Нам надлежит подхватывать любой раз-
говор, приятный нашим собеседникам, не сворачивая его на
предмет, о котором мы жаждем высказаться.
Будем твердо помнить, что, каких бы достоинств ни был
исполнен человек, отнюдь не всякая беседа, даже отменно ум-
ная и достойная, может его одушевить: с каждым надо разго-
варивать о близких ему предметах и лишь тогда, когда это
уместно.
Но если сказать слово кстати - большое искусство, то кста-
ти промолчать - искусство еще большее. Красноречивым
молчанием можно порою выразить и согласие, и неодобрение;
бывает молчание насмешливое, бывает и почтительное.
Существуют, наконец, оттенки в выражении лица, в жестах,
повадках, которые часто придают беседе приятность и утон-
ченность или делают ее докучной и несносной. Умеют пользо-
ваться этими оттенками немногие. Даже те самые люди, кото-
рые поучают правилам ведения беседы, иной раз совершают
промахи. На мой взгляд, вернейшее из этих правил - если
понадобится, изменять любому из них, лучше уж говорить не-
брежно, нежели напыщенно, слушать, помалкивать и никогда
не понуждать себя к разговору.
5. ОБ ОТКРОВЕННОСТИ
Хотя у искренности и откровенности много общего, все же
между ними немало и различий.
Искренность - это чистосердечие, являющее нас такими,
каковы мы на самом деле, это любовь к правде, отвращение к
лицемерию, жажда покаяться в своих недостатках, чтобы, честно
признавшись в них, тем самым отчасти их исправить.
Откровенность не дает нам такой свободы; ее рамки уже,
она требует большей сдержанности и осторожности, и мы не
всегда властны ею распоряжаться. Тут уже речь идет не о нас
одних, наши интересы обычно тесно переплетены с интереса-
ми других людей, поэтому откровенность должна быть необы-
чайно осмотрительна, иначе, предав нас, она предаст и наших
друзей, повысив цену даруемого нами, принесет в жертву их
благо.
Откровенность всегда приятна тому, к кому она обращена:
это дань, которую мы платим его добродетелям, достояние, ко-
торое вручаем его честности, залог, дающий ему права на нас,
узы, добровольно налагаемые нами на себя.
Меня вовсе не надо понимать так, будто я стараюсь иско-
ренить откровенность, столь необходимую в обществе, ибо на
ней зиждутсявсе людские приязни, всякая дружба. Я только
пытаюсь поставить ей пределы, дабы она не нарушала правил
порядочности и верности. Я хочу, чтобы откровенность всегда
была прямодушна и вместе с тем осмотрительна, чтобы она не
поддавалась ни малодушию, ни своекорыстию. Мне хорошо
известно, как трудно установить точные границы, в которых
нам дозволено принимать откровенность наших друзей и в
свою очередь быть откровенными с ними.
Чаще всего люди пускаются в откровенность из тщеславия,
из неспособности молчать, из желания привлечь доверие и об-
меняться тайнами. Бывает так, что человек имеет все основа-
ния довериться нам, но у нас таких оснований нет; в этих слу-
чаях мы расплачиваемся тем, что храним его тайну и отделы-
ваемся маловажными признаниями. В других случаях мы
знаем, что человек нам неподкупно предан, что он ничего от
нас не утаивает и что мы можем излить ему душу и по сердеч-
ному выбору и по здравому размышлению. Такому человеку
мы должны поверять все, что касается только нас; должны
показывать нашу истинную суть - наши достоинства непре-
увеличенными, равно как и недостатки непреуменьшенными;
должны взять себе за твердое правило никогда не делать ему
полупризнаний, ибо они всегда ставят в ложное положение
того, кто их делает, нисколько не удовлетворяя того, кто вы-
слушивает. Полупризнания искажают то, что мы желаем
скрыть, разжигают любопытство в собеседнике, оправдывают
его стремление выведать побольше и развязывают ему руки в
отношении уже узнанного. Благоразумнее и честнее вовсе не
говорить, чем недоговаривать.
Если же дело касается вверенных нам тайн, тут мы долж-
ны подчиняться другим правилам, и чем эти тайны важнее,
тем от нас требуется большая осмотрительность и умение дер-
жать слово. Все согласятся с тем, что чужую тайну надо хра-
нить, но о природе самой тайны и о ее важности мнения могут
и разойтись. Мы чаще всего сообразуемся со своим собствен-
ным суждением по поводу того, о чем позволительно гово-
рить, а о чем нужно молчать. На свете мало тайн, хранимых
вечно, ибо голос щепетильности, требующий не выдавать чужо-
го секрета, со временем умолкает.
Порою нас связывает дружба с людьми, чьи добрые чувства
к нам уже испытаны; они всегда были откровенны с нами, и
мы платили им тем же. Эти люди знают наши привычки и
связи, они так хорошо изучили все наши повадки, что замечат
ют малейшую перемену в нас. Они, возможно, почерпнули из
другого источника то, что мы поклялись никогда и никому не
разглашать, тем не менее не в нашей власти поведать им со-
общенную нам тайну, даже если она в какой-то степени каса-
ется этих людей. Мы уверены в них, как в самих себе, и вот
стоим перед трудным выбором: потерять их дружбу или на-
рушить обещание. Что говорить, нет более жестокого испыта-
ния верности слову, чем это, но порядочного человека оно не
поколеблет: в этом случае ему дозволено себя предпочесть
другим. Первейший его долг - нерушимо хранить доверен-
ное ему чужое достояние. Он обязан не только следить за сво-
ими словами и голосом, но и остерегаться необдуманных заме-
чаний, обязан ничем не выдавать себя, дабы его речи и выра-
жение лица не навели других на след того, о чем ему надобно
молчать.
Нередко только с помощью незаурядной осмотрительности
и твердости характера человеку удается противостоять тира-
нии друзей, которые в большинстве своем считают, что они
вправе посягать на нашу откровенность, и жаждут узнать о
нас решительно все: такого исключительного права нельзя
давать никому. Бывают встречи и обстоятельства, не подлежа-
щие их надзору; если они начнут на это пенять, что ж, выслу-
шаем кротко их упреки и постараемся спокойно оправдаться
перед ними, но если они и дальше будут предъявлять непра-
вые притязания, нам остается одно: пожертвовать их друж-
бой во имя долга, сделав, таким образом, выбор меж двух неиз-
бежных зол, ибо одно из них еще можно исправить, тогда как
другое непоправимо.
6. О ЛЮБВИ И О МОРЕ
Авторы, бравшиеся за описание любви и ее прихотей, на
столь разнообразные лады сравнивали это чувство с морем, что
дополнить их сравнения новыми чертами - дело очень нелег-
кое: уже было сказано, что любовь и море непостоянны и веро-
ломны, что они несут людям несчетные блага, равно как и
несчетные беды, что наисчастливейшее плаванье тем не менее
чревато страшными опасностями, что велика угроза рифов и
бурь, что потерпеть кораблекрушение можно даже в гавани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
говор, приятный нашим собеседникам, не сворачивая его на
предмет, о котором мы жаждем высказаться.
Будем твердо помнить, что, каких бы достоинств ни был
исполнен человек, отнюдь не всякая беседа, даже отменно ум-
ная и достойная, может его одушевить: с каждым надо разго-
варивать о близких ему предметах и лишь тогда, когда это
уместно.
Но если сказать слово кстати - большое искусство, то кста-
ти промолчать - искусство еще большее. Красноречивым
молчанием можно порою выразить и согласие, и неодобрение;
бывает молчание насмешливое, бывает и почтительное.
Существуют, наконец, оттенки в выражении лица, в жестах,
повадках, которые часто придают беседе приятность и утон-
ченность или делают ее докучной и несносной. Умеют пользо-
ваться этими оттенками немногие. Даже те самые люди, кото-
рые поучают правилам ведения беседы, иной раз совершают
промахи. На мой взгляд, вернейшее из этих правил - если
понадобится, изменять любому из них, лучше уж говорить не-
брежно, нежели напыщенно, слушать, помалкивать и никогда
не понуждать себя к разговору.
5. ОБ ОТКРОВЕННОСТИ
Хотя у искренности и откровенности много общего, все же
между ними немало и различий.
Искренность - это чистосердечие, являющее нас такими,
каковы мы на самом деле, это любовь к правде, отвращение к
лицемерию, жажда покаяться в своих недостатках, чтобы, честно
признавшись в них, тем самым отчасти их исправить.
Откровенность не дает нам такой свободы; ее рамки уже,
она требует большей сдержанности и осторожности, и мы не
всегда властны ею распоряжаться. Тут уже речь идет не о нас
одних, наши интересы обычно тесно переплетены с интереса-
ми других людей, поэтому откровенность должна быть необы-
чайно осмотрительна, иначе, предав нас, она предаст и наших
друзей, повысив цену даруемого нами, принесет в жертву их
благо.
Откровенность всегда приятна тому, к кому она обращена:
это дань, которую мы платим его добродетелям, достояние, ко-
торое вручаем его честности, залог, дающий ему права на нас,
узы, добровольно налагаемые нами на себя.
Меня вовсе не надо понимать так, будто я стараюсь иско-
ренить откровенность, столь необходимую в обществе, ибо на
ней зиждутсявсе людские приязни, всякая дружба. Я только
пытаюсь поставить ей пределы, дабы она не нарушала правил
порядочности и верности. Я хочу, чтобы откровенность всегда
была прямодушна и вместе с тем осмотрительна, чтобы она не
поддавалась ни малодушию, ни своекорыстию. Мне хорошо
известно, как трудно установить точные границы, в которых
нам дозволено принимать откровенность наших друзей и в
свою очередь быть откровенными с ними.
Чаще всего люди пускаются в откровенность из тщеславия,
из неспособности молчать, из желания привлечь доверие и об-
меняться тайнами. Бывает так, что человек имеет все основа-
ния довериться нам, но у нас таких оснований нет; в этих слу-
чаях мы расплачиваемся тем, что храним его тайну и отделы-
ваемся маловажными признаниями. В других случаях мы
знаем, что человек нам неподкупно предан, что он ничего от
нас не утаивает и что мы можем излить ему душу и по сердеч-
ному выбору и по здравому размышлению. Такому человеку
мы должны поверять все, что касается только нас; должны
показывать нашу истинную суть - наши достоинства непре-
увеличенными, равно как и недостатки непреуменьшенными;
должны взять себе за твердое правило никогда не делать ему
полупризнаний, ибо они всегда ставят в ложное положение
того, кто их делает, нисколько не удовлетворяя того, кто вы-
слушивает. Полупризнания искажают то, что мы желаем
скрыть, разжигают любопытство в собеседнике, оправдывают
его стремление выведать побольше и развязывают ему руки в
отношении уже узнанного. Благоразумнее и честнее вовсе не
говорить, чем недоговаривать.
Если же дело касается вверенных нам тайн, тут мы долж-
ны подчиняться другим правилам, и чем эти тайны важнее,
тем от нас требуется большая осмотрительность и умение дер-
жать слово. Все согласятся с тем, что чужую тайну надо хра-
нить, но о природе самой тайны и о ее важности мнения могут
и разойтись. Мы чаще всего сообразуемся со своим собствен-
ным суждением по поводу того, о чем позволительно гово-
рить, а о чем нужно молчать. На свете мало тайн, хранимых
вечно, ибо голос щепетильности, требующий не выдавать чужо-
го секрета, со временем умолкает.
Порою нас связывает дружба с людьми, чьи добрые чувства
к нам уже испытаны; они всегда были откровенны с нами, и
мы платили им тем же. Эти люди знают наши привычки и
связи, они так хорошо изучили все наши повадки, что замечат
ют малейшую перемену в нас. Они, возможно, почерпнули из
другого источника то, что мы поклялись никогда и никому не
разглашать, тем не менее не в нашей власти поведать им со-
общенную нам тайну, даже если она в какой-то степени каса-
ется этих людей. Мы уверены в них, как в самих себе, и вот
стоим перед трудным выбором: потерять их дружбу или на-
рушить обещание. Что говорить, нет более жестокого испыта-
ния верности слову, чем это, но порядочного человека оно не
поколеблет: в этом случае ему дозволено себя предпочесть
другим. Первейший его долг - нерушимо хранить доверен-
ное ему чужое достояние. Он обязан не только следить за сво-
ими словами и голосом, но и остерегаться необдуманных заме-
чаний, обязан ничем не выдавать себя, дабы его речи и выра-
жение лица не навели других на след того, о чем ему надобно
молчать.
Нередко только с помощью незаурядной осмотрительности
и твердости характера человеку удается противостоять тира-
нии друзей, которые в большинстве своем считают, что они
вправе посягать на нашу откровенность, и жаждут узнать о
нас решительно все: такого исключительного права нельзя
давать никому. Бывают встречи и обстоятельства, не подлежа-
щие их надзору; если они начнут на это пенять, что ж, выслу-
шаем кротко их упреки и постараемся спокойно оправдаться
перед ними, но если они и дальше будут предъявлять непра-
вые притязания, нам остается одно: пожертвовать их друж-
бой во имя долга, сделав, таким образом, выбор меж двух неиз-
бежных зол, ибо одно из них еще можно исправить, тогда как
другое непоправимо.
6. О ЛЮБВИ И О МОРЕ
Авторы, бравшиеся за описание любви и ее прихотей, на
столь разнообразные лады сравнивали это чувство с морем, что
дополнить их сравнения новыми чертами - дело очень нелег-
кое: уже было сказано, что любовь и море непостоянны и веро-
ломны, что они несут людям несчетные блага, равно как и
несчетные беды, что наисчастливейшее плаванье тем не менее
чревато страшными опасностями, что велика угроза рифов и
бурь, что потерпеть кораблекрушение можно даже в гавани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110