– Идем, – Томас поднимается на ноги, – а то как бы не поссориться со скуки. Отправимся к Уэзерби.
На Генриетта-стрит они дергают колокольчик у темной дверцы, укрепленной железными накладками. В двери открывается окошко с железной решеткой, и чей-то голос спрашивает:
– Кто там?
– Свои, – отвечает сэр Томас. – Мы от Стэнхоупа Маунтгаррета.
Он подмигивает приятелям.
– Входите по одному, – отзывается невидимый страж, скрипит засов, с шумом падает тяжелая цепь, дверь открывается. Стерегущий сии адские врата Цербер, прежде чем закрыть их за джентльменами, поочередно освещает их лица фонарем.
Они попадают в темный холл, за которым, однако, обнаруживается обширный нарядный зал, где в высоких зеркалах играет свет бесчисленных свечей – великолепие, какого никак не обещал обшарпанный фасад.
У кассира, сидящего в углу за столом, мистер Момпессон и сэр Томас покупают фишки, каждый на тридцать гиней.
– Вы не будете играть? – спрашивает сэр Томас третьего члена компании.
Тот вспыхивает, мистер Момпессон улыбается.
– Никогда, – отвечает он. – Из принципа.
Под презрительным взглядом Гарри остальные двое просаживают денежки за игорным столом. Оставшись ни с чем, они с Гарри устраиваются в другой комнате, кто в кресле, кто на диване, и пьют холодное шампанское – щедрый подарок от заведения.
– Почему вы не любите игру? – лениво спрашивает сэр Томас.
– Любишь – не любишь, так вопрос не стоит, – сухо отвечает Гарри. – Обстоятельства не позволяют играть.
Скучающий взгляд баронета скользит по нему от макушки до пят, словно намекая, что его облик говорит об этом достаточно ясно.
– Но есть и другая причина. – Гарри как будто задет этим высокомерно-оценивающим взглядом. – Моя семья потеряла кучу денег из-за азартных игр. У прадеда было изрядное состояние, но он его полностью просадил.
– Ваш прадед, – тянет баронет. – Это было чертовски давно, так ведь?
– Сравнительно недавно. Прадед до сих пор жив.
– Ему, должно быть, уже тысяча лет.
– Ну да, – с раздражением кивает Гарри. Помедлив и взглянув на мистера Момпессона, он добавляет: – И все же он не забыл и не простил причиненного ему зла, потому что он был жертвой ужасной несправедливости.
– Да, да, – нетерпеливо вставляет мистер Момпессон. – Но, бога ради, не начинай снова.
– Тебе хорошо, – огрызается Гарри. – Твоя семья на этом нажилась.
Он замолкает, и оба обращают взгляд к баронету, словно опасаясь, что наговорили лишнего.
– Вы меня заинтриговали, – произносит сэр Томас. – Не расскажете ли, что это за история?
– Так и быть, – небрежно отзывается мистер Момпессон. – В основе лежит басня о том, что мой прадед выиграл имение Хафем в кости, но это чушь. Правда куда проще: он купил его у Джеймса Хаффама.
– Однако такое случается, – возражает сэр Томас.
– Из-за одного броска все приобрести или все потерять, – вздрагивает Гарри. – Я не играю в азартные игры, но могу предложить вам партию в шахматы, где случай ни при чем, а выигрыш или проигрыш зависит только от умения.
– Если речь идет об умении, то тебе бы следовало играть в карты, – говорит мистер Момпессон. – Но с чего ты настроен против азартных игр, если жизнь – это тоже игра в кости? Если я выигрываю, хорошо. Если проигрываю – что ж, с судьбой не поспоришь.
– Нет, на судьбу можно повлиять. Не обязательно принимать все как есть.
– Ерунда! – восклицает баронет. – Жизнь – азартная игра.
– Это на поверхностный взгляд, – ядовито замечает Гарри. – Есть система, ее можно понять и использовать. Этот шанс дается мне Справедливостью.
– Если на то пошло, – замечает сэр Томас, – на случай можно повлиять, если играть фальшивыми костями.
– Об этом знал твой прадед, – говорит Гарри мистеру Момпессону.
– Знал бы он лучше об этом треклятом кодицилле! – Мистер Момпессон явно желает отвернуть беседу от опасной темы.
(Догадываюсь, что, если бы спор трех молодых людей продолжился, преимущество, несомненно, было бы на стороне Гарри, поскольку Справедливость в самом деле является подобием Правосудия Божия, а в нем, как ни в чем другом, прослеживается скрытый Замысел, управляющий всеми вещами.)
– Что это? – спрашивает сэр Томас.
– Дополнение к завещанию отца Джеймса Хаффама, которое было представлено в канцлерский суд, – благодарно подхватывает мистер Момпессон. – Его условия могли бы заменить те, что содержатся в первоначальном завещании старого Хаффама. Согласно кодициллу, наследство досталось Джеймсу не просто так, а в качестве неотчуждаемой собственности, и, если суд с этим согласится, получится, что он не имел права продавать имение моему прадеду.
– И ты его потеряешь?
– Нет, все не так просто. Объясни лучше ты, Гарри.
И Гарри начинает:
– Согласно кодициллу, семейство Момпессон приобрело право собственности, подчиненное резолютивному условию, в то время как безусловное право собственности перешло к наследникам Джеймса. Пока наследники живы, трудностей не возникает. Но если потомство вымрет, или родство будет опровергнуто, тогда безусловное право собственности перейдет к другому наследнику и в этом случае Момпессоны лишатся своих владений.
Тихонько присвистнув, сэр Томас спрашивает:
– А жив ли наследник Хаффамов?
Мистер Момпессон и Гарри переглядываются.
– Этого мы не знаем, – отвечает мистер Момпессон, – Были двое, но они пропали. Видишь ли, их безусловное право ничего им не дает. Но, поскольку история с кодициллом выплыла на поверхность, векселя моего отца все стали принимать просто за бесценок. Даже сейчас, когда денежный рынок взлетел до небес и в дело идет любая бумага, абы с какой подписью.
– Так вы по уши в долгах? – спрашивает сэр Томас.
– Честно говоря, дела наши швах. Отцовский управляющий в Хафеме вовсю наживается за наш счет, но мой старик отказывается верить, хотя матушка с Барбеллионом дали все доказательства. Что до меня, то я набрал в счет наследства столько долгов, что, умри папаша хоть завтра, меня это не спасет от полного краха.
– И сколько ты должен? – спрашивает баронет.
Наклонившись вперед, мистер Момпессон тихо произносит:
– Пятнадцать тысяч.
Баронет протяжно свистит.
– Если папаша дознается, скандал будет такой, что не приведи господь. Меня спасет только одно – если я найду себе невесту-наследницу.
– Что ж, знаю одну такую. И могу тебя познакомить.
– Что за девица?
– Не из тех бледных зануд, что робеют и во всем покорствуют маменьке. Это женщина с умом и характером. И гарантирую, что ты можешь быть вполне спокоен за ее репутацию.
– Короче, она безобразная старая мегера, – смеется мистер Момпессон.
– Ну, по правде, она передержала свой товар, поскольку слишком задирала цену. Но, уверяю, это выгодная сделка, она принесет тебе собственности с арендой на десять тысяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172