На его лице всегда было написано ехидство, он то и дело выбирал какую-нибудь жертву (отсутствующую или присутствующую) и приглашал других над ней посмеяться.
Пока первый день клонился к вечеру, в доме становилось все больше пьяных. Сели за игру, за ней последовали ссоры, кто-то принес скрипку, начались танцы. Женщины меня баловали (когда вспоминали обо мне), мужчины – не замечали, в целом на обращение я пожаловаться не мог, если закармливать ребенка сладостями и давать ему пить марсалу значит хорошо с ним обращаться. Увеселения продолжались до рассвета и дольше, хотя я за это время много раз задремывал и просыпался. Когда я пробудился окончательно, все остальные спали, а через щели между досками в окнах проглядывало хмурое утро. Я собрал себе завтрак из остатков мясного пирога и печенья с тмином.
Второй день, как я полагаю, прошел как предыдущий, хотя, забегая немного вперед, замечу, что в этом доме не существовало разницы между ночью и днем; трудно было иной раз определить и день недели, и даже который пошел час. На третий, сколько помню, день после моего прибытия мы с Сэмом беседовали в столовой, и тут к нам подошел Барни.
Похлопав меня по подбородку, он осведомился:
– Ну как, молодой человек, порядок?
– Барни, – спросил я, – Салли вас зовет дядей. Вы с ней действительно из одной семьи?
– Верно-верно. По правде, мы все тут одна большая семья. Сэм вот мой братишка, Нэн – двоюродная сестренка, Уилл – племяш и так далее.
Сэм ухмыльнулся и кивнул.
Не зная, верить ли, я продолжал:
– А почему вы здесь живете? В этом заброшенном месте?
– Так это наш новый дом; мы купили его, выложили денежки, а теперь ждем, когда его отделают, – сказал Сэм. – А что соседей нет поблизости, так тем лучше, мы никого не побеспокоим шумом.
Это звучало правдоподобно.
– А чем вы все занимаетесь?
Сэм с Барни обменялись ухмылками.
– А ты умеешь хранить секреты? – с улыбкой спросил Барни.
Я кивнул, и он продолжил:
– Ну, можно сказать, мы оказываем благодеяние обществу. Видишь ли, на денежном рынке полным-полно фальшивого кредита. Знаешь, что это такое? – Я помотал головой. – Ну, скажем, Сэму нужны деньги, он берет их в долг и подписывает вексель; в обмен на обещание вернуть все сполна через полгода ему дают наличные. Так вот, вексель – он тоже вроде как деньги, их покупают и продают, а сколько он стоит, зависит от того, как думает покупатель, сможет Сэм заплатить по векселю или нет. Многие тем и заняты, что все это вызнают, и если Сэму светит наследство от старой тетки, цена его векселя идет вверх.
– А если он не заплатит в срок? – спросил я, памятуя опыт моей матушки.
– Тогда, – вмешался Сэм, – я возьму денег под еще один вексель, чтобы заплатить по первому. А если никто не захочет дать мне кредит, я попрошу кого-нибудь из друзей поставить свою подпись как гарантию.
– А если не получится, что тогда?
– Тогда ищи меня во Флит или в Маршалси, – со смехом ответил Сэм.
Я вспомнил своего старого приятеля, беднягу мистера Пентекоста.
– Но штука в том, – перехватил нить разговора Барни, – что случается с векселем, когда все перестают верить, что Сэм заплатит; стоимость его падает и падает, пока не упадет почти до нуля. Тогда кое-кто покупает дисконтированный вексель за бесценок и передает мне.
– Кто это? – спросил я.
– Неважно, – отрезал Барни. Затем, более любезным тоном, продолжил: – Я занимаюсь тем, что восстанавливаю кредит по векселю. Делается это так. Вот ты, к примеру, торговец, владеешь большим магазином, где продаются драгоценности, или ковры, или одежда. В один прекрасный день являюсь я с женой в красивой карете, при слугах, заказываю драгоценности и плачу за них чистоганом. Проходит две-три недели, я являюсь опять и проделываю то же самое. Ты начнешь радоваться моему приходу, так ведь? Однажды мне не хватает немного наличности, и я расплачиваюсь дисконтированным векселем, на небольшую сумму; тебе немного боязно, но не обижать же выгодного клиента. Ты его берешь, и – глядь-ка – твой банкир говорит, что вексель на самом деле хороший. Чуть погодя я предлагаю тебе дисконтированный вексель уже на большую сумму, и ты его тоже берешь. И – глядь-ка – он вовсе не такой хороший, как ты думал. И после этого ты меня уже никогда не увидишь. – Рассмеявшись вместе с Сэмом, Барни продолжил: – Но разве я тебя ограбил или объегорил? Нет, потому что заплатить по векселю должен тот человек, который его выписал. Он-то тебя и ограбил.
Мне утешительно было узнать, что Барни и его родня не вовлечены во что-нибудь незаконное, однако честным их занятие назвать было нельзя, и это меня тревожило.
Все еще фыркая, Сэм вышел из комнаты. Барни смерил меня пристальным взглядом:
– Ну, я тебе рассказал все как есть, теперь выкладывай до конца свою историю.
Я сумел отвлечь его внимание подробными деталями и не назвать ни одного имени. Больше всего он интересовался самыми недавними событиями, всем, что касалось смерти моей матушки. Говорить об этом мне было трудно. Как ни странно, больше всего ему как будто хотелось узнать, где она была похоронена и под каким именем. Наконец я рассказал, что речь идет о приходе Сент-Леонард и похоронена она под фамилией Оффланд.
Этими сведениями он удовлетворился и вскоре ушел.
Через сутки или двое (днем или ночью, я не имел понятия), когда я дремал у себя на соломенной подстилке, меня разбудил шепот в нижней комнате. Те, кто там находился, явно не знали, что я обосновался прямо над ними. К моему удивлению, я узнал голос Барни и – не кого иного, как Джека.
– Ты уверен? – спрашивал Барни.
– Да. Я и сам едва поверил, но, повторяю, когда Сэл рассказывала, ей и самой было невдомек, что из этого следует. Если, Барни, ты мне не веришь, спроси ее сам.
– И спрошу.
Они ушли, и больше я ничего не слышал. Что бы значила эта тайная беседа двух соперников? И о чем шла речь? Ответ на этот вопрос я узнал, как мне показалось, часа через два-три; вместе с большинством обитателей дома я находился в гостиной, и тут внезапно появился Барни, за которым следовал Сэм.
Барни кричал:
– Где Нэн? – Она вышла вперед, и он крикнул: – Ты что же это, покражами занялась?
– Ни в жизнь! – взвизгнула она.
Барни вынул из кармана ювелирное украшение:
– Это мы нашли у тебя в барахле!
– В первый раз вижу!
– Я заметила, как она вчера приворовывала на Бонд-стрит, – вмешалась Салли.
– Врешь! Это мне кто-то подбросил.
– Правила ты знаешь, – проговорил Барни. – Никакой самодеятельности.
Итак, зря я сомневался в честности моих новых друзей: Нэн что-то стянула, и вот ее гонят прочь!
Другие что-то забормотали, согласно кивая головами.
– Это она подбросила! – Нэн показала на Салли.
– Ничего подобного!
– Подбросила, и я знаю почему. Потому что я нравлюсь Джеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Пока первый день клонился к вечеру, в доме становилось все больше пьяных. Сели за игру, за ней последовали ссоры, кто-то принес скрипку, начались танцы. Женщины меня баловали (когда вспоминали обо мне), мужчины – не замечали, в целом на обращение я пожаловаться не мог, если закармливать ребенка сладостями и давать ему пить марсалу значит хорошо с ним обращаться. Увеселения продолжались до рассвета и дольше, хотя я за это время много раз задремывал и просыпался. Когда я пробудился окончательно, все остальные спали, а через щели между досками в окнах проглядывало хмурое утро. Я собрал себе завтрак из остатков мясного пирога и печенья с тмином.
Второй день, как я полагаю, прошел как предыдущий, хотя, забегая немного вперед, замечу, что в этом доме не существовало разницы между ночью и днем; трудно было иной раз определить и день недели, и даже который пошел час. На третий, сколько помню, день после моего прибытия мы с Сэмом беседовали в столовой, и тут к нам подошел Барни.
Похлопав меня по подбородку, он осведомился:
– Ну как, молодой человек, порядок?
– Барни, – спросил я, – Салли вас зовет дядей. Вы с ней действительно из одной семьи?
– Верно-верно. По правде, мы все тут одна большая семья. Сэм вот мой братишка, Нэн – двоюродная сестренка, Уилл – племяш и так далее.
Сэм ухмыльнулся и кивнул.
Не зная, верить ли, я продолжал:
– А почему вы здесь живете? В этом заброшенном месте?
– Так это наш новый дом; мы купили его, выложили денежки, а теперь ждем, когда его отделают, – сказал Сэм. – А что соседей нет поблизости, так тем лучше, мы никого не побеспокоим шумом.
Это звучало правдоподобно.
– А чем вы все занимаетесь?
Сэм с Барни обменялись ухмылками.
– А ты умеешь хранить секреты? – с улыбкой спросил Барни.
Я кивнул, и он продолжил:
– Ну, можно сказать, мы оказываем благодеяние обществу. Видишь ли, на денежном рынке полным-полно фальшивого кредита. Знаешь, что это такое? – Я помотал головой. – Ну, скажем, Сэму нужны деньги, он берет их в долг и подписывает вексель; в обмен на обещание вернуть все сполна через полгода ему дают наличные. Так вот, вексель – он тоже вроде как деньги, их покупают и продают, а сколько он стоит, зависит от того, как думает покупатель, сможет Сэм заплатить по векселю или нет. Многие тем и заняты, что все это вызнают, и если Сэму светит наследство от старой тетки, цена его векселя идет вверх.
– А если он не заплатит в срок? – спросил я, памятуя опыт моей матушки.
– Тогда, – вмешался Сэм, – я возьму денег под еще один вексель, чтобы заплатить по первому. А если никто не захочет дать мне кредит, я попрошу кого-нибудь из друзей поставить свою подпись как гарантию.
– А если не получится, что тогда?
– Тогда ищи меня во Флит или в Маршалси, – со смехом ответил Сэм.
Я вспомнил своего старого приятеля, беднягу мистера Пентекоста.
– Но штука в том, – перехватил нить разговора Барни, – что случается с векселем, когда все перестают верить, что Сэм заплатит; стоимость его падает и падает, пока не упадет почти до нуля. Тогда кое-кто покупает дисконтированный вексель за бесценок и передает мне.
– Кто это? – спросил я.
– Неважно, – отрезал Барни. Затем, более любезным тоном, продолжил: – Я занимаюсь тем, что восстанавливаю кредит по векселю. Делается это так. Вот ты, к примеру, торговец, владеешь большим магазином, где продаются драгоценности, или ковры, или одежда. В один прекрасный день являюсь я с женой в красивой карете, при слугах, заказываю драгоценности и плачу за них чистоганом. Проходит две-три недели, я являюсь опять и проделываю то же самое. Ты начнешь радоваться моему приходу, так ведь? Однажды мне не хватает немного наличности, и я расплачиваюсь дисконтированным векселем, на небольшую сумму; тебе немного боязно, но не обижать же выгодного клиента. Ты его берешь, и – глядь-ка – твой банкир говорит, что вексель на самом деле хороший. Чуть погодя я предлагаю тебе дисконтированный вексель уже на большую сумму, и ты его тоже берешь. И – глядь-ка – он вовсе не такой хороший, как ты думал. И после этого ты меня уже никогда не увидишь. – Рассмеявшись вместе с Сэмом, Барни продолжил: – Но разве я тебя ограбил или объегорил? Нет, потому что заплатить по векселю должен тот человек, который его выписал. Он-то тебя и ограбил.
Мне утешительно было узнать, что Барни и его родня не вовлечены во что-нибудь незаконное, однако честным их занятие назвать было нельзя, и это меня тревожило.
Все еще фыркая, Сэм вышел из комнаты. Барни смерил меня пристальным взглядом:
– Ну, я тебе рассказал все как есть, теперь выкладывай до конца свою историю.
Я сумел отвлечь его внимание подробными деталями и не назвать ни одного имени. Больше всего он интересовался самыми недавними событиями, всем, что касалось смерти моей матушки. Говорить об этом мне было трудно. Как ни странно, больше всего ему как будто хотелось узнать, где она была похоронена и под каким именем. Наконец я рассказал, что речь идет о приходе Сент-Леонард и похоронена она под фамилией Оффланд.
Этими сведениями он удовлетворился и вскоре ушел.
Через сутки или двое (днем или ночью, я не имел понятия), когда я дремал у себя на соломенной подстилке, меня разбудил шепот в нижней комнате. Те, кто там находился, явно не знали, что я обосновался прямо над ними. К моему удивлению, я узнал голос Барни и – не кого иного, как Джека.
– Ты уверен? – спрашивал Барни.
– Да. Я и сам едва поверил, но, повторяю, когда Сэл рассказывала, ей и самой было невдомек, что из этого следует. Если, Барни, ты мне не веришь, спроси ее сам.
– И спрошу.
Они ушли, и больше я ничего не слышал. Что бы значила эта тайная беседа двух соперников? И о чем шла речь? Ответ на этот вопрос я узнал, как мне показалось, часа через два-три; вместе с большинством обитателей дома я находился в гостиной, и тут внезапно появился Барни, за которым следовал Сэм.
Барни кричал:
– Где Нэн? – Она вышла вперед, и он крикнул: – Ты что же это, покражами занялась?
– Ни в жизнь! – взвизгнула она.
Барни вынул из кармана ювелирное украшение:
– Это мы нашли у тебя в барахле!
– В первый раз вижу!
– Я заметила, как она вчера приворовывала на Бонд-стрит, – вмешалась Салли.
– Врешь! Это мне кто-то подбросил.
– Правила ты знаешь, – проговорил Барни. – Никакой самодеятельности.
Итак, зря я сомневался в честности моих новых друзей: Нэн что-то стянула, и вот ее гонят прочь!
Другие что-то забормотали, согласно кивая головами.
– Это она подбросила! – Нэн показала на Салли.
– Ничего подобного!
– Подбросила, и я знаю почему. Потому что я нравлюсь Джеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172