Он никогда не пытался понять важность вопросов
справедливого правления королевством, где единственным законом считалось
слово монарха. Но все же он считал, что кое в чем он ничем не хуже любого
другого человека. Шеа сам говорил, что мечтал иметь именно такого
проводника. Возможно, и так, праздно подумал он, но до этого дня жизнь
его, как выяснилось, состояла из одной сплошной цепочки удивительных
переживаний и безумных приключений, не служивших почти никакой разумной
цели.
Ровная, поросшая травой земля перешла в изрезанную оголенную
местность, резко поднимающуюся маленькими холмиками и круто обыгрывающуюся
глубокими, похожими на траншеи оврагами, что затрудняло ходьбу и моментами
даже делало передвижение рискованным. Менион обеспокоено вглядывался
вперед в поисках более ровной местности, но здесь ему не удавалось
взглянуть далеко даже с вершин самых высоких холмов. Он продолжал шагать,
решительно и размеренно, проклиная изрезанную землю и мысленно браня свое
решение идти этим путем. На секунду его внимание рассеялось, затем
мгновенно сосредоточилось опять, ибо до него донесся звук человеческого
голоса. Несколько секунд он внимательно вслушивался, но больше ничего не
услышал и счел звук шумом ветра или плодом собственного воображения.
Однако мгновение спустя горец снова услышал его, только в этот раз это был
чистый звук женского голоса, тихо напевающего где-то далеко впереди,
низкого и нежного. Он ускорил шаг, мысленно удивляясь, не обманывает ли
его слух, но сладкозвучный женский голос становился все громче и громче.
Вскоре чарующие звук ее пения заполнили воздух с бурным, почти безудержным
весельем, проникающим в самые глубины сознания горца, призывая его идти
вперед, быть свободным, как сама песня. Почти впав в транс, он размеренно
шагал вперед, широко улыбаясь тем образам, что возникали перед его глазами
под влиянием беспечной песни. Он вяло удивлялся, что может делать женщина
в этой безлюдной местности, во многих милях от всяких поселений, но песня
рассеивала все его сомнения, тепло уверяя его в своей искренности.
На гребне особенно крутого подъема, возвышающегося, над окружающими
пригорками, Менион заметил ее - сидящую под маленьким искривленным деревом
с длинными склоненными ветвями, напомнившими ему корни ивы. Это была юная
девушка, очень красивая и, очевидно, чувствующая себя здесь как дома; она
громко распевала, равнодушная ко всем, кого могли невольно привлечь сюда
звуки ее голоса. Он не стал скрывать своего приближения, а подошел прямо к
ней, мягко улыбаясь ее юности и красоте. Она улыбнулась в ответ, но не
встала и не поприветствовала его, а продолжала выводить прежнюю веселую
мелодию. В нескольких футах от нее принц Лиха остановился, но она быстро
поманила его рукой, предлагая подойти поближе и присесть рядом с ней под
странной формы деревом. Именно тогда где-то в глубине его души
предостерегающе зазвенел крошечный нерв, какое-то шестое чувство, не до
конца усыпленное ее чарующим пением, остановило его и поинтересовалось,
почему вдруг эта юная дева молча предлагает совершенно незнакомому
человеку присесть рядом с собой. У него не было причины медлить, кроме
врожденного недоверия, которое ощущает охотник по отношению к любому
странному предмету и явлению; но какова бы ни была эта причина, она
заставила горца остановиться. В тот же миг девушка и ее песня растаяли в
воздухе, а Менион остался смотреть на странно выглядящее дерево на голом
склоне.
Какую-то секунду Менион медлил, не в силах поверить только что
увиденному, а затем торопливо попятился, отступая. Но в то же мгновение
земля под его ногами разверзлась, выбросив огромный клубок крепких корней;
они плотно обвились вокруг лодыжек юноши и удержали его на месте. Менион
рванулся назад, пытаясь выбраться. Какое-то мгновение положение казалось
ему просто смешным, но как он ни старался, ему не удавалось освободиться
от хватки корней. Еще острее он ощутил необычность ситуации, когда поднял
глаза и увидел, что странное дерево с ветвями, походили на корни ивы,
медленно, плавно приближается к нему, вытянув вперед свои ветви с
крошечными, но зловещими иголочками на концах. Охваченный ужасным
волнением, Менион одним движением сбросил на землю свой рюкзак и выхватил
их ножен длинный меч, понимая, что девушка и песня были лишь иллюзией,
подманившей его к страшному дереву. Он начал бить мечом по корням,
держащим его, перерубив несколько из них, но дело шло медленно; они
слишком тесно сжали его лодыжки, и он не рисковал наносить размашистые
удары, боясь попасть себе по ноге. Внезапно он осознал, что не успеет
вовремя освободиться, и его охватила паника; но он поборол ее и угрожающе
закричал на растение, уже почти нависшее над ним. Оно приблизилось еще
немного, и, яростно замахнувшись, он одним ударом отсек сразу десяток
тянущихся к нему ветвей, и дерево чуть отступило, содрогаясь от боли.
Менион понял, что при следующей атаке он должен поразить его нервный
центр, иначе его не уничтожить. Но странное дерево не стало больше
двигаться вперед; собрав ветви в клубок, оно по одной начало выбрасывать
их в сторону неподвижного путника, поливая его дождем крошечных иголочек.
Большая их часть пролетела мимо, многие отскочили от его жесткой туники и
ботинок, не причинив вреда. Но остальные впились в обнаженную кожу его рук
и лица, вызвав легкое жжение. Менион попытался стряхнуть их, не переставая
ожидать нового нападения, но иголочки обломились, оставив свои кончики в
коже. Он почувствовал, как его начинает обволакивать вялая сонливость, и
по участкам его кожи распространяется онемение. Тут же он понял, что в
иглах находится некое дурманящее вещество, усыпляющее жертвы растения и
делающее их беспомощными, что облегчало их последующее расчленение. Он
бешено боролся с растекающимся по его телу чувством вялости, но вскоре
бессильно упал на колени, неспособный бороться, сознавая, что дерево
победило.
Но как ни странно, смертоносное дерево почему-то медлило, а затем
вообще начало пятиться, скручивая ветви для новой атаки. Из-за спины
упавшего горца донеслись медленные, тяжелые шаги, осторожно
приближающиеся. Он попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть, кто это,
но рокочущий бас резко приказал ему не двигаться. Дерево в ожидании
сложило ветви, готовясь ударить, но за миг до того, как оно метнуло бы
свои смертоносные иглы, на него обрушился сокрушительный удар огромной
булавы, брошенной из-за плеча упавшего Мениона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
справедливого правления королевством, где единственным законом считалось
слово монарха. Но все же он считал, что кое в чем он ничем не хуже любого
другого человека. Шеа сам говорил, что мечтал иметь именно такого
проводника. Возможно, и так, праздно подумал он, но до этого дня жизнь
его, как выяснилось, состояла из одной сплошной цепочки удивительных
переживаний и безумных приключений, не служивших почти никакой разумной
цели.
Ровная, поросшая травой земля перешла в изрезанную оголенную
местность, резко поднимающуюся маленькими холмиками и круто обыгрывающуюся
глубокими, похожими на траншеи оврагами, что затрудняло ходьбу и моментами
даже делало передвижение рискованным. Менион обеспокоено вглядывался
вперед в поисках более ровной местности, но здесь ему не удавалось
взглянуть далеко даже с вершин самых высоких холмов. Он продолжал шагать,
решительно и размеренно, проклиная изрезанную землю и мысленно браня свое
решение идти этим путем. На секунду его внимание рассеялось, затем
мгновенно сосредоточилось опять, ибо до него донесся звук человеческого
голоса. Несколько секунд он внимательно вслушивался, но больше ничего не
услышал и счел звук шумом ветра или плодом собственного воображения.
Однако мгновение спустя горец снова услышал его, только в этот раз это был
чистый звук женского голоса, тихо напевающего где-то далеко впереди,
низкого и нежного. Он ускорил шаг, мысленно удивляясь, не обманывает ли
его слух, но сладкозвучный женский голос становился все громче и громче.
Вскоре чарующие звук ее пения заполнили воздух с бурным, почти безудержным
весельем, проникающим в самые глубины сознания горца, призывая его идти
вперед, быть свободным, как сама песня. Почти впав в транс, он размеренно
шагал вперед, широко улыбаясь тем образам, что возникали перед его глазами
под влиянием беспечной песни. Он вяло удивлялся, что может делать женщина
в этой безлюдной местности, во многих милях от всяких поселений, но песня
рассеивала все его сомнения, тепло уверяя его в своей искренности.
На гребне особенно крутого подъема, возвышающегося, над окружающими
пригорками, Менион заметил ее - сидящую под маленьким искривленным деревом
с длинными склоненными ветвями, напомнившими ему корни ивы. Это была юная
девушка, очень красивая и, очевидно, чувствующая себя здесь как дома; она
громко распевала, равнодушная ко всем, кого могли невольно привлечь сюда
звуки ее голоса. Он не стал скрывать своего приближения, а подошел прямо к
ней, мягко улыбаясь ее юности и красоте. Она улыбнулась в ответ, но не
встала и не поприветствовала его, а продолжала выводить прежнюю веселую
мелодию. В нескольких футах от нее принц Лиха остановился, но она быстро
поманила его рукой, предлагая подойти поближе и присесть рядом с ней под
странной формы деревом. Именно тогда где-то в глубине его души
предостерегающе зазвенел крошечный нерв, какое-то шестое чувство, не до
конца усыпленное ее чарующим пением, остановило его и поинтересовалось,
почему вдруг эта юная дева молча предлагает совершенно незнакомому
человеку присесть рядом с собой. У него не было причины медлить, кроме
врожденного недоверия, которое ощущает охотник по отношению к любому
странному предмету и явлению; но какова бы ни была эта причина, она
заставила горца остановиться. В тот же миг девушка и ее песня растаяли в
воздухе, а Менион остался смотреть на странно выглядящее дерево на голом
склоне.
Какую-то секунду Менион медлил, не в силах поверить только что
увиденному, а затем торопливо попятился, отступая. Но в то же мгновение
земля под его ногами разверзлась, выбросив огромный клубок крепких корней;
они плотно обвились вокруг лодыжек юноши и удержали его на месте. Менион
рванулся назад, пытаясь выбраться. Какое-то мгновение положение казалось
ему просто смешным, но как он ни старался, ему не удавалось освободиться
от хватки корней. Еще острее он ощутил необычность ситуации, когда поднял
глаза и увидел, что странное дерево с ветвями, походили на корни ивы,
медленно, плавно приближается к нему, вытянув вперед свои ветви с
крошечными, но зловещими иголочками на концах. Охваченный ужасным
волнением, Менион одним движением сбросил на землю свой рюкзак и выхватил
их ножен длинный меч, понимая, что девушка и песня были лишь иллюзией,
подманившей его к страшному дереву. Он начал бить мечом по корням,
держащим его, перерубив несколько из них, но дело шло медленно; они
слишком тесно сжали его лодыжки, и он не рисковал наносить размашистые
удары, боясь попасть себе по ноге. Внезапно он осознал, что не успеет
вовремя освободиться, и его охватила паника; но он поборол ее и угрожающе
закричал на растение, уже почти нависшее над ним. Оно приблизилось еще
немного, и, яростно замахнувшись, он одним ударом отсек сразу десяток
тянущихся к нему ветвей, и дерево чуть отступило, содрогаясь от боли.
Менион понял, что при следующей атаке он должен поразить его нервный
центр, иначе его не уничтожить. Но странное дерево не стало больше
двигаться вперед; собрав ветви в клубок, оно по одной начало выбрасывать
их в сторону неподвижного путника, поливая его дождем крошечных иголочек.
Большая их часть пролетела мимо, многие отскочили от его жесткой туники и
ботинок, не причинив вреда. Но остальные впились в обнаженную кожу его рук
и лица, вызвав легкое жжение. Менион попытался стряхнуть их, не переставая
ожидать нового нападения, но иголочки обломились, оставив свои кончики в
коже. Он почувствовал, как его начинает обволакивать вялая сонливость, и
по участкам его кожи распространяется онемение. Тут же он понял, что в
иглах находится некое дурманящее вещество, усыпляющее жертвы растения и
делающее их беспомощными, что облегчало их последующее расчленение. Он
бешено боролся с растекающимся по его телу чувством вялости, но вскоре
бессильно упал на колени, неспособный бороться, сознавая, что дерево
победило.
Но как ни странно, смертоносное дерево почему-то медлило, а затем
вообще начало пятиться, скручивая ветви для новой атаки. Из-за спины
упавшего горца донеслись медленные, тяжелые шаги, осторожно
приближающиеся. Он попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть, кто это,
но рокочущий бас резко приказал ему не двигаться. Дерево в ожидании
сложило ветви, готовясь ударить, но за миг до того, как оно метнуло бы
свои смертоносные иглы, на него обрушился сокрушительный удар огромной
булавы, брошенной из-за плеча упавшего Мениона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194