— Когда же вы наконец управитесь? — заорал с высокого крыльца Иосиф.— Да потише, не то отца разбудите.
Бык примчался к набитому соломой сараю и с такой силой ударил рогами в один из столбов, что ветхое строение зашаталось. Тогда в чердачной дверце появилось смуглое, заросшее щетиной, заспанное лицо Эзекиила. Накануне он вдребезги напился у самогонщика и настроился переночевать у одной разбитной бабенки, но его опередили двое других. Ему стало лень вступать с ними в драку, и он уступил. Теперь Эзекиил стоял на лестнице чердака и был так уродлив со своими свисающими почти до колен руками, сутулой спиной и выпяченным щетинистым подбородком, что у матери, которая увидела его с крыльца, болезненно сжалось сердце. Когда же он обрушил на быка целый поток непристойных ругательств, ей захотелось заткнуть уши.
Вот уже два года, как Эзекиил неожиданно превратился из молчаливого, мрачного, но послушного парня в то, что он представлял собой теперь. И все это время старуха не находила себе места от страха, как бы Гэврилэ, выходивший из себя из-за одного бранного слова, не узнал, что Эзекиил пьет, ходит на хору, дерется, пристает к женщинам и целыми ночами играет в карты. Она была уверена, что рано ИЛИ поздно этот страшный день наступит. Старуха изо всех сил старалась сделать так, чтобы отец с сыном встречались как можно реже, чувствовала себя виноватой и не знала, кого она больше боится — старика или Эзекиила.
— Дерьмо вы, а не люди! — кричал Эзекиил на братьев, разбежавшихся по углам обширного, как выгон, двора.
— А ты сам поймай! — смеясь, подзадорил брата Даниил. Несмотря на обиду, он боялся сердить Эзекиила.
— И поймаю! Неужто я тебя, охальника, не словлю,— обратился ой к быку, который стоял у сеновала, грозно опустив голову, готовый кинуться на обидчика.
Не успел Эзекиил спуститься на последнюю ступеньку, как бык ринулся на него, но в ту же секунду смельчак схватил конец веревки, отскочил в сторону и стал дергать изо всех сил. Рев быка перешел в болезненное мычание, но парень безжалостно дергал веревку из стороны в сторону, пока из ноздрей животного не потекла кровь.
— В своем ли ты уме, Эзекиил? — закричала старуха.— Зачем мучаешь скотину? Оставь в покое быка! Слышишь?
— Подожди, дай я проучу его,— засмеялся Эзекиил, обнажив белые острые зубы, но все же послушался мать — отвел присмиревшего быка в стойло, привязал к кормушке и принялся чистить скребницей.
— С кем захотел тягаться, сопляк! — насмешливо приговаривал он.— Куда тебе, рыжему, до меня.
Но работа скоро наскучила Эзекиилу. Он вышел в сад, уселся на солнышке и сладко потянулся.
— А мне сегодня жрать не дадут? — неожиданно гаркнул он. Эзекиил ел вместе с родителями, Марией и тремя младшими братьями в отличие от женатых).
— Сейчас, сыночек, сейчас,— заспешила мать, спустилась с крыльца и протянула руку, словно хотела приискать Эзекиила, но не решилась.— Батюшка прошептала она, надеясь, что это обеспокоит сына, только холодно улыбнулся.
Что с ним?
Лежит...
К бабам, наверно, ходил,— бросил Эзекиил и тут же пожалел — мать молча отвернулась и вошла в летнюю кухоньку.
Эзекиил скрутил цигарку, не нашел спичек и послал за ними младшего из братьев — восьмилетнего Лазаря. Тот быстро вернулся и протянул ему коробок.
— А ты почему не в школе? — удивился Эзекиил.- Или тоже захворал?
— Сегодня в школе собрание, и нас распустили.
— Что еще за собрание?
— Землю людям раздают.
Но Эзекиил уже не слушал брата. Цигарка не раскуривалась, и кровь сразу ударила ему в голову.
— Лазарь,— нахмурившись, сказал он.— Хочешь, что-нибудь вырежу?
— Вырежи,— неуверенно проговорил мальчик.
— А что вырезать?
— Что хочешь...
— Говори, что тебе хочется,— гаркнул Эзекиил.— Говори, что хочешь, или...
— Ружье.
— Брось, оно еще успеет осточертеть, как мне осточертело. Другое что-нибудь...
— Тележку...
— Хорошо...
Эзекиил вытащил большой перочинный нож с роговой ручкой и множеством лезвий, взятый им у пленного венгерского офицера, сходил в конюшню за куском дерева и принялся за работу. Вырезал он очень ловко, и Лазарь с удивлением смотрел, как быстро летят стружки из-под ножа брата, но еще больше удивила его неожиданная доброта Эзекиила. Остальные братья, увидев их вместе, глазам своим не поверили и позвали мать, чтобы и она посмотрела. Старушка растрогалась, прослезилась и стала шептаться с Ириной, женой Давида, как хорошо было бы женить сына. Невестка, смертельно ненавидевшая Эзекиила за то, что он пристал к ней как-то вечером, а когда она отчаянно завопила, так ущипнул ее, что она едва не потеряла сознание, равнодушно кивала головой. Она знала, что в Лунке не найдется девушки, даже из цыган, которая согласилась бы пойти за Эзекиила. Знала об этом и старуха, но тем не менее часто мечтала о женитьбе сына, находя успокоение в этих мечтах.
Старуха вынесла во двор завтрак и снова прослезилась, увидев светловолосую головку Лазаря рядом с черти жесткой гривой Эзекиила.
— Припеси-ка мне лучше .цуйки,--неожиданно обратился Эзекиил к матери.— Держите выпивку в доме ТОЛЬКО для чужих!
— Грех это, дорогой... Знаешь ведь...
— Какой грех? Глупости баптистские.
— Я принесу, братишка, знаю, где стоит,— вызвался Лазарь, но мать схватила его за руку и как следует тряхнула.
— Сиди смирно, я сама...
Она принесла полную бутылку цуйки и дала сыну, с укоризной глядя ему в глаза. Эзекиил глотнул раз, другой и поставил бутылку рядом. С улицы донесся звонкий, как серебро, смех Марии. Девушка возвращалась с водой от колодца с двумя подругами. Всю дорогу они только и говорили о драке, учиненной Флорицей Моц, этой кроткой овцой, неожиданно обернувшейся бешеной кошкой. Мария прошла своей гибкой походкой через двор.
— Что это с тобой стряслось? — крикнула она Эзекиилу.— С детьми играешь? — Подошла к нему и стала рассказывать о том, что произошло у колодца, и о собрании в школе, где делили баронскую землю. Девушка не заметила, как вздрогнул Эзекиил. Он отложил в сторону дощечку и нож, схватил бутылку и сделал большой глоток. Мария вдруг побледнела, поперхнулась и закрыла рот ладонями. Мать, следившая за происходящим из окна кухни, подошла к дочери и подозрительно посмотрела на нее.
— Что это с тобой? — сухо спросила старуха.
— Ничего... запах. А с каких это пор у нас в доме пьют цуйку.
— Да вот твой братец выпить вздумал с утра пораньше.
Мария почувствовала, что силы оставляют ее под печальным и испуганным взглядом матери. Девушка прислонилась к стене и вся напряглась, чтобы не закрыть глаза.
— Значит, дают все-таки землю? Зачем же отец говорил, что не будут давать, что не бывать этому? С чего он веял?— выпалил Эзекиил, вскочил на ноги и подошел к Марии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159