Взгляд слегка прищуренных глаз сейчас уже был не лукав, а тверд.
— Как жаль, что вы не были вчера у нас. Вам, бригадиру межколхозной стройки, интересно было бы поприсутствовать на собрании...
Он развернул разукрашенную разными пометками карту и ткнул пальцем в середину, где играл пробившийся из-за окна через густую листву тополей солнечный зайчик.
— Вот смотрите сюда, — и секретарь склонился над картой. — Вот наш район. За два-три года все деревни электрифицировать надо. Загудят моторы, пилорамы.
— Только бы, Виктор Ильич, поднять людей. Инженера ждем — не дождемся. Опять же с этим кольцеванием. Трудное дело.
— Без труда, дорогой мой, не вытянешь рыбку из пруда. Я говорил с обкомом. Обещают транспортеры под-
бросить, бетономешалки, дизель-копер. А насчет инженера мы сейчас справимся.
Ермаков взял трубку телефона и попросил поскорее вызвать город.
— Пчелинцева я знаю давно, — усаживаясь поудобнее, опять заговорил он. — Вместе в Архангельске работали. Я поехал в числе двадцатипятитысячников в деревню, а он — на рабфак.
Вскоре позвонили с телефонной станции.
— Скажите, пожалуйста, когда приедет инженер Пчелинцев? — спросил Ермаков. — Соедините с ним, — он улыбнулся, около глаз обозначились маленькие, отходящие к вискам морщинки. — Здравствуй, инженер! Ермаков говорит. Виктор... Не узнаешь, братец? Да, давненько не встречались. Ну, как, брюшко не отрастил еще? Ты, говорят, полгода на курорте выжил? Только месяц? Маловато, Михаил. Вот приезжай продолжать лечение к нам на Шолгу. Из-за тебя дело стало. Быст-рей не можешь? Жаль... Володька? Володька у меня молодец. В летную школу собирается. Привет тебе от Нади. Все такая же хлопотунья. Подарок твой бережет. А ты все еще один? В кого такой и удался? Ну, будь здоров. Спасибо. Ждем.
Ермаков повесил трубку.
— Недельки через две будет. Готовьтесь. Чтобы люди были на стройке. Материалы. Он серьезный человек. Ну, а насчет приглашения, спасибо. Буду. Только один совет: дружней живите! Дружней! Хорошая для тебя подруга, — и, сдержанно улыбнувшись, Ермаков крепко пожал на прощанье Якову руку.
— Едут, едут!
Ребятишки, увидев свадебный поезд, вдруг попры. гали с забора на землю и с криком побежали к руса-новскому дому. Послышались перезвоны бубенцов, и разгоряченная тройка, громко простучав по мосту, перемахнула через речку. Петька Суслонов в расшитой малиновой рубахе сидел на козлах и еле сдерживал вспотевших лошадей. Вот они повернули к Русановым и остановились. Смущенный общим вниманием, Яков выскочил из тарантаса и бережно поддержал невесту.
Елена разрумянилась, густые русые волосы с еле заметным проборчиком на боку уложены венком.
Просторная русаковская горница загудела, гости смеялись, кричали молодым «горько». И среди этого праздничного шума первой запела Фаина:
Мы славно гуляли на празднике вашем...
Гости дружно подхватили песню. Кузьмовна то и дело поглядывала в окно:
— Что-то долгонько нет Виктора-то Ильича...
— Видать, дела... Это ведь у нас — вся канцелярия в кармане, а у него целый район, — сказал Федор Веш-кин и повернулся к соседке: — Выведу трудодни, выведу, не заботься. Сколько, говоришь, не вписал? Ну, не сердись, пожалуйста — ошибка с кем не бывает.
Он достал из кармана затасканную записную книжку и торопливо стал листать.
Петр, нахмурившись, выдернул книжечку из его рук и бросил на окно:
— Не контора здесь, Федя, а свадьба. Свадьбе веселье нужно. А ты, Федор Анисимович, вроде как, извиняюсь, со своей бухгалтерией разложился.
Петр расстегнул ворот рубахи, словно в знак подтверждения сказанного, выпил свою рюмку и, прихватив заодно рюмку жены, пояснил уже не одному Вешкину, а всем:
— Веселиться пришли, верно? Правильно говорю? А раз правильно, пей — и точка. За мою сестричку, за зятя...
Он подмигнул молодым и подстал к песне:
А если по счастью и двое прибудет, Никто с вас не спросит, никто не осудит.
Елена окинула взглядом гостей и, увидев крестную Катю, не совсем удачно вышедшую замуж, как считали Суслоновы, задумчиво опустила глаза. Вот и прошел последний день девичьей жизни, начинается новая, замужняя...
На улице заиграл баян. Подхмелевшие гости не ввели, а почти на руках внесли в горницу Костю Рассохина. Он обвел большую комнату озорноватыми глазами и, увидев невесту, позавидовал жениху — в прошлом году и он заезжал сватом к Суслоновым.
— Рюмку! Гармонисту рюмку!
— Стакан ему!
Костя поднял стакан, чокнулся с молодыми, выпил, поправил на плече ремень и, тряхнув чубом, растянул баян.
Первым выскочил из-за стола раскрасневшийся Сав-ваха Мусник и, таща за руку свою жену, пошел в пляс:
Балалаечка худа, Худа—не переделаешь.
Маленькая худенькая Мавра, легко подпрыгивая, подтянула тонким писклявым голоском:
Меня золотко не любит, Ну и что поделаешь. Ух-х ...
На середину выскакивали все новые и новые плясуны.
Гости хлопали в ладоши, кричали:
— Браво, браво!
— Жми на басы!
— Не выдавай, Фаня, не выдавай!
— Петька перепляшет!
— Ай да старик!
— На носочках!
— Каблуком жми, каблуком!
Обливаясь потом, не сходил с круга Петр. Пузырилась его малиновая рубаха. Из круга то и дело выбывали плясуны. Обессиленного Мусника гости подхватили и усадили на стул.
— Молодых на круг! Молодых! — кричал Петр и, приплясывая, шел к ним, будто протаптывая дорожку.
Круг расступился. Шумная, немного грубоватая пляска Петра с гиком и подсвистыванием оборвалась. Костя, перебрав басы, заиграл медленнее и тише. И вдруг Елена неслышно поплыла по горнице. Вот она вскинула голову, хотела по девичьей привычке поддержать косы, но они были уложены по-новому, разбросила руки и повела блестящими глазами поверх гостей. А за ней, будто стараясь ее поймать, шел Яков. Он ловко подхватил ее за талию и повел по кругу. Гости в такт ударяли в ладоши, счастливо улыбалась Кузьмовна. А
когда молодые дошли до стола, Елена вдруг сорвалась и, словно прощаясь со своей девичьей жизнью, закружилась в безудержной пляске.
В разгар веселья к русановскому дому подбежала кума Марфида. Из-под сбившегося платка выбились волосы, лицо побледнело, в глазах блестели слезы.
— Бабоньки.и-и, — кричала она и махала рукой, как птица перешибленным крылом, — беда, бабоньки, бе-да-а-а....
Весть о войне быстро облетела Теплые Горы.
На старой каланче ударили в колокол.
Люди хлынули со всех концов: с базара, из магазинов, из парка. Все торопились к площади, где рядом с трибуной во весь рост стоял памятник Ленину.
На стадионе оборвался футбольный матч. Курносый мальчишка в яркой тюбетейке, размахивая красным флажком, кричал вслед убегавшим игрокам:
— Товарищ судья, с корнера-то не забили! Высокий парень в полосатой майке оглянулся:
— Да отстань ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92