— Ладно.
На следующий вечер Баничиу поджидал Луцу на краю деревушки, где ему пришлось выдержать настоящее сражение с собаками. Дождавшись девушку, он стал уверять ее в своих добрых намерениях и уговаривать приходить к нему ночью на чердак. Луца молча шла рядом, опустив голову.
— Сколько тебе лет?—поинтересовался Баничиу,
— Восемнадцать.
— Ну как, придешь?
— А если останусь тяжелой?
— Не останешься...
С этого дня Баничиу стал чувствовать себя почти пытливым. Днем он спал, а всю ночь до зари проводил С Лудой, потом снова засыпал, с опустошенной головой. Не раа ИМ овладевало беспокойство—не следовало связываться с девчонкой, благополучие порождает трусость. С Лудой он почти не разговаривал, лишь раз спьяну стал рассказывать ей о Германии, но девушка ничего не поняла. Она не могла представить, что на свете существуют еще другие страны. Иногда Луца, набравшись смелости, робко гладила его лоб большой мозолистой ладонью. Гозару относился к железногвардейцу по-прежнему, лишь раз, пьяный, как-то странно посмотрел на него единственным здоровым глазом.
— Эх, барин, испортили вы мне дочку, — сказал он.
— Ну и что же?
После событий на ярмарке Баничиу стал еще осторожнее. Он предупредил Луду, что убьет ее, если она обмолвится о нем хоть словечком, и поинтересовался у Гозару, что за люди остальные горцы.
— Люди как люди,— удивился тот. — С двумя руками, двумя ногами... Какие же еще?
Приезд барона придал Баничиу новые силы. Он не был честолюбив, и поэтому внимание и подчеркнутая любезность старика совсем его не трогали. Политические убеждения Паппа его не интересовали — он его даже не слушал; для него все кончилось с поражением Германии. Пока сопротивлялся хоть один гитлеровский солдат, Баничиу мог еще надеяться, а теперь придется ждать долгие годы, прежде чем появится новый Гитлер. Этот старый болван, барон, путается с англичанами и американцами. Там плутократия, масонство и разложение. Но Баничиу получил приказ перейти в полное распоряжение барона, и он с точностью выполняет его.
— Коммунистов необходимо призвать к порядку,— говорил барон. — Я считаю, что в этой области вы эксперт и не нуждаетесь в моих наставлениях. Я намерен действовать с вами рука об руку — я политически, а вы свои-ми особыми методами. Главное, не дать коммунистам победить. Речь идет не о моем имуществе, которым я в любой момент готов пожертвовать родине, а о принципе и о... я надеюсь, вы понимаете. Если грабеж состоится, проиграем на выборах. У вас есть свои люди в Лунке?
— Есть один — Блотор. Болван, каких мало. Прячется в сторожке у лесника. Я использовал его в драке на ярмарке. Остальные трое скрылись.
Они вызвали Пику и приказали ему составить список людей, на которых могли бы рассчитывать в Лунке.
— Господин поедет в Лунку. Но никто не должен об этом знать,— сказал барон, указывая на Баничиу.
— Понял, ваше благородие! Они могут остановиться у меня...
— Дети есть?
— Есть... дочка.
—- Тогда лучше в другом месте,-— отказался Баничиу.
— Можно у Клоамбеша... Люди состоятельные, дом большой. Единственного сына у них русские застрелили.
— Идет,— согласился Баничиу. — Ты отправляйся в село, поговори с этим... как там его. Прислушайся к разговорам, потом к ночи приходи за мной. Ступай!
Пику растерялся: разговор с бароном снова срывался. Может, это к лучшему? Что они там затеяли? Что могут сделать несколько человек против целого села?
Баничиу вернулся в поселок и приказал Гозару сходить за Блотором, объяснив, как нужно свистнуть, чтобы тот не убежал или не обстрелял моца. Когда Гозару ушел, Баничиу принялся за чистку автомата. Блотора он знал еще с тысяча девятьсот сорок первого года. Он один из всей Лунки принимал участие в железногвардейском путче в Араде. Второй раз они встретились только зимой тьн сяча девятьсот сорок четвертого года. Блотор работал на фабрике, но его выследили, и ему пришлось прятаться под мостами еле живому от голода и страха. Баничиу снабдил его деньгами на дорогу до Лунки и приказал спрятаться там до поры до времени.
Гозару вернулся с Блотором часам к десяти вечера. Длинная борода и вонючий овчинный полушубок делали Блотора неузнаваемым. В своей норе он совсем одичал, испуганно озирался, не мог сдержать дрожи в руках й захмелел от первого же стакана цуйки. Баничиу сообщил ему, что они вместе отправятся в Лунку на дело, затем усадил на стул и заставил Гозару сбрить ему бороду. Бритва была тупая, но Блотор молча выдерживал пытку. Только слезы струились по щекам, поблескивая в тусклом свете коптилки, Они ушли, сопровождаемые умоляющими взглядами Луды. Не вытерпев, она побежала вслед, отозвала Баничиу в сторонку и тихо сказала ему, что в усадьбу при-ехал человек, который не дает ей прохода.
Папичиу пожал плечами, порылся в карманах и, протянув девушке тысячу лей, обещал через неделю вернуться обратно. Потом он зашагал широким военным шагом. Маленький Блотор еле поспевал за ним, стараясь догнать и затеять разговор. Но на все вопросы Баничиу отвечал лишь невнятным бормотанием. Блотор продолжал бессвязно болтать. Он жаловался, что давно не видел женщин, что лесник гонит его, боясь попасть в беду. В конце концов терпение Баничиу лопнуло. Он подождал, пока Блотор поравняется с ним, и схватил за шиворот.
— Послушай, ты, скотина. Я командир нашего движения по всему уезду. Как ты смеешь говорить со мной, когда я тебя не спрашиваю? А? Чтобы этого больше никогда не повторялось!
Когда они дошли до креста у околицы села, из кустов поднялась человеческая тень.
— Это я — Пику,— раздалось в темноте. — Здравия желаю! Все в порядке. Будете жить у Клоамбеша. Это ты, Блотор? Да, здорово ты изменился. На улице ни души, все словно С ума сошли, торчат в корчме, языки чешут. Запись продлится еще три дня, потом приедет землемер, и крестьяне начнут пахать баронскую землю.
— Черта с два начнут,— хохотнул Баничиу. — Как пойдем?
— Да вдоль протоки.
— Блотор, у тебя есть оружие?
— Есть, ваше благородие! Вот оно! — И он вытащил из штанины обрез.
— Ну, этим ты, пожалуй, сам застрелишься,— заметил Баничиу.
— Я дам ему немецкий автомат и сколько угодно патронов,— предложил Пику. — Все село с автоматами.
Шли в обход, по задворкам, потом спустились в русло пересохшей протоки. Идти было трудно, ноги цеплялись М коряги, сухой камыш стегал по лицу. Неожиданно займи в мягкую, как мамалыга, трясину. Блотор увяз и мог выбраться, пока Баничиу не вытащил его за шиворот, как щенка. Наконец поднялись на дамбу, крадучись пересекли большой ухоженный огород и вошли во двор Клоамбеша.
В доме не светилось пи одного огонька. Пику поднялся на крыльцо и несколько раз осторожно посхучал в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159