Он был грязный, но, по крайней мере, сухой. Но матушка меня не слушала, ведя оживленный разговор с воображаемыми собеседниками.
Старуха, заметив нас, захромала со свечой в руке нам навстречу. От нее разило одновременно дешевым спиртным и грязью. Угадать ее возраст было невозможно: нос почти смыкался с острым подбородком, на лицо падали в изобилии седые космы, одежда напоминала груду грязного белья.
Взгляд ее остановился на моей матери, которая, улыбаясь и смеясь, поглаживала мою курточку.
– Питер, дорогой, мне снился такой дурацкий сон. Ты будешь смеяться, когда услышишь. Но он такой жуткий, что не до смеха.
– Ну как, мои хорошие? – спросила старуха.
Матушка улыбнулась ей, и она сказала:
– Старая Лиззи о вас позаботится. От кого же это вы сбежали, что вас сюда занесло? От отца или мужа?
– От отца и мужа! – бессмысленно повторила матушка. – Отец, дорогой, вижу, ты здесь устроил все по-прежнему.
– У вас свадебное путешествие? – не унималась старуха. – Сегодня обвенчались?
– Да-да, сегодня я вышла замуж, – воскликнула матушка.
Старушенция, ухмыляясь, приблизила свечу ко мне:
– А это ваш распрекрасный молодой женишок? – Она с хихиканьем отпрянула. – Да ведь это мальчонка! Вы, никак, дурачите старую Лиззи? Фи, противная, – со старческим кокетством воскликнула она. – Так дразнить старую Лиззи. – Беззубо улыбаясь, она склонилась к самому матушкиному лицу: – Ага, знаю-знаю. Старую Лиззи не проведешь! – Она многозначительно фыркнула. – Проводите время в свое удовольствие, так ведь, лапочка?
Мать ответила непонимающим взглядом.
– И уж наверное, джентльмен не оставил вас без подарочка, а? Нет ли чем поделиться со старой Лиззи?
Я потянул старуху за рукав.
– Оставьте ее. Она нездорова.
Улыбка сползла с лица старухи.
– Это ваша матушка?
Я кивнул.
– Бедняжка. На вид совсем плохая. Но старая Лиззи о ней позаботится.
Он заковыляла прочь и вскоре вернулась с двумя рваными одеялами и грудой тряпок. Одно одеяло я постелил на полу, чтобы матушке было куда положить голову, а другим укрыл ей плечи, после чего уговорил ее сесть, но лечь она отказывалась, продолжая оживленный разговор с воображаемыми собеседниками.
– Ей нужно поесть, – шепнул я.
Старуха пожала плечами:
– У старой Лиззи ничего нет. – Она взглянула на компанию у камина. – Но она попросит.
Направившись туда, она стала что-то показывать им знаками, а потом махнула мне, чтоб я подошел. Это были ирландцы, по-английски они не говорили. Одна женщина была глубокая старуха; она сидела с серьезным видом, держа в углу рта незажженную трубку, и воображала, наверное, что находится у себя в избушке. Две другие женщины пошептались на гэльском, старшая протянула мне кусок хлеба и чашечку молока и отказалась от пенни, который я ей предложил.
Не вняв моим уговорам, матушка сделала всего один-два глотка; она непрестанно говорила сама с собой, обращалась и ко мне, но принимала меня за кого-то другого.
Она вгляделась в меня:
– Папа, дорогой, это и правда ты? Мне было так страшно. Разреши мне остаться здесь на ночь.
Тем временем ветер все усиливался, и вот в окно забарабанили, как камешки, первые капли дождя. Мне вспомнилось, как много раз зимними ночами я прислушивался в своей спаленке в Мелторпе к завываниям бури, и как матушка приходила иногда меня успокоить.
– Зачем? – отчаянно выкрикнула матушка, скорее как дитя, чем как взрослая женщина. – Я не хочу. К чему мне муж? Я хочу и дальше жить, как мы сейчас живем. – Она замолчала, как бы внимательно прислушиваясь, повернулась ко мне и всмотрелась, словно начиная узнавать. – Питер!
На мгновение комнату осветила первая вспышка молнии, через секунду послышался раскат грома.
– Постарайся заснуть, – сказал я.
– Да, заснуть. Такое долгое путешествие, туда, а потом обратно. Но где наш милый мистер Эскрит? Я хочу рассказать ему, как вы все меня напугали. Теперь мне понятно, что это было понарошку, и я, наверное, смогу наконец заснуть.
– Да-да, лапочка, – вмешалась старая Лиззи. – Сейчас поспи, а там утро вечера мудренее.
Тут матушка впервые ее заметила.
– Кто вы? – тревожно вскрикнула она. Успокоилась и спросила, надув губы: – Вы за мной присматриваете?
– Вам, выходит, это ремесло знакомо? – хихикнула старая женщина. – Нет, дорогуша, нет. Хотя я тоже в свое время была из парадного состава. А потом и присматривала. Всех нас это ожидает.
– Не могу заснуть в такую грозу, – по-детски пожаловалась матушка: непогода разгулялась в полную силу.
Ветер сотрясал оконные рамы, гром гремел как канонада, за окнами разыгрывалась настоящая битва.
– Дай мне что-нибудь, чтобы уснуть, Хелен, – обратилась матушка к старухе. – Джонни я не скажу, не бойся.
– Лиззи видит, вы женщина благородного рождения, – отозвалась старая карга. – Лиззи, ей-богу, и сама в молодые годы была птица высокого полета. Бывала у матушки Келли на Арлингтон-стрит. Она тогда в городе жила. Лиззи сын баронета содержал. – Она жеманно кивнула, что выглядело как нелепое кокетство. – Квартиру имела на Бонд-стрит, разъезжала по Дилли в карете, вся в шелках, все вокруг пялились на красотку Лиззи! – Помрачнев, она добавила: – Но он умер от подагры – титула не получил, одну только болезнь, какой знать болеет, – и осталась я ни с чем, а могла бы стать благородной леди.
Старуха продолжала в том же ключе, но матушке, к моему облегчению, не мешал больше ни ее голос, ни завывания бури: она легла, опустив голову на кучку тряпья, и закрыла глаза. Один раз она подняла веки и что-то шепнула старухе, но та ответила:
– У меня ничего нет, дорогуша. И купить не на что.
Наконец матушка заснула, хотя во сне беспокоилась, несколько раз открывала глаза и обращалась к воображаемым слушателям.
Лиззи внезапно прервала свою речь и пристально взглянула на меня:
– Есть у вас деньги?
Я помотал головой.
– Но ведь есть богатые друзья?
Я не знал, как ответить.
У матушки. Когда ей полегчает, мы к ним отправимся. Она смотрела, потом внезапно отвернулась и, не говоря ни слова, поковыляла прочь. Вскоре она вышла из комнаты. Я улегся рядом с матушкой на голые доски, решив не засыпать, а последить за ней.
Да и в любом случае заснуть бы не удалось: буря безжалостно трепала дом, как волны, бьющиеся о скалы. Я слышал, как над моей головой сорвало с крыши несколько кусков черепицы; они летали в воздухе, как колода карт, пока не шлепнулись на землю. Я с испугом заметил, что прямо над нами через поврежденный потолок начала просачиваться вода, потекла струйкой, и вскоре на полу появилась лужица.
Старая женщина вернулась. Где-то она, наверное, разжилась деньгами, потому что в руках у нее был кувшин, откуда она прихлебывала, громко распевая старинные песни. Потом ей вздумалось затеять танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Старуха, заметив нас, захромала со свечой в руке нам навстречу. От нее разило одновременно дешевым спиртным и грязью. Угадать ее возраст было невозможно: нос почти смыкался с острым подбородком, на лицо падали в изобилии седые космы, одежда напоминала груду грязного белья.
Взгляд ее остановился на моей матери, которая, улыбаясь и смеясь, поглаживала мою курточку.
– Питер, дорогой, мне снился такой дурацкий сон. Ты будешь смеяться, когда услышишь. Но он такой жуткий, что не до смеха.
– Ну как, мои хорошие? – спросила старуха.
Матушка улыбнулась ей, и она сказала:
– Старая Лиззи о вас позаботится. От кого же это вы сбежали, что вас сюда занесло? От отца или мужа?
– От отца и мужа! – бессмысленно повторила матушка. – Отец, дорогой, вижу, ты здесь устроил все по-прежнему.
– У вас свадебное путешествие? – не унималась старуха. – Сегодня обвенчались?
– Да-да, сегодня я вышла замуж, – воскликнула матушка.
Старушенция, ухмыляясь, приблизила свечу ко мне:
– А это ваш распрекрасный молодой женишок? – Она с хихиканьем отпрянула. – Да ведь это мальчонка! Вы, никак, дурачите старую Лиззи? Фи, противная, – со старческим кокетством воскликнула она. – Так дразнить старую Лиззи. – Беззубо улыбаясь, она склонилась к самому матушкиному лицу: – Ага, знаю-знаю. Старую Лиззи не проведешь! – Она многозначительно фыркнула. – Проводите время в свое удовольствие, так ведь, лапочка?
Мать ответила непонимающим взглядом.
– И уж наверное, джентльмен не оставил вас без подарочка, а? Нет ли чем поделиться со старой Лиззи?
Я потянул старуху за рукав.
– Оставьте ее. Она нездорова.
Улыбка сползла с лица старухи.
– Это ваша матушка?
Я кивнул.
– Бедняжка. На вид совсем плохая. Но старая Лиззи о ней позаботится.
Он заковыляла прочь и вскоре вернулась с двумя рваными одеялами и грудой тряпок. Одно одеяло я постелил на полу, чтобы матушке было куда положить голову, а другим укрыл ей плечи, после чего уговорил ее сесть, но лечь она отказывалась, продолжая оживленный разговор с воображаемыми собеседниками.
– Ей нужно поесть, – шепнул я.
Старуха пожала плечами:
– У старой Лиззи ничего нет. – Она взглянула на компанию у камина. – Но она попросит.
Направившись туда, она стала что-то показывать им знаками, а потом махнула мне, чтоб я подошел. Это были ирландцы, по-английски они не говорили. Одна женщина была глубокая старуха; она сидела с серьезным видом, держа в углу рта незажженную трубку, и воображала, наверное, что находится у себя в избушке. Две другие женщины пошептались на гэльском, старшая протянула мне кусок хлеба и чашечку молока и отказалась от пенни, который я ей предложил.
Не вняв моим уговорам, матушка сделала всего один-два глотка; она непрестанно говорила сама с собой, обращалась и ко мне, но принимала меня за кого-то другого.
Она вгляделась в меня:
– Папа, дорогой, это и правда ты? Мне было так страшно. Разреши мне остаться здесь на ночь.
Тем временем ветер все усиливался, и вот в окно забарабанили, как камешки, первые капли дождя. Мне вспомнилось, как много раз зимними ночами я прислушивался в своей спаленке в Мелторпе к завываниям бури, и как матушка приходила иногда меня успокоить.
– Зачем? – отчаянно выкрикнула матушка, скорее как дитя, чем как взрослая женщина. – Я не хочу. К чему мне муж? Я хочу и дальше жить, как мы сейчас живем. – Она замолчала, как бы внимательно прислушиваясь, повернулась ко мне и всмотрелась, словно начиная узнавать. – Питер!
На мгновение комнату осветила первая вспышка молнии, через секунду послышался раскат грома.
– Постарайся заснуть, – сказал я.
– Да, заснуть. Такое долгое путешествие, туда, а потом обратно. Но где наш милый мистер Эскрит? Я хочу рассказать ему, как вы все меня напугали. Теперь мне понятно, что это было понарошку, и я, наверное, смогу наконец заснуть.
– Да-да, лапочка, – вмешалась старая Лиззи. – Сейчас поспи, а там утро вечера мудренее.
Тут матушка впервые ее заметила.
– Кто вы? – тревожно вскрикнула она. Успокоилась и спросила, надув губы: – Вы за мной присматриваете?
– Вам, выходит, это ремесло знакомо? – хихикнула старая женщина. – Нет, дорогуша, нет. Хотя я тоже в свое время была из парадного состава. А потом и присматривала. Всех нас это ожидает.
– Не могу заснуть в такую грозу, – по-детски пожаловалась матушка: непогода разгулялась в полную силу.
Ветер сотрясал оконные рамы, гром гремел как канонада, за окнами разыгрывалась настоящая битва.
– Дай мне что-нибудь, чтобы уснуть, Хелен, – обратилась матушка к старухе. – Джонни я не скажу, не бойся.
– Лиззи видит, вы женщина благородного рождения, – отозвалась старая карга. – Лиззи, ей-богу, и сама в молодые годы была птица высокого полета. Бывала у матушки Келли на Арлингтон-стрит. Она тогда в городе жила. Лиззи сын баронета содержал. – Она жеманно кивнула, что выглядело как нелепое кокетство. – Квартиру имела на Бонд-стрит, разъезжала по Дилли в карете, вся в шелках, все вокруг пялились на красотку Лиззи! – Помрачнев, она добавила: – Но он умер от подагры – титула не получил, одну только болезнь, какой знать болеет, – и осталась я ни с чем, а могла бы стать благородной леди.
Старуха продолжала в том же ключе, но матушке, к моему облегчению, не мешал больше ни ее голос, ни завывания бури: она легла, опустив голову на кучку тряпья, и закрыла глаза. Один раз она подняла веки и что-то шепнула старухе, но та ответила:
– У меня ничего нет, дорогуша. И купить не на что.
Наконец матушка заснула, хотя во сне беспокоилась, несколько раз открывала глаза и обращалась к воображаемым слушателям.
Лиззи внезапно прервала свою речь и пристально взглянула на меня:
– Есть у вас деньги?
Я помотал головой.
– Но ведь есть богатые друзья?
Я не знал, как ответить.
У матушки. Когда ей полегчает, мы к ним отправимся. Она смотрела, потом внезапно отвернулась и, не говоря ни слова, поковыляла прочь. Вскоре она вышла из комнаты. Я улегся рядом с матушкой на голые доски, решив не засыпать, а последить за ней.
Да и в любом случае заснуть бы не удалось: буря безжалостно трепала дом, как волны, бьющиеся о скалы. Я слышал, как над моей головой сорвало с крыши несколько кусков черепицы; они летали в воздухе, как колода карт, пока не шлепнулись на землю. Я с испугом заметил, что прямо над нами через поврежденный потолок начала просачиваться вода, потекла струйкой, и вскоре на полу появилась лужица.
Старая женщина вернулась. Где-то она, наверное, разжилась деньгами, потому что в руках у нее был кувшин, откуда она прихлебывала, громко распевая старинные песни. Потом ей вздумалось затеять танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172