно следил, чтобы все колесики и
винтики действовали как положено. Он инспектировал "охранников", работающих
на рынке, выслушивал отчеты по сбору дани с подшефных магазинов, проверял
химический анализ качества "товара" на узловой "точке", разбирал свару между
"лбами"... С усердием, прямо скажем, трудились немногие, а мозги -- так
вообще были в большом дефиците: Герман, да Червончик, ну Патрик еще в своей
области. Боцман еще -- борозды не испортит. Но и глубоко не вспашет. Менять
бы его пора, если по уму, да где замену-то взять? Вот и приходится самому
крутиться с утра до ночи, как проклятому! А тут еще Мазила, урод, по
колдобинам скачет!
Мазила очумел уже за сегодняшний день: ни за что днем схлопотал по
хоботу, да и теперь рычит, идиот: под снегом-то не видно -- колдобина там
или что... Патрик сидит еще -- черт его мысли знает! Решит, что Дудя отмашку
дал на "воспитание" -- опять в зале мучить будет -- хоть бы убил его кто,
черта рыжего! А то что их целый день по гололеду не жрамши возить -- это
как? Хоть бы кто слово доброе сказал -- ждать устанешь!
-- Ты чего там сопишь? Недовольный чем?
-- С чего довольным-то быть? За весь день маковой росинки во рту не
было.
-- Правильно. Ты за сегодня и на хлеб не наработал. А сейчас вот --
побил бы мотор -- за свой счет бы и восстанавливал. Ну-ка, тормозни, поближе
к тротуару. Слышь, Мазила, а где ты был вчера с часу до трех?
У Мазилы душа ухнула глубоко вниз, к промежности поближе: он задвинул
на паях с Боцманом шестьдесят два грамма "левого" героина и вчера ездил
снимать деньги со сделки. Мазиле отламывалась с этого доля. Предполагалось,
что Дудя об этом не знает. Но он назвал его не Питом, а Мазилой: это
серьезно, дальше некуда...
-- Да, там, Боцману кое-что помог сделать, с деньгами связано.
-- А что именно?
-- Хрен его знает. Это Боцман в курсе и Вы, а мое дело маленькое:
деньги взять да передать.
-- Врать ты здоров. Что сказал почти правду сейчас -- молодец, через то
и жив остался. А что юлил да хитрил, да отначивал -- плохо. Патрик, всю
неделю потренируешь его особо, чтобы уши вспотели! Еще повторишь такой финт
-- вместо назначения и маковой росинки запихну тебе в пасть что-нибудь иное.
Посмертно. -- Дядя Джеймс засмеялся, но коротко и без задора, видно было,
что притомился.
Мазила не чуял рук и ног, вытаращил глаза на дорогу и жал на газ --
торопился. Он знал, что ему крепко повезло: раз Дядя Джеймс "вскрыл" его,
значит -- не будет убивать, а это самое ценное. Хорошо -- деньги были уже у
Боцмана, паскуды! Патрика он перетерпит, а Боцману-иуде запомнит. Есть
расхотелось...
Франк еще не подъехал. Дядя Джеймс управился с звонками, против
ожидания -- раскидал за пять минут бумаги, немногочисленные сегодня и
предложил Патрику попить с ним чаю. Патрик понял, что сейчас пойдет разговор
и кивнул.
-- Не знаю, что с этим парнишкой делать...
-- С сегодняшним? А что тебе с ним делать? Почему ты о нем речь ведешь?
-- Новые люди нам нужны. Толковых ребят всегда нехватка, а этот --
толковый.
-- Сидел зато. Он же замазан, на учете состоит. И сопляк к тому же.
-- Я тоже сидел и тоже на учете. Одним словом -- берем его к нам. Я
решил.
Патрик подумал, что разговор закончен, кивнул и повернулся было к
телевизору.
-- ... А отвечать за него будешь ты!
-- Как это -- я?
-- Молча. Он переходит в твое непосредственное ведение и подчинение.
-- Джеймс, ты обалдел, что ли? На хрен он мне сдался!
-- Возьмешь. Мне он и сам не очень то приятен -- больно прыткий,
гаденыш. Но сметка у него есть и характер есть. Что кадрами-то
разбрасываться, не я -- другой подберет.
-- Ну, так сам и воспитай, у тебя, небось, лучше выйдет.
-- Нет. Я, видишь ли, гнул его сегодня не по уму. Не сразу породу
рассек. Он на меня сердце теперь держит и надолго. Вот я дал сегодня Мазиле
в рыло -- он утерся и все. Потому что -- за дело и потому что Мазила прямой
парень, без чуланов внутри. А этот...
-- Что -- этот? Такой же, как все, только сопливый.
-- Патрик, я не могу сказать, что ты во всем дурак... Но...
-- Ясное дело, Джеймс, ты самый умный. Но в таком случае -- зачем тебе
змею на груди обогревать -- прогнал и все недолго.
-- И вся недолга... Вырастет -- поумнеет, поймет... А не поймет --
тогда... Тогда и поглядим. Да я не столько за него хлопочу, сколько о тебе
думаю. Ребята опять стали жаловаться на тебя -- мучаешь ты их, ломаешь на
тренировках.
-- Что я кому сломал? И кто жалуется? Оливер?
-- Не только. Ты что, в натуре, садист?
-- Причем тут садист, если они слов не понимают и вообще тупые. И
причем тут Малек, парнишка этот?
-- При том, что он будет твой человек. Других ребят, моих, тебе не
жалко, а здесь ответственность на тебе будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111