– Да, леди Момпессон, – отозвался он, меряя меня высокомерно-любопытным взглядом.
– Она покидает этот дом сегодня же – еще до полудня.
– Слушаюсь, миледи.
– Я лишусь уважения к самой себе, – воскликнула я, – если в присутствии третьих лиц безропотно стерплю подобную несправедливость и не заявлю недвусмысленно, что отвергаю все выдвинутые против меня обвинения.
С этой минуты леди Момпессон больше не смотрела на меня и не обращалась ко мне. Она сказала управляющему:
– Проследите, чтобы она перед уходом не встречалась с мисс Генриеттой.
– Какая жестокость! – воскликнула я. – Неужели мне нельзя объяснить ей, почему я так внезапно ее покидаю?
Леди Момпессон все так же не смотрела в мою сторону.
– Не оставляйте ее одну, пока она не уйдет. А потом доложите мне.
Пораженная таким обращением, я не могла двинуться с места, пока мистер Ассиндер не взял меня за руку и не вывел из комнаты. В холле он послал лакея за экономкой, они вместе последовали за мной в мою комнату и наблюдали, как я паковала вещи. Больше всего меня терзало то, что я должна покинуть Генриетту, не простившись и ничего не рассказав о происшедшем; страшно было подумать, что до нее дойдут слухи, которые опорочат меня в ее глазах. Я надеялась послать ей записку через Фанни, горничную, которая прислуживала Генриетте и ее двоюродной бабушке, но мне не представилось случая.
Был вызван наемный экипаж, и мистер Ассиндер с экономкой погрузили туда меня и мои вещи, словно я была горничной, попавшейся на краже белья. Все слуги должны были решить, что меня обвиняют в чем-то ужасном; не хотелось и думать о том, как управляющий станет расписывать в разговорах сцену между мною и моими прежними нанимателями. На глазах у своих врагов я старалась не расплакаться, но когда оказалась одна в карете, дала волю слезам. Кучер убрал подножку и заглянул в окошко экипажа, чтобы спросить, куда меня везти, и тут только я в полной мере осознала свое несчастье, подумав о том, что мне некуда идти и неоткуда ждать помощи. Я распорядилась везти меня на мою прежнюю квартиру на Коулман-стрит, хотя знала, что жить там больше одного-двух дней мне не по карману. Квартальное жалованье было получено всего три недели назад, и от него еще сохранилась малая толика, поэтому после уплаты кучеру у меня осталось три фунта и несколько шиллингов – все мое земное достояние.
В доме миссис Малатратт я провела эту ночь и следующую, а днем искала жилье подешевле и какую-нибудь работу. Я обращалась в два (всего их три) бюро по найму за вакансией гувернантки, но клерк даже не стал вносить меня в книги. В третьем клерк любезно сделал вид, будто регистрирует меня, но не более того. Стало ясно, что леди Момпессон сдержала свое слово, да и в любом случае найти подходящую вакансию без рекомендации с прежнего места работы практически невозможно – в этом я убедилась, когда попробовала действовать через объявления в газете. Трудность заключалась в том, что, не имея рекомендаций от прежнего нанимателя, я не могла объяснить, чем занималась со дня ухода из школы в Портсмуте по настоящее время, и потому ни одна порядочная семья не согласилась бы взять меня к себе.
Я перебралась в дешевое жилье; тут-то и случились известные вам разногласия с миссис Малатратт из-за вещей, которые я оставила у нее в прошлом году: стоили они немало, и я решила их продать, а она внезапно потребовала ни с чем не сообразную плату за их хранение.
Дальнейшую мою историю можно рассказать в двух словах. Несколько раз я меняла жилище, чтобы было по карману, сбережения таяли, пришлось заняться ручным трудом. Жила я впроголодь, когда перебралась сюда, сразу заболела лихорадкой, от голода и болезни совсем ослабла и, наверное бы, умерла, если бы меня не выходила миссис Пичмент.
За месяц-другой до встречи с вами меня посетила особа, судя по всему считавшая себя моим давнишним другом; она немало потрудилась, чтобы найти меня через миссис Малатратт. Это была не кто иная, как миссис Первиенс, которая явилась, чтобы предложить мне деньги и помощь. Я отклонила и то, и другое, поскольку на досуге обдумала события той роковой ночи и полагаю, что в разыгранном спектакле она сыграла отнюдь не благовидную роль.
КНИГА IV
ЛИЦА ИЗ ПРОШЛОГО
Глава 41
И вновь я приглашаю вас последовать за мною в древнюю контору у заброшенной верфи, где в личном кабинете мистер Клоудир, налившийся краской, кричит на мистера Сансью:
– И куда же, к черту, она делась?
– Точно не знаю, но…
– Найдите ее! Вы меня обманывали, Сансью. Вели нечестную игру. Вы обязались отдать ее в мои руки. Под ложные посулы брали у меня деньги, а такого я терпеть не намерен. Со всех сторон одни мошенники. Не осталось в Англии ни правды, ни справедливости. Всю жизнь, с младенчества, меня только и делают, что надувают!
– Прошу, учтите, чем я ради вас рисковал, мистер Клоудир. Из-за попытки похищения Барбеллиону стало известно, что я его предал. А он такой человек, которого нам, юристам, приходится опасаться. Он может меня уничтожить. Но, дорогой сэр, я найду ее, не бойтесь. И тогда, не забывайте, у меня имеется ее вексель.
– А что, если Барбеллион доберется до нее первым? Знаете, как долго я трудился, чтобы перехитрить этих треклятых Момпессонов?
– Я найду ее первым, обещаю. У меня есть союзник, которому она доверяет.
Старый джентльмен поднимает брови:
– О ком вы говорите? – Он подходит ближе и заглядывает адвокату в лицо: – Кто он?
– Не спрашивайте.
– Это еще почему?
– Потому что я обещал хранить в тайне имя этого человека.
Тут стукает парадная дверь, и в наружной конторе слышатся быстрые шаги.
В кабинет бесцеремонно врывается красный, взволнованный мистер Валльями:
– Я нашел ее! Нашел!
Он оборачивается и делает знак; в комнату, шаркая ногами, входит горбатый коротышка в засаленном бенджамине, с меховой шапкой в руках. На старого джентльмена он смотрит немного искоса, словно опасаясь прямого взгляда, и тянет себя за прядь волос на лбу.
– Давайте, Эйсханд, – подбадривает его Валльями. – Расскажите эту историю мистеру Клоудиру.
Незнакомец шаркает ногой:
– Ну, дело было так. Мистер Валльями как раз пришел посмотреть книги, я предъявил ему вот это и сказал про молодую женщину, хозяйку. Это молодая женщина с мальчиком.
Еще не договорив, он извлекает из кармана какой-то предмет и кладет себе на ладонь. Мистер Сансью наклоняется, чтобы его разглядеть, но старый джентльмен не сводит своих сверкающих глазок с черт ростовщика.
Ну вот, гляжу я и думаю: а ведь лицо-то словно бы знакомое. Но припомнить все же не могу. Ладно, было это семь или восемь месяцев назад, и с тех пор она каждый месяц приходила заплатить проценты. Фамилия – Хафмун. И я все напрягал голову, но без толку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172