при виде ненавистного Стенмина принц
Лиха почувствовал, как в нем закипает бешеная злоба. С новыми силами он
бросился на вражеских солдат, пытаясь прорваться сквозь их ряды и
добраться до человека, предавшего их. На худом лице мистика отразился
ужас, и он поспешил отступить подальше от сражающихся.
Спиной к спине, гном и горец сражались, словно двое берсеркеров.
Вокруг них лежали мертвые и умирающие; оба они получили уже по дюжине ран,
но не чувствовали боли. Дважды Менион поскальзывался на залитом кровью
полу и падал, и каждый раз Гендель удерживал нападающих, пока горец снова
поднимался на ноги. Врагов оставалось всего пятеро, но Гендель и Менион
уже смертельно истекали кровью. Они сражались как механические куклы, их
тела покрылись кровью и потом, руки налились свинцом и онемели. Словно
спохватившись, перепуганный Стенмин вдруг метнулся к краю люка и начал
звать на помощь. Видя это, принц Лиха последним усилием бросился на двоих
противников и сбил обоих с ног. К нему метнулся третий, но горец по
рукоять всадил ему в живот меч и оставил его в теле. Подхватив лежащую
пику, он бросился к дрожащему мистику и оглушил его мощным взмахом
тяжелого оружия. Худощавое тело рухнуло на каменный пол, и тогда Менион
Лих ухватился за край тяжелой плиты люка и из последних сил рванул ее
вверх.
Ему показалось, что плита прикована к полу цепями. Она даже не
шевельнулась. Далеко внизу звук ударов металла о камень смолк, сменившись
стуком сапог солдат, бегущих к люку. Оставалось лишь несколько секунд.
Если они доберутся до лестницы, ему конец. Собравшись с силами, истекающий
кровью горец вновь напряг мускулы, приподнимая массивную каменную плиту, и
на этот раз она подалась. Горец застонал от страшного напряжения, но
продолжал поднимать тяжелую плиту, пока та не покачнулась и не рухнула с
оглушительным грохотом, закрывая квадратную дыру в полу. Онемевшими,
скользкими от пота руками он продел цепь сквозь врезанные в камень кольца
и задвинул стальной брус засова. Проход был закрыт. Если солдаты Севера
все же захотят проникнуть во дворец этим путем, им придется пробить себе
дорогу сквозь несколько футов камня и железа.
- Менион.
Хрупкую тишину нарушил надтреснутый шепот, произнесший его имя. Горец
бессильно опустился на пол, но его протянутая рука нашла рукоять лежащего
меча, и он поднял окровавленное лицо. На полу, среди груды тел
искалеченных охранников, безжизненных или же корчащихся в последних
судорогах, глаза принца Лиха нашли его друга. Гном стоял, опершись спиной
на стену у подножия лестницы, крепко сжимая в руке свою булаву. Вокруг
него валялись мертвые тела. Он убил их всех. Не спасся ни один. Его
жесткий взгляд на миг упал на Мениона, как в прошлом, как в тот день,
когда они впервые встретились в низинах близ Черных Дубов. Он стал прежним
Генделем - молчаливым, угрюмым, бесконечно деятельным. Затем булава
выскользнула из его руки, глаза остекленели; с долгим вздохом его тело
медленно, безжизненно сползло по стене в объятия смерти, наконец-то
дождавшейся его.
Гендель! Его имя вспыхнуло в оглушенном, не верящем в случившееся
сознании Мениона; он неуклюже поднялся на ноги и встал, пошатываясь, среди
дрожащих теней. На его покрасневших глазах выступили слезы и темными
ручейками побежали по окровавленному лицу. Свинцовыми шагами он начал
пробираться среди мертвых тел вражеских солдат, задыхаясь от неукротимого
гнева и чувства бессилия. Он не замечал, что Стенмин, лежащий у дальней
стены, начинает приходить в себя. Он подошел к гному и опустился перед ним
на колени, осторожно прижав его обмякшее тело к груди. Сколько раз спасал
Гендель ему жизнь? Сколько раз спасал он их всех, лишь затем, чтобы... Он
не мог завершить эту мысль. Он мог только плакать. Казалось, все в нем
разом переломилось.
Стенмин медленно поднялся на одно колено и обвел мутным взглядом
груды окровавленных трупов. Все его люди мертвы, каменный люк закрыт и
закован, и... В его охваченном болью теле шевельнулся страх. Один из
врагов еще жив - горец! Он ненавидел этого человека, так ненавидел, что
даже подумал вначале, не убить ли его, но затем страх нахлынул на него еще
сильнее, чем прежде, и все его мысли вернулись к бегству. Бежать,
спастись! Выход отсюда был только один - по лестнице, мимо стоящего на
коленях горца, через открытую дверь погреба. Он уже поднялся на ноги,
бесшумно пробираясь между лежащими телами, скользя к спасительной
лестнице.
Горец стоял к нему спиной, по-прежнему держа тело гнома на руках. На
лбу Стенмина выступили капли пота, тонкие губы угрожающе искривились - но
страх вынуждал его идти вперед. Еще несколько шагов. Он снова будет
свободен. Город все равно обречен; все они погибнут, все его враги. Но он
выживет. Он подавил неожиданное желание расхохотаться. Его рука коснулась
камня древних ступеней, за ней - нога; их с горцем разделяло всего
несколько футов, но тот еще ни о чем не подозревал, а наружная дверь
погреба была приоткрыта и не охранялась.
Свобода! В нескольких шагах...
Тут Менион обернулся. Вопль ужаса сорвался с уст мистика, взгляд его
упал на ужасное лицо горца. Стенмин судорожно начал карабкаться вверх, к
открытой двери, путаясь в своем длинном плаще.
Он был только на середине лестницы, когда Менион догнал его.
У стен Тирсиса происходило невероятное. Спустившись с парапета
Внешней Стены, Балинор тут же направился к массивным городским воротам.
Стражники Легиона, стоящие перед их громадными стальными створками, встали
навытяжку. На первый взгляд все было в порядке. Ряды внутренних засовов,
механически отодвигающихся дозорным из внутренней башни, надежно скрепляли
створки ворот. Тяжелый железный брус, служащий дополнительной мерой
предосторожности, лежал поперек ворот в своих скобах. Балинор пристально
посмотрел на каменную стену; его мучили неодолимые сомнения. Что-то
назревало; он чувствовал, что скоро что-то произойдет. Ворота были ключом
к городу, слабым местом в несокрушимой каменной стене, ограждающей Тирсис.
Осадные башни, веревки с крючьями, штурмовые лестницы - все эти попытки
преодолеть огромную стену были тщетны, и Повелитель Колдунов не мог не
понимать этого. Ключом были ворота.
Его взгляд поднялся к небу, к сторожевой башне, приземистой каменной
коробке без окон, в которой находился механизм, управляющий запорами
ворот. У единственной двери бдительно несли стражу двое солдат Легиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Лиха почувствовал, как в нем закипает бешеная злоба. С новыми силами он
бросился на вражеских солдат, пытаясь прорваться сквозь их ряды и
добраться до человека, предавшего их. На худом лице мистика отразился
ужас, и он поспешил отступить подальше от сражающихся.
Спиной к спине, гном и горец сражались, словно двое берсеркеров.
Вокруг них лежали мертвые и умирающие; оба они получили уже по дюжине ран,
но не чувствовали боли. Дважды Менион поскальзывался на залитом кровью
полу и падал, и каждый раз Гендель удерживал нападающих, пока горец снова
поднимался на ноги. Врагов оставалось всего пятеро, но Гендель и Менион
уже смертельно истекали кровью. Они сражались как механические куклы, их
тела покрылись кровью и потом, руки налились свинцом и онемели. Словно
спохватившись, перепуганный Стенмин вдруг метнулся к краю люка и начал
звать на помощь. Видя это, принц Лиха последним усилием бросился на двоих
противников и сбил обоих с ног. К нему метнулся третий, но горец по
рукоять всадил ему в живот меч и оставил его в теле. Подхватив лежащую
пику, он бросился к дрожащему мистику и оглушил его мощным взмахом
тяжелого оружия. Худощавое тело рухнуло на каменный пол, и тогда Менион
Лих ухватился за край тяжелой плиты люка и из последних сил рванул ее
вверх.
Ему показалось, что плита прикована к полу цепями. Она даже не
шевельнулась. Далеко внизу звук ударов металла о камень смолк, сменившись
стуком сапог солдат, бегущих к люку. Оставалось лишь несколько секунд.
Если они доберутся до лестницы, ему конец. Собравшись с силами, истекающий
кровью горец вновь напряг мускулы, приподнимая массивную каменную плиту, и
на этот раз она подалась. Горец застонал от страшного напряжения, но
продолжал поднимать тяжелую плиту, пока та не покачнулась и не рухнула с
оглушительным грохотом, закрывая квадратную дыру в полу. Онемевшими,
скользкими от пота руками он продел цепь сквозь врезанные в камень кольца
и задвинул стальной брус засова. Проход был закрыт. Если солдаты Севера
все же захотят проникнуть во дворец этим путем, им придется пробить себе
дорогу сквозь несколько футов камня и железа.
- Менион.
Хрупкую тишину нарушил надтреснутый шепот, произнесший его имя. Горец
бессильно опустился на пол, но его протянутая рука нашла рукоять лежащего
меча, и он поднял окровавленное лицо. На полу, среди груды тел
искалеченных охранников, безжизненных или же корчащихся в последних
судорогах, глаза принца Лиха нашли его друга. Гном стоял, опершись спиной
на стену у подножия лестницы, крепко сжимая в руке свою булаву. Вокруг
него валялись мертвые тела. Он убил их всех. Не спасся ни один. Его
жесткий взгляд на миг упал на Мениона, как в прошлом, как в тот день,
когда они впервые встретились в низинах близ Черных Дубов. Он стал прежним
Генделем - молчаливым, угрюмым, бесконечно деятельным. Затем булава
выскользнула из его руки, глаза остекленели; с долгим вздохом его тело
медленно, безжизненно сползло по стене в объятия смерти, наконец-то
дождавшейся его.
Гендель! Его имя вспыхнуло в оглушенном, не верящем в случившееся
сознании Мениона; он неуклюже поднялся на ноги и встал, пошатываясь, среди
дрожащих теней. На его покрасневших глазах выступили слезы и темными
ручейками побежали по окровавленному лицу. Свинцовыми шагами он начал
пробираться среди мертвых тел вражеских солдат, задыхаясь от неукротимого
гнева и чувства бессилия. Он не замечал, что Стенмин, лежащий у дальней
стены, начинает приходить в себя. Он подошел к гному и опустился перед ним
на колени, осторожно прижав его обмякшее тело к груди. Сколько раз спасал
Гендель ему жизнь? Сколько раз спасал он их всех, лишь затем, чтобы... Он
не мог завершить эту мысль. Он мог только плакать. Казалось, все в нем
разом переломилось.
Стенмин медленно поднялся на одно колено и обвел мутным взглядом
груды окровавленных трупов. Все его люди мертвы, каменный люк закрыт и
закован, и... В его охваченном болью теле шевельнулся страх. Один из
врагов еще жив - горец! Он ненавидел этого человека, так ненавидел, что
даже подумал вначале, не убить ли его, но затем страх нахлынул на него еще
сильнее, чем прежде, и все его мысли вернулись к бегству. Бежать,
спастись! Выход отсюда был только один - по лестнице, мимо стоящего на
коленях горца, через открытую дверь погреба. Он уже поднялся на ноги,
бесшумно пробираясь между лежащими телами, скользя к спасительной
лестнице.
Горец стоял к нему спиной, по-прежнему держа тело гнома на руках. На
лбу Стенмина выступили капли пота, тонкие губы угрожающе искривились - но
страх вынуждал его идти вперед. Еще несколько шагов. Он снова будет
свободен. Город все равно обречен; все они погибнут, все его враги. Но он
выживет. Он подавил неожиданное желание расхохотаться. Его рука коснулась
камня древних ступеней, за ней - нога; их с горцем разделяло всего
несколько футов, но тот еще ни о чем не подозревал, а наружная дверь
погреба была приоткрыта и не охранялась.
Свобода! В нескольких шагах...
Тут Менион обернулся. Вопль ужаса сорвался с уст мистика, взгляд его
упал на ужасное лицо горца. Стенмин судорожно начал карабкаться вверх, к
открытой двери, путаясь в своем длинном плаще.
Он был только на середине лестницы, когда Менион догнал его.
У стен Тирсиса происходило невероятное. Спустившись с парапета
Внешней Стены, Балинор тут же направился к массивным городским воротам.
Стражники Легиона, стоящие перед их громадными стальными створками, встали
навытяжку. На первый взгляд все было в порядке. Ряды внутренних засовов,
механически отодвигающихся дозорным из внутренней башни, надежно скрепляли
створки ворот. Тяжелый железный брус, служащий дополнительной мерой
предосторожности, лежал поперек ворот в своих скобах. Балинор пристально
посмотрел на каменную стену; его мучили неодолимые сомнения. Что-то
назревало; он чувствовал, что скоро что-то произойдет. Ворота были ключом
к городу, слабым местом в несокрушимой каменной стене, ограждающей Тирсис.
Осадные башни, веревки с крючьями, штурмовые лестницы - все эти попытки
преодолеть огромную стену были тщетны, и Повелитель Колдунов не мог не
понимать этого. Ключом были ворота.
Его взгляд поднялся к небу, к сторожевой башне, приземистой каменной
коробке без окон, в которой находился механизм, управляющий запорами
ворот. У единственной двери бдительно несли стражу двое солдат Легиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194