— Я побил его, Анна...— злобно бормотал Михай.— Может, жалеешь?.. И тебе, если захочу, тоже раскрою череп.
— Молчи и спи! — прикрикнула Анна. — Чего только не придет тебе в голову, дурень!
После того как Михай захрапел, Анна вышла во двор и, прислонившись лбом к стволу сливы, долго плакала, сама не зная отчего. Михай проснулся на другой день лишь к обеду, с тяжелой головой. Он возился во дворе — приладил к плетню новые прутья, срезал с деревьев несколько сухих веток. Смотреть Анне в глаза ему было стыдно, но подозрение не покидало его. А что, если... И в армии об этом каждый поговаривал: «Мы здесь сохнем, а дома бог знает кто с нашими женами милуется».
Некоторое время отношения между ними оставались натянутыми. Михай прикидывался обиженным, чтобы не показать, как он стыдится своих подозрений. Гордая по натуре, Анна не хотела показывать, что ей больно. Она готовила, хозяйничала, а ночью, когда муж горячо ласкал ее, сжимала зубы и старалась казаться бесчувственной, как камень.
Миклош провалялся целую неделю с компрессами, потом снова вышел на работу.
При всем народе он поклялся убить Михая Моца, как собаку. Остальных Миклош простил. Он ходил как одурелый и все твердил своему другу — венгру-писарю:
— Помру, коли с ним не рассчитаюсь.
Когда начались весенние работы и Михай пришел вместе с Анной, Миклош позеленел.
— И ты явился... — пробормотал он сквозь зубы.
— Как видишь,— спокойно ответил Михай.
— Ну ладно же...
Через несколько дней Анна поняла, что она забеременела, и всю ночь не могла сомкнуть глаз. Рядом спокойно и ровно дышал Михай. «Спит»,— подумала она и тихо заплакала, стараясь не всхлипывать и не вздыхать. Только слезы стекали по щекам на подушку.
— Ты чего плачешь? — неожиданно прозвучал в темноте испуганный голос Михая. — Обидел кто?
— Кажется, я понесла,— пролепетала Анна, тесно прижавшись к мужу.
4
Примерно через неделю после этого помещичья телега, на которой Михай возил навоз, неожиданно сломалась среди дороги. Михай растерялся. Кнут, занесенный над испуганно храпевшими лошадьми, повис в воздухе. Как раз в это время мимо проезжал Миклош. Заметив неладное, он осадил коня и заговорил, глядя куда-то в сторону:
— Что ты наделал? Теперь придется тебе платить, и немало. Телега хорошая. Только в прошлом году купили на ярмарке в Дебрецене. И как это ты ухитрился сломать ее на ровной дороге?
Михай подозревал, что все это подстроил Миклош, но доказательств у него не было.
Вскоре жандарм застал Михая за ловлей рыбы в Теузе на берегу, входившем в имение помещика. Все беспрепятственно ловили здесь рыбу, но Михаю этого не простили. Его оштрафовали, а так как денег у него не оказалось, сборщик налогов явился на дом, чтобы описать часть имущества. Михай просто не понимал, что с ним происходит, но после возвращения из армии все шло у него шиворот-навыворот.
Анна больше не выходила на работу. Приближались роды. Она подурнела, лицо покрылось желтыми пятнами. Походка у нее стала тяжелой, неуклюжей, и Михаю больно было смотреть на нее. Потом он успокоился, решив, что такова уж участь женщины — в муках рожать ребенка. У него и без того голова шла кругом от забот, чтобы огорчаться еще из-за нее.
Как-то в базарный день Михай вернулся из Ара-да задумчивый. Весь вечер он копошился во дворе, не находя себе места, а ночью неожиданно заявил Анне:
— Жена, а не поехать ли нам в Америку?
— Куда? — испуганно вскрикнула Анна. — Спаси и помилуй боже, Михай, что с тобой?
— Я разговаривал кое с кем в Араде... Люди говорят, что дорога туда оплачивается, а доберешься — бери земли сколько душе угодно, сумей только ее одолеть...
— Как же мы оставим родное село? — сурово спросила Анна. — Как поедем на край света?
— Многие уехали...
— Это их дело...
Михай больше не заговаривал об отъезде, но становился все больше озабоченным.
Половина заработка за весь этот год полетела к черту, молча прикидывал он. Придется платить за сломанную телегу, штраф за рыбную ловлю, да, кроме того, Миклош обвинил его в порче коня, которого он ударил по ноге рукояткой вил.
Михай заметил, что люди, прежде уважавшие его, теперь разговаривали с ним свысока. Когда он подсаживался к их столику в корчме, люди замолкали, давая понять, что он им мешает. Постепенно он попал в одну компанию с Крэчей и Пикуцей — последними людьми села.
В начале мая Анна родила мальчика, которого окрестили Тодором. Ребенка не с кем было оставлять, так что Анне пришлось бросить работу и целыми днями сидеть дома. Отчаявшись, Михай послал весточку брату в Солонок, где тот вел мелкую торговлю. В письме грозился наложить на себя руки, если Иосиф ему не поможет. Михай надеялся, что брат одолжит ему денег на покупку одного-двух югэров земли.
Через несколько месяцев пришел ответ. Иосиф советовал Михаю переехать на берег Тиссы и поступить на службу в имение помещика Аладара Борнемизы. Михай и Анна перечитывали письмо, пока не заучили его наизусть. Сердце у них разрывалось, но они Понимали, что это единственный выход. Анна была снова беременна.
и Михай хотел подождать до родов, но она запротестовала.
— Хватит здесь торчать. Если уж нам суждено стать слугами, так лучше на чужбине. Там хоть смеяться никто над нами не будет.
Анна видела, что Михаем овладевает смертельный ужас, по мере того как приближался срок окончательного решения, и старалась всячески ободрить его, хотя только она одна знала, как ей самой было тяжело.
— Мы не останемся там надолго, Михай... Вернемся обратно с большими деньгами... Венгрия не Америка. Детям будет хорошо, и мы состаримся с ними рядом. Напиши Иосифу, что приедем. Слышь, муж, не тяни!
Михай смотрел на жену с удивлением и не узнавал ее — такой она стала злой. Черные глаза Анны потускнели и вспыхивали лишь изредка, да и то от ярости.
— Ничего! Мы еще им покажем, кто мы такие...
Михай не знал, что несколько дней назад, возвращаясь от колодца, Анна столкнулась с Миклошем. Тот по-прежнему выглядел молодцом, хоть и постарел. Волосы у него поредели, а усы свисали, как пучки нерас-чесанной конопли. Миклош остановился, подбоченился и захохотал, скаля желтые от табака зубы.
— А... божья тварь. Стала как щепка. Опять брюхатой ходишь. Видать, муженек твой не теряет времени даром. Не была бы дурой, гуляла бы теперь в барынях...
Анна крепко, по-мужски выругалась и пригрозила, что разобьет о его голову кувшин.
— Квакаешь, как жаба, будь ты проклят!
Но дома, уложив Тодора, она взяла зеркало, подошла к окну и долго рассматривала погрубевшее от ветра лицо, две преждевременные морщины, перерезавшие лоб. Внутри ее словно что-то оборвалось. Еще недавно она была беззаботной сумасбродной девчонкой, отплясывала хору, а теперь, так и не узнав никаких радостей, вдруг оказалась старой, некрасивой и сморщенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159