Но что же я, как можно так забыть о приличиях! Вы ведь не знаете даже моего имени. Я старинная знакомая мисс Квиллиам. Миссис Первиенс.
– Да-да. Хелен о вас рассказывала.
– В самом деле?
– Не далее как этой ночью она рассказывала, как плохо с ней обошлись прежние наниматели.
– Да уж, – довольно неопределенно подтвердила миссис Первиенс. – Ей не хватает сил для той работы, которую она на себя взяла. Я указывала ей, что при ее одаренности она могла бы найти себе более подходящее занятие, и уговаривала перебраться под мою крышу.
– Вы очень добры. Очень. Я крайне обеспокоена ее здоровьем.
– Видите ли, дорогая, мне повезло в жизни: я вдова с независимыми средствами. У меня есть дом – Гаф-Сквер, пять, адрес весьма респектабельный. Это площадь, где жил сам Великий Хан Литературы! У меня бывает множество прекрасных людей. Исключительно из лучших слоев. Вы меня понимаете.
– Да-да.
– Моя жизнь – постоянное qui-vive : я ищу воспитанных молодых женщин, у которых не сложилась судьба. Кроме того, у них должен быть определенный savoir-faire . Так вот, вы, моя дорогая, на редкость очаровательны. – Она коснулась локонов матушки. – Светлые волосы – как ноготки, глаза – как незабудки.
На лице матушки появилась довольная улыбка:
– Вы очень добры.
– Самое большое для меня удовольствие – найти сестру по несчастью. Но мисс Квиллиам – Хелен – чересчур горда. Надеюсь, вы не будете чересчур гордой. – Матушка покачала головой. – Потому что, – продолжала миссис Первиенс, – я была бы очень рада предложить вам в любое время перебраться под мою крышу.
– В самом деле?
– Несомненно. – Она скосила глаза на меня. – Только, боюсь, ребенка я принять не смогу.
Разочарование матушки было столь явным, что оно резануло меня как ножом.
– О, мы не собираемся разлучаться.
– Но, конечно, это можно будет как-то уладить. Поместить его, к примеру, в школу на пансион?
– Нам обоим страшно об этом и подумать! Да и, так или иначе, я не могу себе этого позволить.
– Дорогая, – миссис Первиенс одарила ее покровительственной улыбкой, – я не объяснила вам суть дела. Вижу, нам еще многое нужно обсудить. – Она взглянула на меня. – Если этот юный джентльмен отправится в кондитерскую, он найдет там, наверное, на что потратить шесть пенсов?
Она открыла сумочку и стала извлекать оттуда кошелек, но тут отворилась дверь и вошла мисс Квиллиам.
При виде нашей гостьи на ее лице появилось незнакомое мне выражение. Румянец ее поблек, глаза сузились и сделались холодными.
– Удивлена, миссис Первиенс, что снова вас здесь встречаю.
– Дорогая, как я рада, что сейчас вы выглядите намного лучше, чем в прошлый раз.
– Что вам угодно? – неприветливо спросила мисс Квиллиам.
– Дорогая Хелен – можно вас так называть? – я пришла вас проведать и повторить свое предложение, но поскольку вы отсутствовали, я познакомилась с этой прелестной юной леди. – Заколебавшись, она обратилась к матушке: – Мисс?…
– Миссис Мелламфи, – отозвалась матушка. И мягко добавила: – Джонни – мой сын.
– А, ну конечно. Какая же я глупая. – Миссис Первиенс быстро преодолела неловкость: – Вы ведь об этом уже говорили, да?
Она дала понять, что очень рада с нами познакомиться, и обменялась рукопожатием с матушкой и со мной.
– Мой ответ остается прежним, – сказала мисс Квиллиам. – Я не желаю от вас помощи.
Миссис Первиенс встала и отряхнула свое роскошное шелковое платье, словно к нему могла пристать от стула какая-то зараза.
– Что ж, дорогая, быть может, со временем вы преисполнитесь ко мне более добрых чувств. – Она очень приветливо улыбнулась моей матушке: – Боюсь, сегодня у меня не получится послушать вашу историю. Но я с удовольствием ее послушаю, если вы придете как-нибудь утром ко мне домой. Приходите до полудня.
– Спасибо, миссис Первиенс. Приду непременно.
– Запомните адрес? – начала та. – Это…
– Уверяю вас, миссис Первиенс, – вмешалась мисс Квиллиам, – миссис Мелламфи так же мало нуждается в вашей помощи, как и я.
Матушка растерянно переводила взгляд то на миссис Первиенс, то на мисс Квиллиам.
– Дражайшая мисс Квиллиам, – сказала миссис Первиенс, – думаю, лучше пусть эта леди сама за себя решит.
В дверях она обернулась и достала что-то из ридикюля. А теперь, знаю, вы обе на меня обидитесь, но моя совесть не будет чиста, если я покину эту обитель нищеты с полным кошельком.
Она вынула монету, но не сделала попытки вручить ее мисс Квиллиам. Вместо этого она положила деньги на столик, за которым мы работали и ели.
– Это подарок, – сказала она, – можете делать с ним все, что хотите. Пожалуйста, тратьте деньги, хотя бы ради ребенка. – В дверях она сказала: – Больше я вас не побеспокою, мисс Квиллиам. Прощайте.
Мы с матушкой отозвались, но мисс Квиллиам ограничилась легким кивком; пока за гостьей не закрылась дверь, на ее лице оставалось холодное, враждебное выражение.
Матушка робко произнесла:
– Сколько она оставила? Посмотри, Джонни.
Я подошел и взглянул на блестящую золотую монету, не беря ее в руки.
– Соверен.
На эти деньги мы могли бы прекрасно прожить три недели, меж тем как у нас оставалось всего один-два шиллинга и дальнейших заработков не предвиделось.
– Деньги этой женщины ничего, кроме несчастья, не принесут, – проговорила мисс Квиллиам.
– Как так? – спросила матушка.
– В событиях, о которых я рассказывала, ее роль была, по меньшей мере, сомнительной. А с тех пор я узнала о ней еще кое-что и расскажу тебе, но только в том случае, если получу повод усомниться, что она здесь больше не появится, или узнаю, что она все-таки дала тебе свой адрес.
Матушка бросила на меня виноватый взгляд, но все же не призналась подруге в том, что наша гостья еще раньше упомянула, где расположен ее дом.
– Раз встреча с нею нам больше не грозит, – сказала матушка, – то, верно, не будет никакой беды, если мы воспользуемся деньгами?
– Я к ним не прикоснусь. Делай с ними что хочешь. Только не предлагай мне ничего из того, что на них купишь.
Мисс Квиллиам взяла глиняный кувшин и налила стакан остававшейся там жидкости.
Матушка схватила монету и шепнула мне:
– Джонни, мы купим хлеба и чего-нибудь из кондитерской.
– И свечей, – предложил я.
Мисс Квиллиам, видимо, услышала меня:
– Только не свечей, иначе получится, что я тоже воспользуюсь этими деньгами, а я из суеверия страшусь даже такой малости.
– Джонни, – начала матушка тоном, каким говорила обычно, ожидая от меня возражений, – тогда часть денег пойдет на то, чтобы заплатить проценты за медальон. Сегодня последний срок, иначе я потеряю право выкупа; нужно-то всего шиллинг и шесть пенсов.
– Глупости, – воскликнул я. – Мы не можем бросать деньги на ветер.
– Но, Джонни, это будет вложение денег: медальон стоит много дороже, чем нам за него дали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
– Да-да. Хелен о вас рассказывала.
– В самом деле?
– Не далее как этой ночью она рассказывала, как плохо с ней обошлись прежние наниматели.
– Да уж, – довольно неопределенно подтвердила миссис Первиенс. – Ей не хватает сил для той работы, которую она на себя взяла. Я указывала ей, что при ее одаренности она могла бы найти себе более подходящее занятие, и уговаривала перебраться под мою крышу.
– Вы очень добры. Очень. Я крайне обеспокоена ее здоровьем.
– Видите ли, дорогая, мне повезло в жизни: я вдова с независимыми средствами. У меня есть дом – Гаф-Сквер, пять, адрес весьма респектабельный. Это площадь, где жил сам Великий Хан Литературы! У меня бывает множество прекрасных людей. Исключительно из лучших слоев. Вы меня понимаете.
– Да-да.
– Моя жизнь – постоянное qui-vive : я ищу воспитанных молодых женщин, у которых не сложилась судьба. Кроме того, у них должен быть определенный savoir-faire . Так вот, вы, моя дорогая, на редкость очаровательны. – Она коснулась локонов матушки. – Светлые волосы – как ноготки, глаза – как незабудки.
На лице матушки появилась довольная улыбка:
– Вы очень добры.
– Самое большое для меня удовольствие – найти сестру по несчастью. Но мисс Квиллиам – Хелен – чересчур горда. Надеюсь, вы не будете чересчур гордой. – Матушка покачала головой. – Потому что, – продолжала миссис Первиенс, – я была бы очень рада предложить вам в любое время перебраться под мою крышу.
– В самом деле?
– Несомненно. – Она скосила глаза на меня. – Только, боюсь, ребенка я принять не смогу.
Разочарование матушки было столь явным, что оно резануло меня как ножом.
– О, мы не собираемся разлучаться.
– Но, конечно, это можно будет как-то уладить. Поместить его, к примеру, в школу на пансион?
– Нам обоим страшно об этом и подумать! Да и, так или иначе, я не могу себе этого позволить.
– Дорогая, – миссис Первиенс одарила ее покровительственной улыбкой, – я не объяснила вам суть дела. Вижу, нам еще многое нужно обсудить. – Она взглянула на меня. – Если этот юный джентльмен отправится в кондитерскую, он найдет там, наверное, на что потратить шесть пенсов?
Она открыла сумочку и стала извлекать оттуда кошелек, но тут отворилась дверь и вошла мисс Квиллиам.
При виде нашей гостьи на ее лице появилось незнакомое мне выражение. Румянец ее поблек, глаза сузились и сделались холодными.
– Удивлена, миссис Первиенс, что снова вас здесь встречаю.
– Дорогая, как я рада, что сейчас вы выглядите намного лучше, чем в прошлый раз.
– Что вам угодно? – неприветливо спросила мисс Квиллиам.
– Дорогая Хелен – можно вас так называть? – я пришла вас проведать и повторить свое предложение, но поскольку вы отсутствовали, я познакомилась с этой прелестной юной леди. – Заколебавшись, она обратилась к матушке: – Мисс?…
– Миссис Мелламфи, – отозвалась матушка. И мягко добавила: – Джонни – мой сын.
– А, ну конечно. Какая же я глупая. – Миссис Первиенс быстро преодолела неловкость: – Вы ведь об этом уже говорили, да?
Она дала понять, что очень рада с нами познакомиться, и обменялась рукопожатием с матушкой и со мной.
– Мой ответ остается прежним, – сказала мисс Квиллиам. – Я не желаю от вас помощи.
Миссис Первиенс встала и отряхнула свое роскошное шелковое платье, словно к нему могла пристать от стула какая-то зараза.
– Что ж, дорогая, быть может, со временем вы преисполнитесь ко мне более добрых чувств. – Она очень приветливо улыбнулась моей матушке: – Боюсь, сегодня у меня не получится послушать вашу историю. Но я с удовольствием ее послушаю, если вы придете как-нибудь утром ко мне домой. Приходите до полудня.
– Спасибо, миссис Первиенс. Приду непременно.
– Запомните адрес? – начала та. – Это…
– Уверяю вас, миссис Первиенс, – вмешалась мисс Квиллиам, – миссис Мелламфи так же мало нуждается в вашей помощи, как и я.
Матушка растерянно переводила взгляд то на миссис Первиенс, то на мисс Квиллиам.
– Дражайшая мисс Квиллиам, – сказала миссис Первиенс, – думаю, лучше пусть эта леди сама за себя решит.
В дверях она обернулась и достала что-то из ридикюля. А теперь, знаю, вы обе на меня обидитесь, но моя совесть не будет чиста, если я покину эту обитель нищеты с полным кошельком.
Она вынула монету, но не сделала попытки вручить ее мисс Квиллиам. Вместо этого она положила деньги на столик, за которым мы работали и ели.
– Это подарок, – сказала она, – можете делать с ним все, что хотите. Пожалуйста, тратьте деньги, хотя бы ради ребенка. – В дверях она сказала: – Больше я вас не побеспокою, мисс Квиллиам. Прощайте.
Мы с матушкой отозвались, но мисс Квиллиам ограничилась легким кивком; пока за гостьей не закрылась дверь, на ее лице оставалось холодное, враждебное выражение.
Матушка робко произнесла:
– Сколько она оставила? Посмотри, Джонни.
Я подошел и взглянул на блестящую золотую монету, не беря ее в руки.
– Соверен.
На эти деньги мы могли бы прекрасно прожить три недели, меж тем как у нас оставалось всего один-два шиллинга и дальнейших заработков не предвиделось.
– Деньги этой женщины ничего, кроме несчастья, не принесут, – проговорила мисс Квиллиам.
– Как так? – спросила матушка.
– В событиях, о которых я рассказывала, ее роль была, по меньшей мере, сомнительной. А с тех пор я узнала о ней еще кое-что и расскажу тебе, но только в том случае, если получу повод усомниться, что она здесь больше не появится, или узнаю, что она все-таки дала тебе свой адрес.
Матушка бросила на меня виноватый взгляд, но все же не призналась подруге в том, что наша гостья еще раньше упомянула, где расположен ее дом.
– Раз встреча с нею нам больше не грозит, – сказала матушка, – то, верно, не будет никакой беды, если мы воспользуемся деньгами?
– Я к ним не прикоснусь. Делай с ними что хочешь. Только не предлагай мне ничего из того, что на них купишь.
Мисс Квиллиам взяла глиняный кувшин и налила стакан остававшейся там жидкости.
Матушка схватила монету и шепнула мне:
– Джонни, мы купим хлеба и чего-нибудь из кондитерской.
– И свечей, – предложил я.
Мисс Квиллиам, видимо, услышала меня:
– Только не свечей, иначе получится, что я тоже воспользуюсь этими деньгами, а я из суеверия страшусь даже такой малости.
– Джонни, – начала матушка тоном, каким говорила обычно, ожидая от меня возражений, – тогда часть денег пойдет на то, чтобы заплатить проценты за медальон. Сегодня последний срок, иначе я потеряю право выкупа; нужно-то всего шиллинг и шесть пенсов.
– Глупости, – воскликнул я. – Мы не можем бросать деньги на ветер.
– Но, Джонни, это будет вложение денег: медальон стоит много дороже, чем нам за него дали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172