Забывшись на миг в покое и одиночестве древнего здания, горец
вспоминал лица расставшихся с ним друзей, печально размышляя, что могло
приключиться с ними после Паранора. Возможно, они никогда уже не соберутся
вместе, как в те страшные дни на пути в Крепость Друидов, но он никогда не
забудет их отвагу и готовность пожертвовать собой; вспоминая опасности,
которые они встретили и преодолели на своем пути, он теперь ощущал
гордость. Даже угрюмый Флик в те дни выказал такую храбрость и упорство,
каких Менион от него никак не ожидал.
А что же Шеа, старый его друг? Он покачал головой, думая о своем
пропавшем спутнике. Ему так не хватало удивительного сочетания жесткой
практичности и старомодных взглядов на жизнь, необъяснимым образом
сочетавшихся в нем. Шеа никак не мог осознать происходящие перемены, даже
такие очевидные, как движение солнца по небу с востока на запад. Он словно
не понимал, что страна вместе с ее народом постоянно растет, расширяется -
что о войнах прошлого постоянно забывают. Шеа верил, что от прошлого можно
отвернуться и начать строить новый мир будущего, и не осознавал, что
будущее неразрывно связано с прошлым, словно огромный гобелен, сотканный
из событий и идей, которые невозможно разъединить. Некоторым образом,
юноша из Дола тоже являлся частью уходящего века, и его убеждениями скорее
были пережитками вчерашнего дня, чем взглядом в завтрашний. Как странно,
как невозможно странно все это выглядит, вдруг подумал Менион, стоя в
середине зала; взгляд его потерялся в толще шероховатой каменной стены.
Шеа и Меч Шаннары - остатки прежней, медленно умирающей эпохи: но именно в
них заключалась надежда грядущего. Они несли миру жизнь.
Тяжелые деревянные двери Зала Совета отворились за спиной горца, и
нежный голос Ширль прервал ход его мыслей. Стоя между массивных каменных
блоков огромного дверного проема, она показалась ему крошечной и
беззащитной. На ее лице читалось волнение. Неудивительно, что Паланс
Буканнах намерен взять эту девушку в жены, подумал Менион. Он подошел к
ней, взял ее теплую руку, и они вместе вошли в палаты Совета.
Шагнув в море серого света, свободно льющегося в высокие, забранные
ажурной железной решеткой окна, он ощутил древнюю строгость огромных
палат. Зал Совета был стар и величественен, краеугольный камень Города на
Острове. За длинным столом из полированного дерева восседало двадцать
человек с удивительно схожими лицами, ожидающие слов горца - решительные
и, вероятно, мудрые старцы. Их глаза выдавали глубоко укрытый страх,
трепещущий под спокойной внешностью - страх за их город и их народ. Они
знали, что предпримет армия Севера, как только прекратится дождь и под
жаркими лучами весеннего солнца воды Мермидона вновь спадут. Он встал
перед ними, девушка осталась рядом с ним, и его шаги затихли в напряженной
тишине.
Он тщательно подбирал слова, описывая громадное вражеское войско,
собранное под знаменами Повелителя Колдунов. Он частично рассказал им о
своем долгом путешествии в Каллахорн, упомянув о Балиноре и других членах
их отряда, собравшегося в Кулхейвене и разбросанного ныне по всем Четырем
землям. Он не стал говорить им ни о Мече, ни о тайне происхождения Шеа, ни
даже об Алланоне. У него не было причин сообщать старейшинам этого Совета
ничего, помимо простого факта, что город Керн стоит перед прямой угрозой
штурма. Когда он закончил, призвав их спасать людей, пока еще есть время,
немедленно выводить их из города, пока еще не исчезла последняя надежда,
его охватило чувство странного удовлетворения. Чтобы предупредить этих
людей, он рисковал много большим, чей своей жизнью. Если бы ему не удалось
передать им свое сообщение, они все могли погибнуть здесь, не получив даже
шанса на спасение. Для принца Лиха было важно, действительно важно
сознавать, что он наконец выполнил свою ответственную миссию.
Когда горец закончил, от членов Совета посыпались вопросы и
обеспокоенные возгласы, то сердитые, то испуганные. Менион быстро отвечал,
стараясь хладнокровно убеждать их, что размеры северной армии столь же
чудовищны, как он и описал, а нападение неминуемо. Наконец первоначальное
возбуждение угасло, сменившись более здравым обсуждением возможных
действий. Некоторые старейшины считали, что город следует оборонять, пока
из Тирсиса со своим Граничным Легионом не подойдет Паланс Буканнах, но
большинство придерживалось мнения, что стоит дождям прекратиться, а это
неизбежно случится в один из ближайших дней, как неприятельская армия
легко высадится на остров и город окажется беззащитен перед нападающими.
Менион молча слушал, как Совет обсуждает эту проблему, и сам взвешивал в
уме доступные им возможности. Наконец румяный седовласый мужчина, которого
Ширль представила как своего отца, повернулся к Мениону и отвел его в
сторону для личного разговора, пока Совет продолжал свои дебаты.
- Вы виделись с Балинором, молодой человек? Вы не знаете, где его
сейчас можно найти?
- Он уже несколько дней как должен быть в Тирсисе, - встревоженно
ответил Менион. - Он собирался туда, чтобы поднять Граничный Легион и
готовиться отражать вторжение. Его сопровождали двое кузенов Эвентина
Элесседила.
Старик нахмурился и покачал головой; на его изрезанном морщинами лице
явственно отразился страх.
- Принц Лиха, должен сообщить вам, что положение более отчаянное, чем
вам кажется. Король Каллахорна, Рул Буканнах, несколько недель назад
серьезно заболел, и его состояние не улучшается. Балинора в то время не
было в городе, и место отца по необходимости занял его младший сын. Он
всегда казался мне довольно неустойчивой личностью, а в последнее время
ведет себя совершенно непоследовательно. Одним из первых своих указов он
распустил Граничный Легион, оставив на службе лишь ничтожную часть его
бывших солдат.
- Распустил! - недоверчиво воскликнул Менион. - Но зачем, зачем?!
- Он больше не считает наличие Легиона необходимым, - быстро ответил
тот, - поэтому заменил его отрядом своих верных людей. Подоплека дела в
том, что он всегда был убежден, что брат ущемляет его права, а Балинору по
приказу самого Короля было доверено командование Легионом. Крайне
вероятно, что Паланс решил, что солдаты останутся верны не ему, а старшему
сыну короля, а в случае смерти отца он не намеревался уступать трон
Балинору. Его действия говорят сами за себя. Командиры Граничного Легиона
и близкие помощники Балинора схвачены и брошены в темницу - все проделано
очень тихо, чтобы не вызвать беззаконными действиями народного
недовольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194