Пчелинцев понимал это, но ценил Фирсова как опытного работника.
— Что же вы предлагаете? — возобновил Пчелинцев прерванный разговор.
— Я ничего не предлагаю, — пожал плечами Фирсов. — Я прошу одно — привезите из города второй центробежный насос.
— А пока ждать, остановить работы? Фирсов развел руками:
— Я, батенька мой. реалист, и нереальные веши...
— У нас реальное дело, — перебил Пчелинцев. — Нужно во что бы то ни стало до весны закончить стройку плотины и кладку глиняной подушки.
— Зимой такие работы, по правилам, не принято делать, — упрямо и, видимо, не впервые сказал Фирсов.
Елена знала, что Пчелиниев был прав. Арсентий Зло-бин тоже настаивал на ускорении строительства.
— Но сейчас война, — вмешалась Елена, стараясь говорить возможно мягче с обидчивым стариком. — Приходится многое делать не по правилам. Гидростанция срочно нужна нашему хозяйству, которое снабжает фронт. Неужто для вас это не имеет значения?
Фирсов хотел ответить, но подошли Савваха Мусник и Вешкин. Савваха, услышав слова Елены, вздохнул, обирая сосульки с бороды и усов:
— Так-то так, а мудрено это зимой... Вот и твой отец, Елена, говорит: передышку людям надо...
— Рановато говорить о передышке, Савватий! — отозвался Вешкин. — Бойцы вон гонят врага из-под Москвы без передышки. А ты и так через две минуты передышку делаешь, — и, усмехнувшись, добавил: — когда ни посмотришь, все за кустом сидишь.
— С грибов у меня это... — смущенно пробормотал Савваха Мусник.
— Так как же? — спросила Елена, переводя взгляд с Пчелинцева на Фирсова. — С которого края начинать?
— С левобережья, — ответил Пчелинцев.
— В добрый час! — и Елена первой спустилась в котлован.
За ней двинулись остальные. Черная цепочка людей растянулась по снежному взгорью. Последним спустился в котлован Фирсов. ;
Работу начали от левого берега, где лежало старое русло реки. Здесь подошва котлована была несколько ниже. Набиравшаяся через нижнюю перемычку вода стекала струйками и замерзала. Местами толщина льда доходила до полутора метров. Прежде чем класть ряжевые клетки, требовалось удалить этот лед. Его вырубали, дробили ломами и убирали. Чтобы ускорить закладку первых ряжей, Пчелинцев направил сюда, кроме огоньковской, еще две бригады из других колхозов.
К полудню следующего дня половина котлована была очищена от льда. А еще через день Федор Вешкин с двумя плотниками начали вырубать шипы на сваях. Сочившаяся через перемычку вода мешала им, но они, стоя в воде, продолжали работать, изредка бегая погреться в рядом стоящий тепляк.
На третий день легли в воду первые ряжевые клетки.
С каждым днем мороз становился сильнее. Воздух стал бледно-зеленый, дымчатый. Ветер повернул с севера и был настолько сух, что спирало дыхание. Люди,. выйдя на улицу, удивлялись:
— Ну и морозище! Сколько же градусов? —Сорок с хвостиком.
Как-то утром к Русановым забежала Катя Петухова.
— Пойдем ли, Лена, на стройку? Ведь этакий мороз...
— А как же? Люди из других колхозов придут, а огоньковцы отсиживаться будут? Давай-ка лучше беги, да живей комсомольцев своих веди.
Часам к десяти Шолга была перехвачена черным живым кушаком. Полтысячи человек собралось на субботник. Все разошлись по своим участкам. Только небыло никого из Заборья.
Пчелинцев в теплом полушубке, с поднятым воротником, с самого утра сновал по стройке, расставлял людей, советовался с бригадирами, давал указания. Два
раза он уже оттирал свое лицо шерстяной рукавицей. Елена, двигая большими, пушистыми от инея бровями и. отяжелевшими ресницами, смеялась:
— Снегом, Михаил Алексеевич, снегом...
— Спиртом надо бы натереть лицо, — посоветовал Петр.
— Шпирт, золотко, во внутрь надо. Куда как сподручно и надежно, — отозвался Савваха Мусник. Его теперь можно было узнать только по голосу: он так закутал лицо жениным полушалком, что виднелись только глаза.
Бригадир Вешкин долго разыскивал Мусника и, наконец, увидя его, закричал:
— И где тебя носит!.. Лопат недостача. Тридцать человек бездействуют.
— Ну, а я-то где их возьму? — развел Савваха руками, — я и так все лопаты... Даже у старухи своей, и ту мобилизовал. Как бы не сломали только...
— Должон, ты ответственное лицо за лопаты... Елена работала вместе со всеми колхозниками.
— Ну, и выбрали же мы себе кусочек, — жалова лась кума Марфида.
— Что, не по зубам, Марфа Ивановна? — спросила Елена, отворачивая лопатой снежные глыбы. — Нам бы только транспортер достать. Тогда бы мы ожили.
К обеду был высвобожден первый транспортер, и его тотчас же пустили в ход. Длинная движущаяся лента уносила все новые и новые глыбы снега. Котлован уже перерезала широкая траншея. Но работы впереди еще было много.
Под вечер потеплело. Ветер повернул с запада. Пошел мелкий снежок. Люди заволновались.
— Опять снег! Говорили, подождать надо.
— Пережидай, так весна все смоет.
Ночью разыгралась метель, и снова котлован завалило снегом вровень с берегами. Только торчали транспортеры, да чернела верхушка дизель-копра.
С каждым днем Наталья Ивановна все больше беспокоилась о сыне: почему от Володеньки долго нет писем?
— Уж не случилось ли чего с ним? — спрашивала она. мужа.:
Виктор Ильич сам не хотел примириться с мыслью о гибели сына и тщательно скрывал весть о нем от других. Даже военкому наказал: «Придет извещение — держи в секрете, кроме меня — никому!» Но долго ли, коротко ли, все это должно раскрыться... «Я переживу горе, всю ношу взвалю на себя... но как Наташа выдержит?» — думал Ермаков. И сейчас он по-прежнему старался успокоить жену:
— Ничего, мать. Подождем, авось весточка и придет.
Он знал, что от Володи уже больше письма не дождаться, но боялся вслух сказать об этом. Взглянув на озабоченную, постаревшую за это время жену, он с ужасом подумал: «Она же чувствует, что я говорю неправду». И, желая ободрить ее, он обещал снова написать письмо в часть, переговорить с военкомом, словом, говорил то же, что и вчера. Он хотел подготовить жену к страшному известию, но не знал, как это сделать.
Шли дни за днями. Ермаков заметно похудел, на лице появились новые морщинки, казалось, он постарел и ссутулился. Люди говорили, что это от работы — все ночи в угловом кабинете огонек. Вряд ли они знали, что у этого широкоплечего человека было свое горе. Люди по-прежнему шли к нему и по служебным делам, и по личным, приносили ему и свои нерадостные вести, свое горе, — каждый день на фронтах погибали сыновья, мужья, братья; Ерм'аков для каждого находил теплые слова утешения, которые не мог найти для жены.
Наталья Ивановна, слушая по радио сообщение Сов-информбюро, радовалась первым успехам советских войск и, конечно, опять вспоминала Володеньку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Что же вы предлагаете? — возобновил Пчелинцев прерванный разговор.
— Я ничего не предлагаю, — пожал плечами Фирсов. — Я прошу одно — привезите из города второй центробежный насос.
— А пока ждать, остановить работы? Фирсов развел руками:
— Я, батенька мой. реалист, и нереальные веши...
— У нас реальное дело, — перебил Пчелинцев. — Нужно во что бы то ни стало до весны закончить стройку плотины и кладку глиняной подушки.
— Зимой такие работы, по правилам, не принято делать, — упрямо и, видимо, не впервые сказал Фирсов.
Елена знала, что Пчелиниев был прав. Арсентий Зло-бин тоже настаивал на ускорении строительства.
— Но сейчас война, — вмешалась Елена, стараясь говорить возможно мягче с обидчивым стариком. — Приходится многое делать не по правилам. Гидростанция срочно нужна нашему хозяйству, которое снабжает фронт. Неужто для вас это не имеет значения?
Фирсов хотел ответить, но подошли Савваха Мусник и Вешкин. Савваха, услышав слова Елены, вздохнул, обирая сосульки с бороды и усов:
— Так-то так, а мудрено это зимой... Вот и твой отец, Елена, говорит: передышку людям надо...
— Рановато говорить о передышке, Савватий! — отозвался Вешкин. — Бойцы вон гонят врага из-под Москвы без передышки. А ты и так через две минуты передышку делаешь, — и, усмехнувшись, добавил: — когда ни посмотришь, все за кустом сидишь.
— С грибов у меня это... — смущенно пробормотал Савваха Мусник.
— Так как же? — спросила Елена, переводя взгляд с Пчелинцева на Фирсова. — С которого края начинать?
— С левобережья, — ответил Пчелинцев.
— В добрый час! — и Елена первой спустилась в котлован.
За ней двинулись остальные. Черная цепочка людей растянулась по снежному взгорью. Последним спустился в котлован Фирсов. ;
Работу начали от левого берега, где лежало старое русло реки. Здесь подошва котлована была несколько ниже. Набиравшаяся через нижнюю перемычку вода стекала струйками и замерзала. Местами толщина льда доходила до полутора метров. Прежде чем класть ряжевые клетки, требовалось удалить этот лед. Его вырубали, дробили ломами и убирали. Чтобы ускорить закладку первых ряжей, Пчелинцев направил сюда, кроме огоньковской, еще две бригады из других колхозов.
К полудню следующего дня половина котлована была очищена от льда. А еще через день Федор Вешкин с двумя плотниками начали вырубать шипы на сваях. Сочившаяся через перемычку вода мешала им, но они, стоя в воде, продолжали работать, изредка бегая погреться в рядом стоящий тепляк.
На третий день легли в воду первые ряжевые клетки.
С каждым днем мороз становился сильнее. Воздух стал бледно-зеленый, дымчатый. Ветер повернул с севера и был настолько сух, что спирало дыхание. Люди,. выйдя на улицу, удивлялись:
— Ну и морозище! Сколько же градусов? —Сорок с хвостиком.
Как-то утром к Русановым забежала Катя Петухова.
— Пойдем ли, Лена, на стройку? Ведь этакий мороз...
— А как же? Люди из других колхозов придут, а огоньковцы отсиживаться будут? Давай-ка лучше беги, да живей комсомольцев своих веди.
Часам к десяти Шолга была перехвачена черным живым кушаком. Полтысячи человек собралось на субботник. Все разошлись по своим участкам. Только небыло никого из Заборья.
Пчелинцев в теплом полушубке, с поднятым воротником, с самого утра сновал по стройке, расставлял людей, советовался с бригадирами, давал указания. Два
раза он уже оттирал свое лицо шерстяной рукавицей. Елена, двигая большими, пушистыми от инея бровями и. отяжелевшими ресницами, смеялась:
— Снегом, Михаил Алексеевич, снегом...
— Спиртом надо бы натереть лицо, — посоветовал Петр.
— Шпирт, золотко, во внутрь надо. Куда как сподручно и надежно, — отозвался Савваха Мусник. Его теперь можно было узнать только по голосу: он так закутал лицо жениным полушалком, что виднелись только глаза.
Бригадир Вешкин долго разыскивал Мусника и, наконец, увидя его, закричал:
— И где тебя носит!.. Лопат недостача. Тридцать человек бездействуют.
— Ну, а я-то где их возьму? — развел Савваха руками, — я и так все лопаты... Даже у старухи своей, и ту мобилизовал. Как бы не сломали только...
— Должон, ты ответственное лицо за лопаты... Елена работала вместе со всеми колхозниками.
— Ну, и выбрали же мы себе кусочек, — жалова лась кума Марфида.
— Что, не по зубам, Марфа Ивановна? — спросила Елена, отворачивая лопатой снежные глыбы. — Нам бы только транспортер достать. Тогда бы мы ожили.
К обеду был высвобожден первый транспортер, и его тотчас же пустили в ход. Длинная движущаяся лента уносила все новые и новые глыбы снега. Котлован уже перерезала широкая траншея. Но работы впереди еще было много.
Под вечер потеплело. Ветер повернул с запада. Пошел мелкий снежок. Люди заволновались.
— Опять снег! Говорили, подождать надо.
— Пережидай, так весна все смоет.
Ночью разыгралась метель, и снова котлован завалило снегом вровень с берегами. Только торчали транспортеры, да чернела верхушка дизель-копра.
С каждым днем Наталья Ивановна все больше беспокоилась о сыне: почему от Володеньки долго нет писем?
— Уж не случилось ли чего с ним? — спрашивала она. мужа.:
Виктор Ильич сам не хотел примириться с мыслью о гибели сына и тщательно скрывал весть о нем от других. Даже военкому наказал: «Придет извещение — держи в секрете, кроме меня — никому!» Но долго ли, коротко ли, все это должно раскрыться... «Я переживу горе, всю ношу взвалю на себя... но как Наташа выдержит?» — думал Ермаков. И сейчас он по-прежнему старался успокоить жену:
— Ничего, мать. Подождем, авось весточка и придет.
Он знал, что от Володи уже больше письма не дождаться, но боялся вслух сказать об этом. Взглянув на озабоченную, постаревшую за это время жену, он с ужасом подумал: «Она же чувствует, что я говорю неправду». И, желая ободрить ее, он обещал снова написать письмо в часть, переговорить с военкомом, словом, говорил то же, что и вчера. Он хотел подготовить жену к страшному известию, но не знал, как это сделать.
Шли дни за днями. Ермаков заметно похудел, на лице появились новые морщинки, казалось, он постарел и ссутулился. Люди говорили, что это от работы — все ночи в угловом кабинете огонек. Вряд ли они знали, что у этого широкоплечего человека было свое горе. Люди по-прежнему шли к нему и по служебным делам, и по личным, приносили ему и свои нерадостные вести, свое горе, — каждый день на фронтах погибали сыновья, мужья, братья; Ерм'аков для каждого находил теплые слова утешения, которые не мог найти для жены.
Наталья Ивановна, слушая по радио сообщение Сов-информбюро, радовалась первым успехам советских войск и, конечно, опять вспоминала Володеньку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92