Откуда он мог узнать, что я лгал? И почему его этот заботило?
С улыбкой, пугавшей больше, чем злобная гримаса, он пробурчал:
– Скажи нам правду.
Я помотал головой:
– Я сказал.
Он откинулся назад:
– Поглядим.
В Ньюгейт мы прибыли среди ночи, однако застали перед Дверью Должников большую толпу; люди переминались на холоде и терли руку об руку. Когда мы приблизились, я услышал удары молотка. Мы с трудом протиснулись вперед, Сэм великодушно поднял меня себе на плечи, и я увидел Новый Люк – старинную виселицу, которая стояла обычно в Пресс-Ярде, а теперь была собрана на Ньюгейт-стрит, перед тюрьмой. Пока мы ждали, мои сотоварищи зубоскалили насчет того, по какой цене пойдут различные части тела осужденного, когда его рассекут на куски. Почему они взяли этот тон – чтобы скрыть свои чувства? Их действительно нисколько не волновало, что в эти самые минуты в нескольких шагах от нас два человека (был и еще один приговоренный) ожидали в своих камерах шагов шерифа и его помощника? Что один из осужденных был некоторым из них приятелем (пусть даже он их предал), а также возлюбленным одной из женщин?
В толпе уже сновали торговцы, которые выкрикивали «жалобные стенания» и «песнь смертника» – то и другое якобы сочинения одного из приговоренных, хотя, как заверила меня Салли, Пег не умел даже подписываться. Вдобавок они сбывали весьма причудливую биографию, о лживости которой лишний раз свидетельствовало описание казни, там содержавшееся.
– Он продал свое жизнеописание, чтобы оплатить похороны, – пояснил Сэм.
– Того, что останется для похорон, – жизнерадостно дополнил Уилл.
Ровно в семь поблизости зазвонил колокол, толпа ответила приглушенными возгласами радости.
Я узнал колокол и обернулся. Позади возвышалась церковь Сент-Сепалке, где мы с матушкой останавливались после своего бегства от мистера Барбеллиона, когда мисс Квиллиам привела его на Орчард-стрит. Я понял теперь, почему ее испугал монотонный безжалостный перезвон, знакомый каждому лондонцу: поминальный звон по тем несчастным, кому пришлось при жизни внимать собственным похоронным колоколам. Чуть в стороне находилась вывеска «Головы сарацина», которая тоже почему-то встревожила матушку.
– Теперь их ведут в пресс-камеру. – Лицо Барни выражало напряженное внимание. – Кандалы снимают, связывают руки.
За минуту до восьми у Двери Должников послышался шум. В толпе перед нами раздались приветственные выкрики.
– Что там, Джон? – взмолилась Салли, поскольку с плеч Сэма я видел происходящее лучше всех.
– Это они! – объявил я. – Несколько человек, некоторые в темно-зеленых ливреях и с пиками.
– Это шериф с помощниками, – сказал Джек.
Я описал остальных, в которых мои компаньоны опознали начальника тюрьмы и судейского чиновника.
– Вышел еще один, в маске! Это второй осужденный?
– Нет, это Калкрафт! – усмехнулся Барни.
Конечно. Скрывать лицо под маской пристало скорее палачу, чем осужденному.
– Пега ты узнаешь, стоит лишь увидеть! – добавил Барни, и остальные засмеялись.
Он сам не подозревал, насколько окажется прав: из дверей уже появился человек в обычном платье, со связанными впереди руками, ступавший немного неловко. Я не сразу понял почему.
Боб крикнул:
– А ногу-то за что! Она ни в чем не виновата!
У него была деревянная нога – «пег»! Вот откуда взялась его злобно-насмешливая кличка!
– Блускин! – вскрикнул я, поскольку это был он.
Раскаты хохота вслед за шуткой Боба заглушили мое восклицание; услышал его только Джек, смеривший меня таким взглядом, который я не забуду до конца жизни.
Смех перешел во всеобщие крики: «Шапки долой!» Барни и Сэм, последовав этому призыву, сняли шапки и взяли в руки. Джентльмен, стоявший перед нами, остался в своем цилиндре.
Барни подался вперед и сбил цилиндр на землю.
– Из-за вашего чертова цилиндра мне ничего не видно! – крикнул он.
– Храбрец или дерьмо? – вопросил Боб.
Я объяснил, что не вижу лица Пега, потому что головаего опущена и повернута в сторону.?
– А что же тебе видно, Джонни? – нетерпеливо осведомилась Салли.
– Рядом с ним идет джентльмен в церковном облачении и как будто читает вслух по книге.
– Это ординарий, и читает он заупокойную службу. – В голосе Сэма слышалась некоторая удовлетворенность, а также почтение.
Похоронный звон все это время не умолкал, огромная толпа издавала только слабый ропот, словно все одновременно затаили дыхание. Процессия с приговоренным двинулась к страшному сооружению. Участники взошли по ступеням, и арестант вышел вперед, как актер, который собирается произнести монолог. Казалось, его глаза смотрели прямо на меня. Подняв связанные запястья, он потряс ими перед толпой, ответившей ему ревом. Казалось, он ухмылялся. Толпа снова затаила дыхание.
Барни хлопнул Боба по плечу:
– Выигрыш мой! Я знал, что Пег не сдрейфит.
По настоянию моих компаньонов я описал, как полицейские подвели обреченного к люку. Потом палач накинул ему на лоб капюшон, который свесился, закрыв ему глаза, и вложил в руки белый платок.
– Когда он уронит платок, – шепнул Барни, – Калкрафт выдернет болт.
Кто-то – шериф? – крикнул:
– Тихо!
Молчание длилось целую вечность. Я увидел, как затрепетал платок, и на миг закрыл глаза; тут же раздался чудовищный тысячеустый рев. Я поднял веки: тело раскачивалось, как кукла, коленей было не видно, они находились ниже уровня помоста. Барни испустил протяжный вздох.
– Слава богу, – произнесла Мег, – сразу и без мучений.
Она разрыдалась.
– Теперь они вздернут второго, а в девять перережут веревки, – объяснил Сэм. – Калкрафт снимет одежду, и их повезут в анатомичку. Кто за то, чтобы пойти посмотреть?
Мег замотала головой. К горлу у меня подступил ком. Я слез с плеч Сэма и нырнул было в толпу, но Барни меня поймал. Он крепко держал меня, пока вешали другого осужденного; смотреть я на этот раз не пытался. Все так же не отпуская меня из рук, Барни подозвал наемный экипаж. Часть компании осталась, чтобы наблюдать за рассечением тел, другие отправились вместе с нами домой. На обратном пути мои спутники налились, пошли ссоры, но Джек не спускал с меня пристального взгляда, и в голове у меня вертелась одна мысль – как бы сбежать.
Глава 60
Днем Барни, Сэм и Джек внезапно вошли в Красную комнату, где собралась почти вся команда, и хлопнули в ладоши, требуя внимания.
– Это будет сегодня! – крикнул Барни.
Все разом заговорили, смеясь и улыбаясь, словно от большой радости, но кое у кого в глазах я заметил испуг.
– Что кому делать, все знают, – проговорил Сэм. – Готовьтесь.
И они взялись за приготовления: женщины наряжались, красились, пудрились, мужчины (кроме Уилла и Боба, которым выпало остаться и следить за домом) тоже украшали себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172