Этот страх принуждает их довольствовать-
ся благами, дарованными им по праву рождения или при-
хоти судьбы, а не будь его, они беспрестанно совершали бы
набеги на чужие владения.
R Справедливость умеренного судьи свидетельствует лишь о
его любви к своему высокому положению.
R Люди не потому порицают несправедливость, что питают к
ней отвращение, а потому, что она наносит ущерб их выгоде.
R Перестав любить, мы радуемся, когда нам изменяют, тем
самым освобождая нас от необходимости хранить верность.
R Радость, охватывающая нас в первую минуту при "виде счас-
тья наших друзей, вызвана отнюдь не нашей природной добро-
той или привязанностью к ним: она просто вытекает из се-
бялюбивой надежды на то, что и мы в свою очередь будем
счастливы или хотя бы сумеем извлечь выгоду из их удачи.
R В невзгодах наших лучших друзей мы всегда находим не-
что даже приятное для себя.
R Как мы можем требовать, чтобы кто-то сохранил нашу тай-
ну, если мы сами не можем ее сохранить?
R Самое опасное следствие гордыни - это ослепление: оно
поддерживает и укрепляет ее, мешая нам найти средства,
которые облегчили бы наши горести и помогли бы исце-
литься от пороков.
R Потеряв надежду обнаружить разум у окружающих, мы
уже и сами не стараемся его сохранить.
R Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою
лень, они хотят казаться усердными.
R У нас столько же оснований сетовать на людей, помогаю-
щих нам познать себя, как у того афинского безумца жало-
ваться на врача, который исцелил его от ложной уверенно-
сти, что он - богач,
R Философы, и в первую очередь Сенека, своими наставления-
ми отнюдь не уничтожили преступных людских помыслов,
а лишь пустили их на постройку здания гордыни.
R Не замечать охлаждения друзей
дружбу.
значит мало ценить их
R Даже самые разумные люди разумны лишь в несуществен-
ном; в делах значительных разум обычно им изменяет.
R Самое причудливое безрассудство бывает обычно порожде-
нием самого утонченного разума.
R Воздержанность в еде рождена или заботой о здоровье, или
неспособностью много съесть.
R Человеческие дарования подобны деревьям: каждое обла-
дает особенными свойствами и приносит лишь ему прису-
щие плоды.
6) Быстрее всего мы забываем то, о чем нам прискучило
говорить.
R Когда люди уклоняются от похвал, это говорит не столько
об их скромности, сколько о желании услышать более утон-
ченную похвалу.
R Люди порицают порок и превозносят добродетель только
из своекорыстия.
R Похвала полезна хотя бы потому, что укрепляет нас в доб-
родетельных намерениях.
R Красота, ум, доблесть под воздействием похвал расцветают,
совершенствуются и достигают такого блеска, которого ни-
когда бы не достигли, если бы остались незамеченными.
R Себялюбие наше таково, что его не перещеголяет никакой
льстец.
R Люди не задумываются над тем, что запальчивость запальчи-
вости рознь, хотя в одном случае она, можно сказать, невин-
на и вполне заслуживает снисхождения, ибо рождена пыл-
костью характера, а в другом - весьма греховна, потому
что проистекает из неистовой гордыни.
R Величием духа отличаются не те люди, у которых меньше
страстей и больше добродетелей, чем у людей обыкновен-
ных, а лишь те, у кого поистине великие замыслы.
R Короли чеканят людей, как монету; они назначают им цену,
какую заблагорассудится, и все вынуждены принимать этих
людей не по их истинной стоимости, а по назначенному
курсу.
R Даже прирожденная свирепость реже толкает на жестокие
поступки, нежели себялюбие.
R О всех наших добродетелях можно сказать то же, что некий
итальянский поэт сказал о порядочных женщинах: чаще
всего они просто умеют прикидываться порядочными.
R То, что люди называют добродетелью, - обычно лишь при-
зрак, созданный их вожделениями и носящий столь высо-
кое имя для того, чтобы они могли безнаказанно следовать
своим желаниям.
R Мы так жаждем все обратить в свою пользу, что видим
добродетели в пороках, несколько схожих с ними по внеш-
ности и ловко переряженных нашим себялюбием.
R Иные преступления столь громогласны и грандиозны, что
мы оправдываем их и даже прославляем: так, обкрадыва-
ние казны мы зовем ловкостью, а несправедливый захват
чужих земель именуем завоеванием.
R Мы сознаемся в своих недостатках только под давлением
тщеславия.
R Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно
плохи.
R Человек, неспособный на большое преступление, с трудом
верит, что другие вполне на него способны.
R Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает
достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.
R Сквозь изменчивость и шаткость, как будто царящих в мире,
проглядывает некое скрытое сцепление событий, некий из-
вечно предопределенный Провидением порядок, благодаря
которому все идет как положено по заранее предначертан-
ному пути.
R Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а что-
бы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновен-
ного мужества.
R Кто захотел бы определить победу по ее родословной, тот
поддался бы, вероятно, искушению назвать ее, вслед за по-
этами, дочерью небес, ибо на земле ее корней не отыскать.
И впрямь, победа - это итог множества деяний, имеющих
целью отнюдь не ее, а частную выгоду тех, кто эти деяния
совершают; вот и получается, что хотя люди, из которых
состоит войско, думают лишь о собственной выгоде и воз-
вышении, тем не менее они завоевывают величайшее все-
общее благо.
R Не может отвечать за свою храбрость человек, который ни-
когда не подвергался опасности.
R Людям куда легче ограничить свою благодарность, нежели
свои надежды и желания.
R Подражание всегда несносно, и подделка нам неприятна
теми самыми чертами, которые пленяют в оригинале.
R Глубина нашей скорби об утрате друзей сообразна порою не
столько их достоинствам, сколько нашей нужде в этих лю-
дях, а также их высокому мнению о наших добродетелях.
R Нелегко отличить неопределенное и равно ко всем относя-
щееся благорасположение от хитроумной ловкости.
R Неизменно творить добро нашим ближним мы можем лишь
в том случае, когда они полагают, что не смогут безнаказан-
но причинить нам зло.
R Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо
уверены во всеобщей приязни.
R Нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего
кругозора.
R Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в
других.
R Порою в обществе совершаются такие перевороты, которые
меняют и его судьбы, и вкусы людей.
R Истинность - вот первооснова и суть красоты и совершен-
ства; прекрасно и совершенно лишь то, что, обладая всем,
чем должно обладать, поистине таково, каким должно быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
ся благами, дарованными им по праву рождения или при-
хоти судьбы, а не будь его, они беспрестанно совершали бы
набеги на чужие владения.
R Справедливость умеренного судьи свидетельствует лишь о
его любви к своему высокому положению.
R Люди не потому порицают несправедливость, что питают к
ней отвращение, а потому, что она наносит ущерб их выгоде.
R Перестав любить, мы радуемся, когда нам изменяют, тем
самым освобождая нас от необходимости хранить верность.
R Радость, охватывающая нас в первую минуту при "виде счас-
тья наших друзей, вызвана отнюдь не нашей природной добро-
той или привязанностью к ним: она просто вытекает из се-
бялюбивой надежды на то, что и мы в свою очередь будем
счастливы или хотя бы сумеем извлечь выгоду из их удачи.
R В невзгодах наших лучших друзей мы всегда находим не-
что даже приятное для себя.
R Как мы можем требовать, чтобы кто-то сохранил нашу тай-
ну, если мы сами не можем ее сохранить?
R Самое опасное следствие гордыни - это ослепление: оно
поддерживает и укрепляет ее, мешая нам найти средства,
которые облегчили бы наши горести и помогли бы исце-
литься от пороков.
R Потеряв надежду обнаружить разум у окружающих, мы
уже и сами не стараемся его сохранить.
R Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою
лень, они хотят казаться усердными.
R У нас столько же оснований сетовать на людей, помогаю-
щих нам познать себя, как у того афинского безумца жало-
ваться на врача, который исцелил его от ложной уверенно-
сти, что он - богач,
R Философы, и в первую очередь Сенека, своими наставления-
ми отнюдь не уничтожили преступных людских помыслов,
а лишь пустили их на постройку здания гордыни.
R Не замечать охлаждения друзей
дружбу.
значит мало ценить их
R Даже самые разумные люди разумны лишь в несуществен-
ном; в делах значительных разум обычно им изменяет.
R Самое причудливое безрассудство бывает обычно порожде-
нием самого утонченного разума.
R Воздержанность в еде рождена или заботой о здоровье, или
неспособностью много съесть.
R Человеческие дарования подобны деревьям: каждое обла-
дает особенными свойствами и приносит лишь ему прису-
щие плоды.
6) Быстрее всего мы забываем то, о чем нам прискучило
говорить.
R Когда люди уклоняются от похвал, это говорит не столько
об их скромности, сколько о желании услышать более утон-
ченную похвалу.
R Люди порицают порок и превозносят добродетель только
из своекорыстия.
R Похвала полезна хотя бы потому, что укрепляет нас в доб-
родетельных намерениях.
R Красота, ум, доблесть под воздействием похвал расцветают,
совершенствуются и достигают такого блеска, которого ни-
когда бы не достигли, если бы остались незамеченными.
R Себялюбие наше таково, что его не перещеголяет никакой
льстец.
R Люди не задумываются над тем, что запальчивость запальчи-
вости рознь, хотя в одном случае она, можно сказать, невин-
на и вполне заслуживает снисхождения, ибо рождена пыл-
костью характера, а в другом - весьма греховна, потому
что проистекает из неистовой гордыни.
R Величием духа отличаются не те люди, у которых меньше
страстей и больше добродетелей, чем у людей обыкновен-
ных, а лишь те, у кого поистине великие замыслы.
R Короли чеканят людей, как монету; они назначают им цену,
какую заблагорассудится, и все вынуждены принимать этих
людей не по их истинной стоимости, а по назначенному
курсу.
R Даже прирожденная свирепость реже толкает на жестокие
поступки, нежели себялюбие.
R О всех наших добродетелях можно сказать то же, что некий
итальянский поэт сказал о порядочных женщинах: чаще
всего они просто умеют прикидываться порядочными.
R То, что люди называют добродетелью, - обычно лишь при-
зрак, созданный их вожделениями и носящий столь высо-
кое имя для того, чтобы они могли безнаказанно следовать
своим желаниям.
R Мы так жаждем все обратить в свою пользу, что видим
добродетели в пороках, несколько схожих с ними по внеш-
ности и ловко переряженных нашим себялюбием.
R Иные преступления столь громогласны и грандиозны, что
мы оправдываем их и даже прославляем: так, обкрадыва-
ние казны мы зовем ловкостью, а несправедливый захват
чужих земель именуем завоеванием.
R Мы сознаемся в своих недостатках только под давлением
тщеславия.
R Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно
плохи.
R Человек, неспособный на большое преступление, с трудом
верит, что другие вполне на него способны.
R Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает
достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.
R Сквозь изменчивость и шаткость, как будто царящих в мире,
проглядывает некое скрытое сцепление событий, некий из-
вечно предопределенный Провидением порядок, благодаря
которому все идет как положено по заранее предначертан-
ному пути.
R Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а что-
бы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновен-
ного мужества.
R Кто захотел бы определить победу по ее родословной, тот
поддался бы, вероятно, искушению назвать ее, вслед за по-
этами, дочерью небес, ибо на земле ее корней не отыскать.
И впрямь, победа - это итог множества деяний, имеющих
целью отнюдь не ее, а частную выгоду тех, кто эти деяния
совершают; вот и получается, что хотя люди, из которых
состоит войско, думают лишь о собственной выгоде и воз-
вышении, тем не менее они завоевывают величайшее все-
общее благо.
R Не может отвечать за свою храбрость человек, который ни-
когда не подвергался опасности.
R Людям куда легче ограничить свою благодарность, нежели
свои надежды и желания.
R Подражание всегда несносно, и подделка нам неприятна
теми самыми чертами, которые пленяют в оригинале.
R Глубина нашей скорби об утрате друзей сообразна порою не
столько их достоинствам, сколько нашей нужде в этих лю-
дях, а также их высокому мнению о наших добродетелях.
R Нелегко отличить неопределенное и равно ко всем относя-
щееся благорасположение от хитроумной ловкости.
R Неизменно творить добро нашим ближним мы можем лишь
в том случае, когда они полагают, что не смогут безнаказан-
но причинить нам зло.
R Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо
уверены во всеобщей приязни.
R Нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего
кругозора.
R Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в
других.
R Порою в обществе совершаются такие перевороты, которые
меняют и его судьбы, и вкусы людей.
R Истинность - вот первооснова и суть красоты и совершен-
ства; прекрасно и совершенно лишь то, что, обладая всем,
чем должно обладать, поистине таково, каким должно быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110