Она считала, однако,
что еще рано кончать занятия, потому что теперь она начала пони-
мать ряд вещей, которых не замечала раньше. Ее беспокоило то, что
мальчик как-будто испытывал необоснованные страхи, которых она
раньше не замечала за маской его агрессивного поведения. Кенни,
слушая всё это, бессмысленно чертил на бумаге фломастером. Хотя
он ничего не сказал, мы обращались с ним как с участником беседы,
а не как с объектом, о котором идет речь.
Когда мать вышла из комнаты, Поль тотчас же пересел к песоч-
нице с влажным песком. Он сделал большой холм из песка и поса-
дил динозавров на холм и в воду. На сухом песке он поместил тан-
ки, джипы и вооруженных людей. Он разыграл сражение между во-
енными и динозаврами, в котором военные захватили в плен одного
очень большого динозавра, окружив его со всех сторон. Затем он
подвел к динозавру индейца и сказал мне, что индеец - это единст-
венный человек, который динозавра не боится. Я попросила его
побыть в роли этого индейца и поговорить о своем бесстрашии. Он
Глава II. Другие соображения
315
сказал: <Я не боюсь тебя, хотя ты такой большой>. Я спросила: <Не
кажется ли тебе временами мир слишком большим, Кенни?>. Он
широко раскрыл глаза и закивал головой. Мы поговорили с ним об
этом ощущении - быть маленьким в этом ошеломляющем мире.
Раньше он испытывал потребность доказывать всем, какой он боль-
шой. Это занятие проложило путь для плодотворной работы со стра-
хами Кенни. Через месяц он был подготовлен к постепенному завер-
шению наших встреч.
Семья
Меня часто спрашивают, как я могу осуществлять терапию в тех
случаях, когда работаю только с ребенком и не имею возможности
вовлечь в психотерапевтический процесс семью. Иногда мы
воспринимаем детей так, как будто они - просто придаток своих
родителей. Ребенок часто служит козлом отпущения в неблагополуч-
ной семье, но or этого он не перестает быть человеком, обладающим
собственными правами. Иногда родители указывают на ребенка,
отличающегося от других, как на источник проблем, потому что он
чем-то нарушает комфорт их жизни. Я никогда не отказываюсь
работать с таким ребенком, даже если его родители нуждаются в
психологической помощи, но отказываются от нее. Ребенок выража-
ет протест своим поведением, и это заставляет родителей обращать-
ся за помощью. Такому ребенку важно чувствовать, что он может
получить поддержку и может установить отношения с кем-нибудь,
кто рассматривает его как самостоятельную личность и уважает его
право на независимое развитие.
Мой контакт с семьей (после беседы по телефону с одним из
родителей) устанавливается на первой сессии. Редко кто-нибудь из
членов семьи говорит: <В нашей семье у всех есть трудности и всем
нужна терапия>. Большинство психотерапевтов согласится с тем, что
взрослые люди в семье выделяют одного человека, с которым связы-
вают все проблемы. Во время первого занятия (в которое обычно не
включаются сиблинги, если только специфические отношения
между ними не являются существом проблемы) я встречаюсь только
с ребенком и родителями. Поскольку я часто имею дело с неполны-
ми семьями, на этом занятии может присутствовать только мать.
Первая встреча очень важна. Она дает мне первое впечатление о
ребенке. Она позволяет увидеть проблему - источник беспокойства.
Ребенку становится ясно - иногда впервые,- что беспокоит его
родителей. Он получает возможность познакомиться со мной, оце-
нить меня и то, что я делаю. Кроме того, я могу получить представ-
ление о динамике отношений между ребенком и родителями. Часто
на этом первом занятии я решаю, с какой методики начать терапию.
316
В. Оклендер. Окна в мир ребенка
Я делаю предварительное заключение об участии в терапии одного
ребенка, его матери или отца, их обоих вместе с ребенком или, если
в семье есть другие дети, другие члены семьи (в частности, такие
значимые лица, как дедушки и бабушки), то и всей семьи.
Если я ошибаюсь в своих первоначальных заключениях, это
быстро выясняется. Я продвигаюсь туда, куда меня ведут наблюде-
ния и интуиция, готовая в любой момент изменить направление.
Даже если очевидно, что ребенок служит козлом отпущения в
хаотичной и разлаженной семье, на первом этапе терапии я часто
предпочитаю работать только с ребенком. Сам факт, что ребенок
рассматривается как источник проблем и его поведение вызыва-
ет озабоченность, указывает на то, что ребенок нуждается в под-
держке.
После нескольких занятий начинает более ясно просматриваться
перспектива. В этот момент я могу решить, что пора пригласить на
прием семью. Уже тогда может быть ясно, что если мы не изменим
существующей в семье системы отношений, мы не сумеем добиться
многого, не сможем ослабить причиняющие беспокойство симптомы
или изменить нежелательное поведение. Или я чувствую, что мне
нужно добиться более ясного представления об отношениях в семье,
прежде чем продолжить работу с ребенком.
Когда я осознаю, что настало время пригласить семью на заня-
тия, я обсуждаю это с ребенком. Иногда он категорически отказыва-
ется от общей встречи, сообщая при этом дополнительные сведения
о семейной динамике. Если он поступает таким образом, мы
обсуждаем его возражения, поскольку я понимаю, что постановка
и решение этого вопроса дают важную возможность для развития.
Иногда ребенок настолько боится совместных занятий с семьей, что
оказывается необходимым продолжить индивидуальную работу до
тех пор, пока он не сможет преодолеть свой страх. Впрочем, ребенок
нередко принимает эту идею, иногда даже с удовольствием.
Я наблюдала девятилетнего мальчика по имени Дан в течение
месяца, пока готовилась к семейному занятию. Когда они пришли -
его мать, отец, старший брат, младшая сестра,-Дан спросил, можно
ли ему войти в комнату первым. Он вошел и немедленно начал на-
водить в ней порядок! Он суетился, приводил в порядок полки, рас-
ставлял стулья, взбивал подушки. Потом он объявил, что всё готово.
Когда его семья вошла в комнату, он указал каждому его место,
представил меня своему брату и своей сестре (с родителями я встре-
чалась на первом занятии). Семья, непривычная к такому дирек-
тивному, организованному поведению мальчика, кротко следовала
его указаниям. Когда мы все расселись (его место было рядом со
Глава II. Другие соображения
317
мной), он широко улыбнулся мне, как бы говоря: <Теперь вы може-
те начать>.
Я не превращаю семейные сессии в форум для оценки успехов
и поведения ребенка. Я хочу получить некоторое представление о
том, как функционирует семья в целом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
что еще рано кончать занятия, потому что теперь она начала пони-
мать ряд вещей, которых не замечала раньше. Ее беспокоило то, что
мальчик как-будто испытывал необоснованные страхи, которых она
раньше не замечала за маской его агрессивного поведения. Кенни,
слушая всё это, бессмысленно чертил на бумаге фломастером. Хотя
он ничего не сказал, мы обращались с ним как с участником беседы,
а не как с объектом, о котором идет речь.
Когда мать вышла из комнаты, Поль тотчас же пересел к песоч-
нице с влажным песком. Он сделал большой холм из песка и поса-
дил динозавров на холм и в воду. На сухом песке он поместил тан-
ки, джипы и вооруженных людей. Он разыграл сражение между во-
енными и динозаврами, в котором военные захватили в плен одного
очень большого динозавра, окружив его со всех сторон. Затем он
подвел к динозавру индейца и сказал мне, что индеец - это единст-
венный человек, который динозавра не боится. Я попросила его
побыть в роли этого индейца и поговорить о своем бесстрашии. Он
Глава II. Другие соображения
315
сказал: <Я не боюсь тебя, хотя ты такой большой>. Я спросила: <Не
кажется ли тебе временами мир слишком большим, Кенни?>. Он
широко раскрыл глаза и закивал головой. Мы поговорили с ним об
этом ощущении - быть маленьким в этом ошеломляющем мире.
Раньше он испытывал потребность доказывать всем, какой он боль-
шой. Это занятие проложило путь для плодотворной работы со стра-
хами Кенни. Через месяц он был подготовлен к постепенному завер-
шению наших встреч.
Семья
Меня часто спрашивают, как я могу осуществлять терапию в тех
случаях, когда работаю только с ребенком и не имею возможности
вовлечь в психотерапевтический процесс семью. Иногда мы
воспринимаем детей так, как будто они - просто придаток своих
родителей. Ребенок часто служит козлом отпущения в неблагополуч-
ной семье, но or этого он не перестает быть человеком, обладающим
собственными правами. Иногда родители указывают на ребенка,
отличающегося от других, как на источник проблем, потому что он
чем-то нарушает комфорт их жизни. Я никогда не отказываюсь
работать с таким ребенком, даже если его родители нуждаются в
психологической помощи, но отказываются от нее. Ребенок выража-
ет протест своим поведением, и это заставляет родителей обращать-
ся за помощью. Такому ребенку важно чувствовать, что он может
получить поддержку и может установить отношения с кем-нибудь,
кто рассматривает его как самостоятельную личность и уважает его
право на независимое развитие.
Мой контакт с семьей (после беседы по телефону с одним из
родителей) устанавливается на первой сессии. Редко кто-нибудь из
членов семьи говорит: <В нашей семье у всех есть трудности и всем
нужна терапия>. Большинство психотерапевтов согласится с тем, что
взрослые люди в семье выделяют одного человека, с которым связы-
вают все проблемы. Во время первого занятия (в которое обычно не
включаются сиблинги, если только специфические отношения
между ними не являются существом проблемы) я встречаюсь только
с ребенком и родителями. Поскольку я часто имею дело с неполны-
ми семьями, на этом занятии может присутствовать только мать.
Первая встреча очень важна. Она дает мне первое впечатление о
ребенке. Она позволяет увидеть проблему - источник беспокойства.
Ребенку становится ясно - иногда впервые,- что беспокоит его
родителей. Он получает возможность познакомиться со мной, оце-
нить меня и то, что я делаю. Кроме того, я могу получить представ-
ление о динамике отношений между ребенком и родителями. Часто
на этом первом занятии я решаю, с какой методики начать терапию.
316
В. Оклендер. Окна в мир ребенка
Я делаю предварительное заключение об участии в терапии одного
ребенка, его матери или отца, их обоих вместе с ребенком или, если
в семье есть другие дети, другие члены семьи (в частности, такие
значимые лица, как дедушки и бабушки), то и всей семьи.
Если я ошибаюсь в своих первоначальных заключениях, это
быстро выясняется. Я продвигаюсь туда, куда меня ведут наблюде-
ния и интуиция, готовая в любой момент изменить направление.
Даже если очевидно, что ребенок служит козлом отпущения в
хаотичной и разлаженной семье, на первом этапе терапии я часто
предпочитаю работать только с ребенком. Сам факт, что ребенок
рассматривается как источник проблем и его поведение вызыва-
ет озабоченность, указывает на то, что ребенок нуждается в под-
держке.
После нескольких занятий начинает более ясно просматриваться
перспектива. В этот момент я могу решить, что пора пригласить на
прием семью. Уже тогда может быть ясно, что если мы не изменим
существующей в семье системы отношений, мы не сумеем добиться
многого, не сможем ослабить причиняющие беспокойство симптомы
или изменить нежелательное поведение. Или я чувствую, что мне
нужно добиться более ясного представления об отношениях в семье,
прежде чем продолжить работу с ребенком.
Когда я осознаю, что настало время пригласить семью на заня-
тия, я обсуждаю это с ребенком. Иногда он категорически отказыва-
ется от общей встречи, сообщая при этом дополнительные сведения
о семейной динамике. Если он поступает таким образом, мы
обсуждаем его возражения, поскольку я понимаю, что постановка
и решение этого вопроса дают важную возможность для развития.
Иногда ребенок настолько боится совместных занятий с семьей, что
оказывается необходимым продолжить индивидуальную работу до
тех пор, пока он не сможет преодолеть свой страх. Впрочем, ребенок
нередко принимает эту идею, иногда даже с удовольствием.
Я наблюдала девятилетнего мальчика по имени Дан в течение
месяца, пока готовилась к семейному занятию. Когда они пришли -
его мать, отец, старший брат, младшая сестра,-Дан спросил, можно
ли ему войти в комнату первым. Он вошел и немедленно начал на-
водить в ней порядок! Он суетился, приводил в порядок полки, рас-
ставлял стулья, взбивал подушки. Потом он объявил, что всё готово.
Когда его семья вошла в комнату, он указал каждому его место,
представил меня своему брату и своей сестре (с родителями я встре-
чалась на первом занятии). Семья, непривычная к такому дирек-
тивному, организованному поведению мальчика, кротко следовала
его указаниям. Когда мы все расселись (его место было рядом со
Глава II. Другие соображения
317
мной), он широко улыбнулся мне, как бы говоря: <Теперь вы може-
те начать>.
Я не превращаю семейные сессии в форум для оценки успехов
и поведения ребенка. Я хочу получить некоторое представление о
том, как функционирует семья в целом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120