.. Теперь он не будет говорить, что ему одиноко... Что этот облезлый зверек заменяет ему всех и вся - и семью, и дом... и меня... А Ретту я скажу... Скажу, что он убежал. А-а-а, придумаю что-нибудь, а когда он успокоится, расскажу, как все произошло».
Скарлетт сделала еще один глоток вина и отставила стакан. Вино было на редкость хорошим, а тем более - для такого заведения. Скарлетт давно, вот уже несколько лет не пила такого...
Она размышляла...
* * *
Но почему все-таки Ретт Батлер так неожиданно, так внезапно изменился?..
Он ведь изменился не просто по отношению к ней - он вообще изменился...
Она могла ожидать от своего мужа чего угодно - но только не этого...
Променять ее, Скарлетт О'Хару, женщину, которую он всем своим сердцем любил, женщину, которую он когда-то назвал своим наркотиком... променять на это глупое бессловесное существо?..
Но почему?..
Разве оно способно дать ему, Ретту, то, что дает она, Скарлетт?..
Разве оно способно понимать его с полуслова, так же, как и она?..
Разве оно может действительно любить его, это животное?..
Нет, нет и еще раз нет...
Да, он изменился... Раньше ей это только казалось, раньше она все время мучилась вопросом - а не ошибается ли она? Не наговаривает ли на своего любимого?.. Но теперь она сама видит...
Кто же виноват в этом - он сам?.. А может... Может быть, она, Скарлетт?..
Нет, Скарлетт твердо знала - она осталась прежней - той самой Скарлетт О'Харой...
Она всегда казалась себе очень сильной, а особенно теперь: сильной своим жизненным опытом, твердостью и умом, рациональностью в поступках и в мыслях и трезвой практичностью. Она давно уже была уверена в том, что живет именно так, как хотела; правда, все эти неприятности, связанные с Реттом...
Но что за семейная жизнь без неприятностей?..
Она сделала еще один глоток и отставила стакан - на этот раз вино почему-то показалось ей приторным, липким и противным.
Скарлетт поморщилась: «И почему это я занимаю свои мысли такими глупыми рассуждениями?..»
Поднявшись, она, кивнув на прощание хозяину аптеки, неспешно пошла в сторону своего дома...
Скарлетт шла домой, твердо зная, что больше не будет терзать себя подобными размышлениями...
Все, с нее довольно!..
Стена, которая стояла между ней и Реттом, наконец-то сломана.
«Все, наконец-то с этим «облезлым хомяком» покончено, - подумала она, снимая плащ, - теперь ничто и никто не будет отвлекать Ретта от меня...»
Часы пробили пять вечера...
В комнате с прикрытыми жалюзями царил полумрак. Скарлетт в белом пеньюаре сидела на кровати в спальне, ее только что вымытые волосы были распущены по плечам. Она знала, что сейчас должен появиться Ретт, и потому хотела казаться в его глазах все такой же привлекательной и желанной, как и сорок лет назад.
В незакрытое жалюзями окно соседней комнаты вливалось вечернее тепло золотого июньского дня. Здесь словно чувствовалось сонное оцепенение Телеграфного холма, дремавшего за окнами. И Скарлетт испытывала теперь точно такое же состояние - легкое и спокойное. Теперь, когда больше ничто и никто не стоял между ней и Реттом, она была способна просто тихо, без движений, лежать, не чувствуя потребности размышлять о чем-нибудь серьезном. Ей было достаточно одного лишь сознания, что теперь она не одна, что теперь они вновь вместе, и что это препятствие, столь неожиданно ставшее между ней и Реттом, наконец-то преодолено...
Да, она прекрасно знала, что Ретт, обнаружив пропажу своего любимца, наверняка будет переживать, будет волноваться...
«Но ведь я сделала это исключительно для его же пользы!.. - все время выдвигала себе самооправдание Скарлетт. - Надо было раньше так поступить... Когда волна безумия, охватившего его, наконец-то отступит, Ретт сам будет благодарен мне за это...»
Заходящее солнце окрашивало калифорнийское небо в неяркие багряные тона - Скарлетт, сидя у окна, любовалась этим закатом...
Эти багряные тона чем-то напоминали ей родную Джорджию...
Сколько еще закатов ей предстоит проводить в своей жизни?..
Одному Богу известно...
Но ведь она не одна, не одна...
С ней - Ретт Батлер, ее любовь...
Было уже около семи, когда в комнату к Скарлетт зашел Ретт. Смерив ее недобрым взглядом, он тихо, но очень выразительно спросил:
- Где горностай?..
Скарлетт, конечно же, была готова к этому вопросу. Не поворачивая головы, она почти ласково, таким тоном, каким врачи обычно разговаривают с больными, поинтересовалась:
- Ретт!..
- Что?..
- Почему ты не здороваешься со мной?..
Ретт как-то механически, безо всякого выражения произнес:
- Добрый вечер.
Инициатива предстоящего разговора, как показалось миссис Батлер, была перехвачена. Но Скарлетт это только показалось...
Улыбнувшись, она ласково, с чувством произнесла:
- И я тоже очень рада видеть тебя, Ретт... Подсев на кровать, он вновь спросил - голос его зазвучал еще более напряженно:
- Где горностай?..
Скарлетт очень удачно изобразила на своем лице удивление.
- Горностай?..
- Ну да...
Пожав плечами, она произнесла:
- Не знаю... Ведь с ним все время занимаешься только ты... Я не страж твоему зверю, - произнесла она, некстати перефразировав Священное Писание, - не знаю...
Скарлетт улыбнулась, попыталась перевести разговор на другую тему.
Но Ретт в этот июньский вечер был настроен серьезно, как никогда.
- Скарлетт, у меня нет времени для шуток... Ответь мне, где этот зверек?..
Отведя взгляд к окну, чтобы Ретт не догадался обо всем по ее лицу, Скарлетт произнесла:
- Не знаю... А ты смотрел в кабинете?..
Ретт едва заметно кивнул в ответ.
- Да...
- Ну, и...
Пристально посмотрев на свою жену, Ретт все так же напряженно произнес:
- Это я должен тебя спросить - «ну, и...»
В этот момент Скарлетт поняла, что Ретту все прекрасно известно... Да, конечно же, он не знал, что она посещала магазин на углу Кавендиш-стрит и Эппл-авеню, не знал, что она несла туда, крадучись, этого зверька, вставшего непреодолимой преградой между ней и любимым... Он ничего этого не знал - да и как ему было догадаться?..
Но Ретт понимал, что исчезновение Флинта - дело ее, Скарлетт, рук. И Скарлетт поняла, что видит, чувствует это... Более того - она поняла, что он сам знает, догадывается о ее знании...
Отвернувшись к окну, глядя на старую смоковницу, старческую кору которой изборождали глубокие рубцы, она подумала: «И к чему весь этот ненужный разговор? Ведь мы и без слов прекрасно понимаем друг друга...» Ретт продолжал настаивать:
- Или ты, Скарлетт, скажешь мне, где мой горностай, или...
«Он говорит так, как капризный маленький мальчик, который потерял своего любимого плюшевого мишку, и теперь обвиняет в этом всех подряд, - устало подумала Скарлетт, - Боже, как это все мне надоело...»
Ретт все наступал и наступал, а Скарлетт как-то вяло отбивалась...
Неожиданно ее почти болезненная возбудимость сменилась каким-то обморочным равнодушием ко всему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130