Но зато в нем он был подлинным гением. Дядя Джеймс не раз
наблюдал его искусство и не переставал про себя восхищаться. Он и сам умел
стрелять и действовать ножом, а в рукопашной драке успешно бы выстоял против
любого из своих мордоворотов. Но справиться, или хотя бы отбиться от своего
рыжего подручного без огнестрельного ствола -- об этом не могло быть и речи:
уровень был слишком разным. Да и ствол в руке -- еще отнюдь не гарантия,
чтобы его завалить.
Но бандитский бизнес -- отнюдь не сплошные пиф-паф, -- на роль прямого
руководителя Патрик никак не тянул. И тогда Дядю Джеймса, ставшего уже
Дядькой, осенила еще одна идея. Он поручил Патрику руководить силовой и
боевой подготовкой своих ребят. И дело пошло. По-прежнему Патрик часто
находился при своем Патроне, сопровождал его в переговорах, стычках и
внутренних разборках, по-прежнему выполнял задачи по устранению
помехообразующих людей, но теперь у него появился свой особый, ни на что не
похожий статус. Не имея в прямом подчинении людей, он и сам не подчинялся
никому, кроме Дяди Джеймса, держался на равных с Германом, Боцманом,
Червонцем(а до Червонца -- с погибшим предшественником его -- Пугой). Так
же, как и они, он звал Дядю Джеймса на ты и был для всех остальных старшим.
Для рядовых членов банды, особенно тех, кто работал головой только за
обеденным столом, он был живым воплощением кошмара: занятия по физической
подготовке были для них пыткой. Патрик умел спрашивать, но не умел понять,
что способности калечить и убивать отнюдь не у всех одинаковые: он раз за
разом показывал приемы и способы, выбирая на роль спортивного снаряда одного
из отстающих, либо напротив -- из тех, кто уже "все понял и всему научился".
Поначалу челобитчики завалили Дядю Джеймса просьбами унять этого рыжего
идиота. (Один из них попытался сдуру подкараулить, чтобы прикончить, Патрика
в парадной, где тот жил -- Патрик выломал и вырвал ему руку в плече; бедняга
умер от потери крови так и не придя в сознание.)
Дядя Джеймс вынужден был присутствовать на тренировках две недели
подряд, чтобы не торопясь составить свое мнение по данному вопросу.
-- Ты, Патрик, знаешь, все же ослабь удила, ну не на чемпионов же их
готовишь, в самом деле. Вон, смотри: Батя уже плачет, носом хлюпает. Чекрыж
вот-вот позвоночник из жопы выронит. Умерь, говорю, прыть, Патрик, --
примерно на четверть.
-- На три четверти, -- послышался чей-то голос из шеренги.
-- Кто это там вякает? А ну, выходи сюда, морда! Как тебя -- Нестор,
что ли? -- Дядя Джеймс за руку вывел на середину площадки здоровенного
глыбообразного парня лет семнадцати. -- Ты чем недоволен?
Парень в момент оробел, но повторил упрямо:
-- Пусть вообще отстанет от нас, что мы ему, бойск.. Ых-х! -- У Дяди
Джеймса от долгого наблюдения у самого зачесались руки и он только ждал
предлога, чтобы опробовать на ком-нибудь разучиваемый удар в солнечное
сплетение.
Нестор сложился пополам и повалился на маты: удар был очень силен и
точен, Нестор не мог ни кричать, ни дышать, только ворочался на полу,
оглушенный невыносимой болью.
-- Не так уж и сложно, если постараться, -- обратился он к остальным,
потирая свой крупногабаритный кулак. -- Правильно я говорю, парни?
Парни испуганно молчали: уж если эти упыри вдвоем возьмутся -- ложись и
помирай как можно скорее!
Патрик подошел к Нестору, присел на корточки и кончиками пальцев стал
осторожно массировать ему точки в районе шеи и переносицы. Нестор замотал
головой, но задышал, сначала судорожно, потом ровнее. Дядя Джеймс дождался,
пока Нестор пришел в себя, велел ему вернуться в строй и с глубоким вздохом
обратился к покорной и мрачной аудитории:
-- Кто скажет -- за что я его ударил? Патрик, теперь я проведу
маленькое занятие, отдохни. Ну, так кто скажет?
Дураков не было -- отвечать на такой вопрос.
-- Ладно, я сам отвечу, а вы все меня проверите. И если я соврал --
можете поправить, бить не буду. Те из вас, кто более или менее усвоили
Патриковы уроки, спокойно могут себя чувствовать и на разборке и на отдыхе в
шалмане. Кого из вас избили в последний раз, а?
-- Меня, только что, -- прогудел насупленный Нестор.
Все дружно захохотали. Рассмеялся и Дядя Джеймс:
-- Ну, извини, дружище, ты сам проявил недисциплинированность. Но ведь
я -- не просто я, какой-то там Дядя Джеймс, нет, я лучший ученик
Патрика-сэнсея. Вот потому и победил.
Патрик в ответ на шутку ухмыльнулся, покрутив головой, но смолчал.
-- Парни, теперь серьезно. С переходом на регулярные тренировки падеж
среди... э-э, ребят резко сократился. А в общественных местах наши с вами
коллеги откровенно трусят, если дело доходит до стычек с вами. Не замечали?
Как стрелять метче заумели? А? А каких-нибудь пять-восемь месяцев назад все
это мудачье вас в грош не ставило. Да, стоит какой-нибудь Чекрыж и жалуется,
что у него пальчик бо-бо. Послушаешь -- прямо сирота! А на прошлой неделе
почти в одиночку разнес пивную на Мортирной. Наслышаны! Раньше бы у него так
не получилось бы, нет. Швейцар, между прочим, до сих пор в больнице и мой
сосед, небезызвестный Кошеловка, гугнит мне в трубку про какую-то
компенсацию. Ну, я ему конечно объяснил, что у нас каждый дурак имеет право
на отдых, даже Чекрыж. Пить меньше стали. Ну, как на духу -- хуже вы стали
от занятий? Или считаете как Нестор, что у вас природного здоровья в
достатке? Да нынче каждый из вас справится при случае с двумя из
Кошеловковой или Пузатовской команд, а Нестор под вдохновение -- и с тремя!
Вон ведь какой Гиппопо вымахал!
Все опять рассмеялись, хотя и не поняли, что обозначает это "Гиппопо",
но звучало очень забавно. Напряжение сошло.
Бедный Нестор, немало лет пройдет, прежде чем он перестанет слышать в
глаза свою смешную кличку, которая с того дня намертво к нему пристала. Дядя
Джеймс, конечно, хитрил и льстил своим людям, рассказывая, как их все
боятся, но здоровенный кусок истины в его словах был. Рядовые бандиты,
привыкшие к тому, что в быту их размеры и наглость не встречают отпора,
очень часто теряются, натыкаясь на равных себе, тушуются и теряют лицо.
После занятий же у Патрика они не могли, конечно, считаться мастерами боевых
искусств, но в конфликтах умели больше и держались, как правило, лучше
конкурентов. Ребята сами это постепенно начали понимать и с хныканьем,
матерщиной и тайными угрозами, -- но смирились с тренировками. Некоторые,
действительно, стали заметно меньше пить. Тренировалась, в основном, одна
молодежь -- Патрику тогда только-только стукнул тридцатник, он был среди них
самым старым, если не считать тридцативосьмилетних Джеймса и Германа, да
сорокавосьмилетнего Боцмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111