– Теперь я никогда не верну себе медальон, – не успокаивалась матушка.
Видя, как она взволнована и обессилена, мисс Квиллиам уложила ее в кровать, напоив предварительно (что мне не совсем понравилось) сильным снотворным.
Когда матушка заснула, мы с мисс Квиллиам отошли к окну и стали шепотом переговариваться. Время от времени мы бросали взгляды на кровать, где, в бледном лунном свете, лицо матушки казалось совсем юным, так что мы оба походили на встревоженные родителей, которые совещаются у постели ребенка.
– Это ведь был не просто грабеж? – начала мисс Квиллиам.
Я покачал головой.
– Им нужен был документ, который хранит твоя матушка?
Я кивнул, не видя беды в том, чтобы это подтвердить.
– Можно спросить, что это за документ?
Помня предательство Биссетт, я заколебался. Но ведь мисс Квиллиам заслуживала доверия?
– Мне об этом мало известно, – ответил я, – только то, что это кодицилл – дополнение к завещанию.
Она проговорила серьезно:
– Ты слишком молод, чтобы возлагать на тебя такую ношу, но должна сказать, что, по-моему, сил у твоей матушки хватит ненадолго – я подразумеваю силы и телесные, и душевные.
Я кивнул.
– Не знаешь ли ты какого-нибудь способа добыть денег? – Увидев, что я колеблюсь, она подсказала: – Если этот кодицилл кому-то так нужен, нельзя ли его продать?
Мне вспомнилось, с каким подозрением я отнесся к такому же вопросу от мистера Сансью, но ведь мисс Квиллиам не знала ничего сверх своих догадок?
– Когда-то нам предлагали за него деньги, – отвечал я. – Но матушка отказалась его продать, хотя сумма была очень большая.
– Понимаю, ты не хочешь упоминать имена. Но скажи, не они ли стоят за нападением?
Поскольку мисс Квиллиам знала Момпессонов, я считал излишним скрывать, что речь идет о них, однако это была не моя тайна.
– Не думаю, что это их работа. Как бы то ни было, моя матушка вскользь упоминала, что существует, похоже, другая сторона: человек, который очень заинтересован в этом документе и, чтобы завладеть им, не погнушается никакими средствами.
Я поведал ей о попытке похитить меня из деревни и о чудовищно высоком человеке, замешанном как будто в обоих покушениях.
Матушка говорит, если наш враг завладеет документом, нам будет грозить опасность, потому что воспользоваться им он сможет только в том случае, если нас обоих не будет на свете.
– Очень странно. Я мало знаю юриспруденцию и даже не представляю себе, как такое возможно. Как жаль, что нет больше под рукой наших друзей-законников.
Тут я покраснел: неловко было скрывать от нее знания, полученные от двух джентльменов.
– Но каковы будут последствия, – продолжала мисс Квиллиам, – если документ достанется стороне, которая предлагала его купить?
– Матушка говорила, что они уничтожат документ, поскольку – не знаю уж, как – он угрожает их интересам.
– Странность на странности. Если, согласившись на их предложение, вы поправили бы свои дела и одновременно избавились от опасности, почему же матушка его отвергла?
– Не знаю, – сказал я, краснея. Не признаваться же было: я сам отговорил матушку от этого, поскольку смыслил уже кое-что в законе о наследовании недвижимости.
– Тогда как ты думаешь, не должны ли мы уговорить ее, чтобы она продала документ?
«Что ей известно?» – думал я, глядя в ее серые глаза, такие ясные, что невозможно было заподозрить ее в каких-то скрытых соображениях. По многим причинам (не во всех я даже отдавал себе отчет) я предпочитал не рассказывать о возможностях, на которые мне открыли глаза мистер Пентекост и мистер Силверлайт. И она, конечно, была права в том, что в нашем тяжелом и опасном положении самым разумным выходом было продать кодицилл Момпессонам.
– Наверное, – признал я.
Было уже очень поздно, и мы отправились на покой. Но мне не спалось, и я лежал, раздумывая, доверять ли мисс Квиллиам, и перебирая некоторые загадочные обстоятельства из ее истории. Как получила она работу у Момпессонов? Как могла, в свой первый приезд в Лондон, снять дорогостоящее жилье у миссис Малатратт? И потом, что касается сундуков: когда мы впервые к ней явились, она говорила, что в них не было ничего ценного, а по рассказу выходило совсем наоборот.
На следующее утро (оно выдалось солнечным, хотя потихоньку собирались облака) мы встали и позавтракали поздно. Потом мы с мисс Квиллиам заговорили с матушкой о том, чтобы продать кодицилл.
Я спросил, как она думает, по-прежнему ли заинтересована в нем сторона, желавшая его купить.
– О да, – ответила она. – Думаю, еще больше, чем прежде.
Однако, услышав, что, раз так, мы могли бы предложить им документ, матушка встревожилась:
– Нет, Джонни, я не могу этого сделать.
– Почему? – воскликнул я.
– Я дала обещание своему отцу. Он так долго старался его получить. И это стоило ему… стоило ему жизни.
– О чем ты говоришь, мама?
– Не спрашивай! – вскрикнула она. – Зря я это сказала.
– По крайней мере, объясни, что ты ему обещала?
– Что буду хранить документ и передам моему наследнику.
– Тогда, выходит, он на самом деле мой?
– Будет твоим, когда тебе исполнится двадцать один год.
– Но почему твоему отцу было так важно, чтобы кодицилл перешел ко мне?
Посмотрев на меня с упреком, она наконец произнесла:
– Ты не прав, Джонни, зря ты меня заставляешь это рассказывать. Но если уж тебе приспичило, дело в том, что с его помощью наша семья сможет вернуть себе крупное состояние, которое у нас обманом отняли много лет назад.
– Так я и думал! – взвился я. Выходит, мистер Пентекост и мистер Силверлайт были правы! Я взмолился: – Как это, расскажи!
Она качнула головой:
Не стану. Да я этого и не понимаю. Слишком запутанная история. Есть письмо, в котором все объясняется.
Я знал это, поскольку помнил, как много лет назад нашел в шкатулке письмо и впервые обратил внимание на фамилию Хаффам.
Заметив, что я колеблюсь, мисс Квиллиам произнесла:
– Мы с Джонни думаем, что документ нужно продать.
Нехотя я вернулся к своему прежнему намерению и, с помощью мисс Квиллиам, стал убеждать матушку, что ее отец, беря с нее обещание, стремился к благополучию своей дочери и ее наследников, а в настоящее время ради этого самого благополучия стоит не сохранять документ, а напротив, продать его. Более того, если матушка хранит кодицилл для меня, то он в некотором смысле мой и мне решать, как поступить с ним.
Она заколебалась, и я продолжил наступление:
– Пока он у нас, мы в опасности. На нас могут снова напасть.
Это напугало матушку, и она наконец согласилась продать документ. Мы с мисс Квиллиам исподтишка обменялись торжествующими взглядами.
– Мама, – предложил я, – не скажешь ли теперь мисс Квиллиам, что за люди желают купить кодицилл?
– Ты их знаешь, Хелен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172