..
Ретт покачал головой и, взяв со столика газету, положил ее перед собой.
- А зря... Понимаешь, Скарлетт, - голос Ретта внезапно приобрел какие-то нравоучительные интонации, - понимаешь ли, в чем твоя ошибка?..
Задав этот вопрос, он вопросительно посмотрел на собеседницу - дескать, ты, конечно же, мне сейчас и не ответишь, но ничего - я все объясню...
Скарлетт и на самом деле не могла ответить на этот вопрос - тем более, что Ретт спросил ее об этом как-то слишком загадочно.
Наклонившись в сторону мужа, она спросила:
- В чем?..
Ответ последовал незамедлительно - будто бы Батлер только и ждал этого вопроса:
- Ты очень часто берешься судить о вещах и явлениях, даже не вникая в их смысл...
Скарлетт передернула плечами.
- Не понимаю, о чем это ты...
- А все о том же... О горностае.
- Ты только что сказал, что я ревную тебя к этому зверьку?.. - спросила Скарлетт таким голосом, будто бы не понимала смысла этой очевидной нелепицы - впрочем, она и действительно не поняла этого утверждения.
Ретт кивнул.
- Да.
- Но почему?..
Тяжело вздохнув, Ретт произнес:
- Тут дело, в общем-то, даже и не в горностае... Ну, как тебе это объяснить...
- Объясни как-нибудь, а я уж постараюсь понять, - попросила Скарлетт.
Ретт с минуту помолчал, после чего произнес:
- Знаешь... Мне ведь иногда кажется, что когда-то, очень давно, еще когда мы только-только познакомились с тобой и я влюбился в тебя без памяти...
- Да, Ретт...
- Мне кажется, что я просто выдумал тогда Скарлетт О'Хару, тебя, то есть...
Скарлетт передернула плечами.
- Не понимаю... Ретт продолжал:
- Тогда я был молод... Нет, конечно же, в то время я казался тебе, да и самому себе зрелым мужчиной... еще бы - Ретт Батлер, - он глубоко вздохнул. - Но теперь, с высоты своего возраста и жизненного опыта я точно могу сказать, что был молод... Тогда в своих суждениях я руководствовался больше чувством, нежели разумом. Особенно того, что касалось двух вещей: богатства и женщин... Скарлетт, ты же сама помнишь ту эпоху, помнишь нравы и обычаи нашего Юга...
Скарлетт едва слышно, одними только губами прошептала в ответ:
- Да, Помню...
Ретт продолжал - казалось, теперь он говорит не со Скарлетт, а сам с собой, и то, что он произносит - просто мысли вслух...
- Да, только теперь я понимаю, что в те времена, стремясь достичь богатства, положения и влияния, я придавал значение красоте женщины, которая должна была быть рядом со мной... Да, я много слышал о самопожертвовании женщин, как, впрочем, и мужчин, - заметил он, - я слышал о женщинах-труженицах, рабски преданных своим мужьям или детям, или семье в целом, я слышал о женщинах, которые в критические минуты жизни могли поступиться всем для любимого человека... Я искал такую женщину, я думал, что нашел ее в тебе... особенно после того, как ты помогла жене Эшли Уилкса выбраться из пылающего города, после всего, что ты сделала для Мелани...
- А теперь?.. - спросила Скарлетт.
- Что - теперь?..
- Теперь ты уже не думаешь так?..
Ретт вздохнул и, проигнорировав этот вопрос, продолжал:
- А теперь я все больше и больше понимаю, что женщина по своей природе - существо исключительно эгоистичное... На редкость.
После этой фразы за столом застыла тяжелая, гнетущая тишина...
Скарлетт размышляла: «Наверное, можно прожить с человеком всю жизнь, можно думать, что изучила его досконально... Но так и не понять, кто же он на самом деле...»
От этой догадки Скарлетт почему-то сделалось очень печально...
- Да, когда я еще не знал тебя, в Атланте, я, будучи безусым юнцом, посещал известные тебе «веселые заведения»... - продолжал Ретт свой монолог, при этом голос его звучал абсолютно ровно, почти без эмоций. -
Да, тебя, возможно, удивит такой неожиданный факт из моей биографии... Впрочем, что же тут удивительного - в подобных домах за свою жизнь каждый мужчина бывает хоть раз в жизни... А у нас, на Юге, в той же Атланте - далеко не раз... - Он усмехнулся чему-то - наверняка, своим мыслям. - Как много тогда говорилось о высокой нравственности, как превозносились добродетели и порядочность, как часто наши южные аристократы воздевали руки к небу в праведном ужасе перед теми, кто нарушал седьмую заповедь или хотя бы был только заподозрен в подобном нарушении!.. Однако все наши южане, мнившие себя джентльменами, настоящими рыцарями, бесконечно нарушали все эти заповеди... То же самое делали и их дети - то есть, мы... Правда, - в голосе Ретта послышались нотки самооправдания, - женщины из тех «веселых домов» всегда вызывали у меня чувство отвращения... Как, впрочем, и сами дома: я терпеть не мог их мишурного, вульгарного размаха, безвкусных, зато оправленных в дорогие золоченые рамы картин, шикарных красных портьер... А больше всего я не мог терпеть женщин, которые там обитали: выносливость их тела и похотливость души, удивительная способность с показным радушием и приторными ласками принимать одного мужчину за другим - все это вызывало у меня чувство здорового отвращения...
Скарлетт молча кивнула - мол, не объясняй, я понимаю...
Ретт говорил тихо, но внятно и выразительно, иногда незаметно ускоряя ритм разговора, иногда - наоборот, замедляя...
- К тому же, все эти женщины были вульгарны и тупы. От них нельзя было услышать ни одного живого слова. Я мысленно рисовал себе их тоскливое пробуждение после ужасных ночей, отвратительный осадок в душе, который вряд ли могли рассеять и дух наживы, и сон... Мне становилось очень грустно... Мне так хотелось чего-то светлого, утонченного... и душевно интимного... - Ретт немного помолчал, а потом добавил: - И тут появилась ты... Хотя, может быть, и не идеал, но что-то очень и очень близкое... Ты, Скарлетт, очень облагородила меня, ты облагородила мои тогдашние представления о женщине... Да, ты пленила меня, ты просто завладела моим воображением... Да что там воображением - ты захватила меня всего, целиком, без остатка!.. Я просто не узнавал себя... Да, мои тогдашние представления о женщине совершенно изменились...
Она хотела спросить о теперешних представлениях Ретта на этот счет, но почему-то вновь не решилась этого сделать...
Ретт, не глядя на собеседницу, говорил все тем же ровным голосом:
- Я думал - ты и есть тот самый идеал, к которому я так стремился... Но этот слизняк, мнящий себя аристократом духа... - Неожиданно Ретт махнул рукой и с чувством произнес: - А-а-а, дело прошлое... Что тут говорить?..
Скарлетт слушала этот рассказ молча, боясь пропустить хоть одно слово - нет, она не ревновала своего мужа к его прошлому, она и не думала ставить ему в упрек то, что он посещал в юности дома терпимости...
Ей просто были интересны мысли Ретта, его понимание себя тогдашнего...
- Я помню твои тигриные зеленые глаза... Такие беспокойные, яркие, полные скрытого пламени и своенравия... Помню нашу первую встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130