Джеордже казалось, что он вступает на какую-то зыбкую, незнакомую почву.
— Расскажи мне обо всем... —- продолжал он, с трудом сдерживая волнение.
Дан снова улыбнулся, и в улыбке этой проскользнуло что-то неприятное и чужое. Джеордже захотелось закрыть глаза.
— Ее зовут Эдит Вильдер. Девушка красивая. Родители погибли в Освенциме... Застряли в сороковом году в Северной Трансильвании, а там, как ты знаешь, происходили страшные вещи. Не смогли перебраться сюда. Эдит осталась здесь у старой одинокой тетки, которая ее обожает. Чудовищно богата — золото, доллары и большой магазин, который до освобождения был передан фашистами в руки жулика адвоката. Ему теперь придется заплатить с лихвой за все это.
— Зачем ты мне рассказываешь всю эту историю? - глухо спросил Джеордже.
Дан потянулся за стаканом. Белоснежный манжет рубашки пополз вверх, и Джеордже увидел золотые часы,
— А это откуда? — спросил он, схватив Дана за руку. — И костюм и все остальное? — добавил он и с отвращением выпустил руку.
— Как откуда? Что с тобой, папа?
— Ничего. Продолжай.
— Не заставляй меня описывать свои чувства и переживания. Я не умею. В таких делах мастак Андрей. Разделит волосок на четыре части и в каждой найдет кучу интересных вещей... И социальных и психологических. Я многим обязан Эдит. Вот и все. Деньги и остальное не имеют никакого значения.
В голосе Дана слышалась едва уловимая враждебность,— видно, ему трудно было объяснять.
— И, наконец, но это уже не так важно, — я хочу путешествовать, учиться... Оглянись вокруг. Все так примитивно и жалко — люди, их допотопные чувства. Необходима какая-то новая, освежающая струя — что-нибудь в американском духе... Промышленность, деловой дух, страна достаточно богата, но живут в ней лодыри и лентяи. Наши умники слишком увлекаются латынью и поэзией. Не знаю, понимаешь ли ты меня...
— Нет, — машинально ответил Джеордже. — Не понимаю.
— Удивляюсь. Война очень многих излечила от сентиментальности.
Дан положил руку на плечо отцу, но тот резко сбросил ее.
— Извини... Но у нас еще будет время поговорить, поспорить.
— О чем нам говорить, Дан? О чем спорить? Я чувствую, что теряю тебя.
— Зачем такие громкие слова?
— Дан, как ты мог привязаться к... этому существу?
— «...к этому существу»! —нервно рассмеялся Дан.— Она потеряла родителей... все детство сплошной кошмар и унижения... С четырнадцати лет вынуждена была носить позорный знак и смотреть на людей, как загнанный зверь...
Джеордже оперся лбом на ладонь. Лоб горел.
— Если ты считаешь, что так лучше, можешь не говорить маме, что она еврейка, — продолжал Дан.
— Ты думаешь, ей нужна ложь?
— Может, и нет. Во всяком случае, ты можешь лучше, чем любой другой, объяснить ей, что существуют только люди и страдания...
— Да, и немалые. Когда ты приедешь домой? — вне всякой связи спросил Джеордже.
— Мне хотелось бы познакомить тебя с Эдит сегодня же. Мы намерены приехать к вам вместе в самом скором времени.
- А учеба?
— Пустяки... Могу я позвонить ей, чтобы пришла сюда?
- Звони.
Но Дан продолжал сидеть. По лицу его было видно, что он хочет рассказать отцу еще о чем-то, но не решается.
В это время дверь быстро открылась и еще долго вертелась — как видно, ее очень сильно толкнули. В зал вошел высокий стройный человек с черными усиками, в кожаной куртке и высоких сапогах. Он огляделся, разочарованно свистнул, но, заметив Дана, широко заулыбался и быстро направился к их столику. Увидев Джеордже, незнакомец что-то смущенно пробормотал и притронулся к шляпе украшенным перстнями пальцем.
— Приветствую, господин Дан, приветствую! Телефонный звонок — и я к вашим услугам... Может, поговорим потом?..
— Можешь говорить.
— Все обошлось хорошо. Больше того, прекрасно, будь я проклят. Извините,— обернулся незнакомец к Джеордже, — я не задержу вас долго. Налетели на нас, как саранча. Шутка ли, соль. В Венгрии за кило соли любая красотка повиснет на шее... Привезли лампочки, — продолжал он, наклонившись к Дану. — Через какой-нибудь час все будет продано. Господин Тави в «Черной шпоре» с девчонкой... Скоро будет здесь, если не застрянет... Это все. Встретимся завтра. Всех благ. Пойду выпью стаканчик.
Незнакомец быстро отошел и устроился за несколько столиков от них. К нему тотчас же, почтительно склонившись, заспешил официант.
— Кто это, Дан?
— Так, один тип.
— Я спрашиваю тебя, кто это?
— Тип. У меня с ним дела.
— Какие дела? — не повышая голоса, даже пытаясь улыбнуться, настаивал Джеордже.
Дан холодно посмотрел на отца. Глаза у него были такие же серые и ясные, как у Джеордже.
— Ну, если тебя это так интересует... Мы посылаем в Венгрию соль, там ее совсем нет. Привозим оттуда лампочки и другие товары. Дядюшка Октавиан занимает важный пост на железной дороге. Отвечает за перевозки угля. Он всегда может устроить один-два вагона. Кроме того, в этом дельце принимает участие брат дяди Октавиана Гаврил. Ты его, наверно, знаешь. Гениальный делец. Только слишком горяч. Не учитывает обстановки, хочет по-настоящему развернуть дело, а это пока невозможно. Помяни мое слово, лет через пять Гаврил станет богаче Малаксы или Неймана.
— А ты? Какова твоя роль во всем этом деле?
— Вложил часть капитала... Занял у тетки Эдит. Помогаю долларами и советами...
— Чем? .
— Идеями. Все приходится рассчитывать с математик ческой точностью. Возможности, риск-— одним словом, ты сам понимаешь. Особенно если учесть, что дядюшка Октавиан того и гляди натворит глупостей. В остальном он нам очень полезен — знает всех железнодорожников до самого Будапешта.
— И ты этим гордишься?
— Это довольно увлекательно...
Джеордже протянул руку, словно намеревался взять свой бокал, и, когда Дан наклонился, чтобы помочь ему, изо всех сил ударил сына кулаком по лицу. Из носа Дана брызнула кровь. Джеордже размахнулся еще раз, и на весь ресторан прозвучала звонкая пощечина.
Одним прыжком человек в кожаной куртке оказался у их столика. Он схватил Джеордже за шиворот и приподнял, как ребенка.
— Оставь, — глухо проговорил Дан, закрыв лицо руками. Кровь стекала у него между тонкими, бледными, почти прозрачными пальцами на подбородок и шею. — Оставь его... Это отец... Уйди!
Человек в кожаной куртке с сожалением отпустил Джеордже.
— Зачем же вы деретесь? — проворчал он. — Что за манера. Могли совсем изуродовать.
Он взял салфетку, обмакнул ее в ведерко со льдом и стал вытирать Дану лицо.
— Нос вроде цел, — продолжал он. — Удивляюсь, папочка угостил тебя по всем правилам. Мог на всю жизнь несчастным сделать. Ох, уж мне эти родители.
— Убирайся отсюда, или пристрелю, — процедил сквозь зубы Джеордже.
Человек с усиками хитро подмигнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159