В это время вернулся из умывальника Гек, который только что получил
очередную порцию мордотыков.
-- Я с Бабилона, -- ответил он, почуяв просвет в конце тоннеля.
-- Что ты свистишь, Мизер (лагерная кличка Гека была -- Мизер, за малый
рост и возраст), ты же из Иневии. Чомбе, брешет он, не слушай урода, --
подал голос Тумба, толстый армянин из числа нетаков.
-- Я из Бабилона, -- спокойно повторил Гек, понимая что даже
призрачного шанса на изменение в судьбе упускать нельзя.
А где ты жил?... И пошел дотошный и беспорядочный разговор: кого
знаешь, да чего видел... Все получилось в цвет: Чомбе учился в той же
пятьдесят пятой школе, что и Гек, только находился по другую сторону
баррикады во внешкольное время. Игра под патрончики была его страстью, но
возраст уже не позволял, как бывало, шастать по стрельбищу... На зоне
земляки редки, а территориальные разногласия -- они для воли.
-- Бьют?
-- Постоянно. Рамон, бугор отряда, псина позорная, докапывается ни за
что.
-- А нетаки не вступались?
-- А чего бы им за меня вступаться, меня с воли не греют, а так -- кто
я им?
-- Пошли, в нашем углу спать будешь! -- Вдруг спохватился: -- Гурам,
Мизер по жизни -- он как?
-- Нештяк, хоть и маленький. Говна в нем нет, -- отозвался все тот же
армянин. -- я и сам вмешаться уже хотел...
-- Долго же ты собирался, -- ответил ему Гек(мысленно).


ГЛАВА 10
Ветер на холме
Споткнулся о подснежник.
Январский ветер.
-- Гля, гля, робя! Как Мизер наворачивает! -- хохотал в тот вечер
подвыпивший Чомбе, показывая на Гека пальцем, -- бациллой, небось, давно не
разговлялся?
-- С воли, -- улыбался Гек раздутыми от колбасы щеками.
Гуляли вшестером в каптерке у Гурамова земляка, каптерщика Стефана
Папикяна, по прозвищу Попус. Еще один нетак симулировал аппендицит в
больничке, один сидел в изоляторе, один был в ночной смене на промзоне (
караулил "черную" -- посылку со жратвой, чаем, куревом и выпивкой. Его долю
отложили отдельно). Гек отказался от рома, присланного Чомбе нетаками из
второго отряда, где тот жил во время прошлой отсидки, пил лимонад; остальные
разбавляли одно другим, в индивидуальных пропорциях. Стол был богатый:
помимо выпивки и палки полукопченой колбасы, нарезаны были две буханки
черного свежего еще хлеба, стояли две банки шпрот, помидоры, зеленый лук,
килограммовая банка тушенки, солидный, граммов на двести, кус мягкого
желтого масла, куб цейлонского чая и пригоршня конфет. Весь этот год Гек вел
полуголодное существование, -- посылок ему никто не слал, угощали его
товарищи по отряду исключительно редко, поскольку не было в нем влияния и
силы, а кормили на зоне хоть и по нормам, но -- видимо плохие это были
нормы. Да еще усыхал приварок по дороге на лагерный стол.
Два производства было на промзоне: делали телевизионные кабели на
экструдерах, там же лили шнуры-удлинители на пресс-автоматах, в другом
корпусе гнали обои для производственных и канцелярских помещений. Гек
работал на "оплетке", -- медными нитями накладывал экран на кабельную жилу.
Работа простая, но надо было следить за исправностью сменных обматывающих
устройств -- коклюшек, у которых постоянно перетирались держащие крючки.
Коклюшки приходилось часто менять, а слесарь, обеспечивающий новые коклюшки
был из вольнонаемных -- вечно выпивший и ленивый. Кое-как норму Гек научился
вырабатывать, но о доп.пайке и речи быть не могло. Редко когда удавалось
спереть шнур или моток с кабелем, чтобы загнать их слесарю или другому
вольнонаемному, которым заказан был путь в цех готовой продукции... Расплата
шла натурой: хлебом, сахаром, куревом, реже деньгами. Курево Гек менял
дальше -- на хлеб или порцию каши -- ячневой или перловой, других на зоне не
бывало. Раз он так-то ухватил холодного копчения скумбрию -- больше половины
рыбины, вкусной и жирной, только пить потом очень хотелось. Ну да не этап --
отошел к крану, да пей сколько хочешь.
Битье кончилось. Гек пока еще не вышел в полноправные нетаки, в
изолятор не спускался, но к тому дело шло: работать он перестал, норму
теперь ему и так закрывали, режим нарушал по целому ряду позиций: робу носил
ушитую, учиться бросил, играл в карты, держал неположенное -- мойку, стиры,
вшивник (лезвие бритвы, карты, неуставную одежду)... Рамон косился и урчал
глухо, но громко выступать опасался -- нетаки были резкими ребятами, и
разборок не боялись: им досрочное освобождение не светит. Норму Гек
вырабатывал в карты. У него прорезались потрясающие способности в покер и
блэк-джек. И если в блэк-джек отныне ему играть было вроде как и не
положено, то в штосс и покер -- законные блатные игры -- сколько угодно.
"Исполнять" Гека научил все тот же Чомбе, лидер нетаков 13 отряда и
звезда зоны. Гек с такой скоростью овладевал наукой, что через полгода с
легкостью обшпиливал учителя его же колодой. Чомбе, конечно, это казалось
иной раз обидным, но он нашел в себе силы и не возбухал. Однажды они
заигрались и не заметили, как к ним подкрался старший воспитатель зоны...
Оба огребли по максимуму: десять суток штрафного изолятора. Чомбе отсидел и
вышел, а Гек принял еще пять суток за пререкания с дежурным воспитателем.
Холодно сиделось в трюме и голодно, грев для него пропулить не
представлялось возможным, а холодно здесь было всегда, даже летом... Но по
выходу его ждала радость немалая: на устроенном в его честь "банкете" в той
же каптерке ему выдали новые сапоги и разрешили сделать портачку на
предплечье -- тюльпан, обвитый проволокой с тремя колючками и тремя
буковками, разделенными точками. Теперь он был полноправный нетак, хотя и в
новом своем качестве упорно от выпивки отказывался, разве что чифиря
глоточек делал на общих сборищах.
Прошел еще год, второй из трех начисленных. Откинулся досрочно Рамон,
главный обидчик Гека. Нетаки накануне привели его в склад(дело было на
промзоне), где Гек избивал его в течении часа с малыми перерывами(когда
шухер объявляли). Рамон и не пытался даже ответить, хотя всяко был крепче
Гека: ему исполнилось семнадцать, а Геку двенадцать... Гек перед избиением
объявил ему ультиматум: или за свой прошлый беспредел он вытерпит разовое
избиение без "опускания", или вместо воли поедет на кладбище вперед ногами,
в чем Гек побожился отчаянно и вслух перед Рамоном и всеми нетаками. Рамон
струсил: такая ненависть горела в глазах Гека, что Рамон даже и не
усомнился: божба этого гаденыша -- не блеф. Жизнь одна, а свобода близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111